Катастрофическое поражение японской армии в монгольских степях принудило поджигателей войны в Берлине и в Токио по-новому взглянуть друг на друга. Результаты раздумий в правительственных ведомствах Германии и Японии - Советский Союз могучая военная держава. Гитлеровское руководство сообразило, что начинать поход за мировое господство с войны против СССР явное самоубийство. В такой обстановке Германия предложила Советскому Союзу подписать договор о ненападении. Коль скоро западные державы сорвали многолетние попытки СССР создать фронт коллективной безопасности в Европе и, несомненно, стремились "канализировать" гитлеровскую агрессию на Восток, СССР согласился на подписание такого договора. Тем самым наша страна выводилась из-под непосредственного удара в Европе.
В Токио оценивали складывавшуюся обстановку с точки зрения того, что выгодно Японии. Правительство, возглавлявшееся Хиранума, раздирали противоречия. Противники подписания военного договора с Германией и Италией указывали: в Европе вот-вот вспыхнет война и Японии придется вступить в нее не потому, что это выгодно в данный момент, а в силу союзнических обязательств. Следовательно, предлагавшийся договор лишит ее свободы действий. Потребовалось более 70 заседаний совета "пяти министров " - узкой коллегии внутри японского правительства, чтобы сломить сопротивление тех, кто был против вступления в союз с Германией и Италией на их условиях{99}. Приближение развязки на Халхин-Голе, несомненно, прекратило словопрения.
10 августа 1939 года в Берлин и Рим было послано сообщение о готовности Японии подписать договор с оговоркой, что она вступит в войну, когда сочтет возможным{100}. Ответ оказался отрицательным.
Сначала это озадачило правительство Хиранума, а когда 23 августа 1939 года стало известно о заключении договора о ненападении между Германией и СССР, негодованию в Токио не было пределов. Гитлеровское руководство не оценило доброй воли японского правительства, которое проявило максимум уступчивости, вверив судьбу империи в руки Германии. Разумеется, вслух не говорили того, что было на уме у многих, - проученные на Халхин-Голе самураи надеялись опереться на европейские державы "оси". Противники соглашения с ними, воспрянув духом, открыто злорадствовали, Хиранума и его сторонники были сконфужены, в военно-морском министерстве демонстративно убрали пулеметы из здания и отправили дежурный батальон, простоявший на вахте четыре месяца, в казармы. Направив Германии "строгий" протест против нарушения "антикоминтерновского пакта" и отчитав сотрудников своего берлинского посольства за халатное отношение к работе - упустили своевременно сообщить о последних шагах гитлеровской дипломатии, правительство Хиранума в обстановке всеобщего замешательства и взаимных обвинений в Токио ушло в отставку.
Как заметил М. Сигемицу, "стало очевидно, что Германия и Япония мыслили по-разному, а их цели и интересы не совсем совпадали. Поскольку "антикоминтерновский пакт" был превращен в клочок бумаги, постольку были ликвидированы обязательства по нему Японии. Япония вновь обрела свободу действий и могла начать все заново"{101}. Москва не только отвратила возможность создания единого фронта капиталистических государств против СССР, но и сорвала одновременное вступление в войну агрессивных держав, что явилось громадным выигрышем для всего человечества.
В это время американская дипломатия была озабочена следующим: во что выльется вновь обретенная "свобода действий" Японии? Поверенный в делах США в Токио с тревогой сообщал 23 августа 1939 года государственному секретарю К. Хэллу: "...поскольку Германия сочла возможным прийти к соглашению с Россией, Япония может подумать о том, чтобы принять советское предложение о пакте о ненападении, которое остается в силе с 1931 года, когда оно впервые было выдвинуто Советским Союзом"{102}.
После начала второй мировой войны Япония заняла выжидательную позицию. Милитаристы, получившие крепкий урок у Халхин-Гола, не осмеливались больше посягать на безопасность границ Советского Союза и МНР. Борьба против китайского народа определенно затягивалась, а в войне против японских агрессоров Китай получал значительную помощь от Советского Союза. Уже по этим причинам северное направление агрессии представлялось крайне трудным. Взоры японских милитаристов обращаются в сторону Южных морей.
Как водилось тогда в Японии, экстремисты составили несколько заговоров, чтобы, подтолкнуть правительство к активным действиям. Они планировали убить премьера, ряд министров, взорвать американское и английское посольства в Токио и прикончить даже адмирала Ямамото! Все эти деятели, по мнению заговорщиков, были повинны в "мягкой" позиции Японии перед лицом США и Англии. Полиция успела схватить заговорщиков, 28 из них в 1940 году предстали перед судом. Самый суровый приговор - 5 лет тюрьмы.
Когда летом 1940 года Франция потерпела сокрушительное поражение, Бельгия и Голландия были оккупированы, а положение Англии казалось безнадежным, в Токио сочли, что перед Японией открылись необычайные возможности. Обширные колонии европейских держав отныне оказались "бесхозными", их некому было защищать. Теперь уже не экстремисты, а подлинные хозяева Японии, серьезные люди, взялись за практическую подготовку войны. Нараставшую агрессивность японских милитаристов можно только сопоставить с размерами добычи, которую они намеревались захватить в районе Южных морей.
Новая международная обстановка потребовала нового правительства. 16 июля 1940 года под давлением армии относительно умеренный кабинет, сформированный в густой тени Халхин-Гола, ушел в отставку. Новое правительство возглавил 49-летний князь Фумимаро Коноэ.
Премьер был в родственных отношениях с императорской семьей и пользовался большой популярностью среди правящей верхушки страны. Его симпатии к тоталитарному образу правления были общеизвестны. Впрочем, князь был, мягко говоря, "гибким" политиком и очень странным человеком. Он панически боялся микробов и стерилизовал пищу кипятком и алкоголем, в толпе носил марлевую маску, прикрывавшую рот и нос. Коноэ грезил наяву и, чтобы забыться, принимал десять различных видов .снотворных таблеток. Но бок о бок с утонченным князем-интеллигентом встали люди совершенно иного склада.
Большинство членов кабинета принадлежало к так называемой Квантунской клике. Стоик и солдафон, генерал Хидэки Тодзио получил портфель военного министра, а ведение внешних дел было поручено другу Тодзио - Иосуке Мацуока, который в 30-е годы был президентом компании Южно-Маньчжурской железной дороги. Получив образование в США, Мацуока клялся в том, что выступает за улучшение японо-американских отношений, но в то же время объяснял: кабинет "чертовски склоняется к державам "оси" и выступает за новый порядок в Азии"{103}. Как льстиво заметил один из его подчиненных, Мацуока был подобен буревестнику, режущему воздух над бурным морем, Коноэ же был похож на застенчивую белочку, скрывающуюся в лесной чаще{104}.
Очень скоро Мацуока был прозван "Гитлером из папье-маше". Оттеснив Коноэ, он взялся энергично руководить внешней политикой Японии. Мацуока поспешил познакомить журналистов с личной оценкой последствий побед Германии и Италии в Европе. "Эра демократии, - воскликнул Мацуока на пресс-конференции 21 июля, - прикончена!"
Начиная с 1937 года каждое правительство в Токио получало в наследство от предшественников войну в Китае и открывало свою деятельность заявлением, что оно разрешит "китайскую проблему". На этот раз также говорилось о том, что "китайские дела будут полностью урегулированы", но предложенный метод оказался новым. Под предлогом того, что Китай нужно лишить помощи с юга, был сделан акцент на разрешении "южных проблем", а именно - Япония начала оказывать давление на власти Французского Индокитая и Голландской Индии, домогаясь далеко идущих уступок. 17 июня французская администрация закрыла дорогу в Китай из Ханоя.
Пришла очередь Англии. Токио настаивал, чтобы она закрыла границу с Гонконгом и Бирманскую дорогу. По дороге длиной 715 миль, проходившей через горы от Лашио до Чунцина, в Китай доставлялось до трех тысяч тонн грузов в месяц. Начальник японской разведки указал английскому военному атташе в Токио на некую связь: "Если вы не закроете Бирманскую дорогу, мы овладеем Гонконгом". Хотя первым побуждением английского министра иностранных дел лорда Галифакса было "послать японцев ко всем чертям", У. Черчилль проявил большую осторожность. Англия просто не могла получить еще одного противника{105}, и 12 июля закрыла дорогу на три месяца.
Понимая, что экспансия на юг все же рано или поздно встретит сопротивление, Мацуока вернулся к заключению военного союза с Германией и Италией. Разбойники быстро урегулировали второстепенные вопросы, разделявшие их, и договорились о главном - взаимной помощи в борьбе за мировое господство. Противников оформления союза с европейскими державами "оси" в Токио осталось немного: некоторые изменили свои убеждения под влиянием успехов Германии, другие были изгнаны из внешнеполитической службы Японии - Мацуока, придя в МИД, устроил основательную "чистку" дипломатического аппарата. Кроме того, как свидетельствовал японский посол в Вашингтоне Китисабуро Номура, "дипломатическая машина стран "оси" щедро смазывалась из неограниченных фондов Германии, и немало пришлось дать взяток, чтобы "позолотить ручку" японским дипломатам, которым предстояло подписать пакт"{106}.
На заседании Тайного совета в Токио 26 сентября, на котором было принято окончательное решение о вступлении в союз с европейскими державами "оси", министры высказались с похвальной откровенностью. Они заверили членов Тайного совета, что договор необходим, так как Германия может заключить мир с Англией и полюбовно договориться с ней о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке и Тихом океане. Поэтому следует без промедления "выявить решимость империи".
Только один член Тайного совета, ветеран японской дипломатии виконт Кикудзиро Исии, влил вместительную ложку дегтя в бочку меда. Он не протестовал против договора, а просто указал, что союзы с Германией еще никому не приносили добра. Исии напомнил слова Бисмарка: для заключения союза необходимы два партнера - наездник и осел, причем наездником должна быть всегда Германия. Что до Гитлера, заметил Исии, то он весьма ненадежный деятель, совсем недавно заключивший пакт с СССР. В общем, по словам престарелого дипломата, Япония должна быть очень и очень осмотри