- Спасибо, Бажен! Я тоже рада, что здесь оказалась!
Дружинники стали по домам разъезжаться. Волка и Мстислава жены встречали. А Третьяка - дочка старшая, застенчивая, милая девочка, которая все время руки за спину прятала. Милорад тоже с Любавой к своему дому повернул. Любава на прощание мне рукой помахала. Когда все разъехались, Богдан лошадей наших под уздцы взял и в сторону по маленькой боковой улочке повел. Недолго мы ехали. Но с каждым шагом, волновалась я все больше. Хотелось спросить его, поговорить, может, успокоил бы, объяснил, как вести себя, что говорить. Ведь мать его о нас с Ладой ничего не знает. Подумает еще, что чужого ребенка к ним в дом принесла!
Издалека увидела женщину на крылечке. Как подъезжать к воротам стали, кинулась она их открывать. Въехали мы во двор, слезла я с повозки, поклонилась хозяйке, как того обычай требовал. Тут Богдан подошел, обнял мать и говорит:
- Мать, принимай жену мою! А это, - у бабушки Ладушку взял и ей в руки сунул. - Внучка твоя.
Опешила мать его от новости такой. Стоит, молчит и на меня смотрит. Тут Ладушка загулила, заворковала у нее на руках. Посмотрела на нее женщина, к себе прижала и заплакала.
- Проходи, дочка, будь хозяйкой в избе. И вы проходите, гости дорогие! Милости прошу!
Протянула я руки, чтобы ребенка забрать, а она не отдаёт:
- Столько лет мечтала... дай хоть полюбуюсь...
Зря переживала я, мать Богдана доброй, ласковой женщиной оказалась. Моих родных, как своих кровных приняла. Лучшие места в избе отдала. А я смотрела на избу, во дворе босиком по траве прошлась и думала, что мое это место, что до конца дней своих здесь жить буду. Откуда такая уверенность взялась - неведомо! А вот бани-то нет! Как так? Стояла в недоумении во дворе и руками разводила! Не заметила даже, как Богдан со спины подошел. Только вдруг руки сильные обвили сзади.
- Что случилось, жена? Не нравится тебе твое хозяйство?
- Нравится, - развернулась в его объятьях и в глаза заглянула - улыбается, и смотрит по-другому даже - весело, глаза сверкают, от чего он еще красивее становится - век бы смотрела! - Только одного понять не могу, где баня-то?
- Так у нас не так все устроено, как у вас. Наша баня - вон там, видишь, пригорок, за тем домом, на под пригорком - речка течет, отсюда ее не видно. Там и баня стоит, чтобы воду из речки брать! Но если ты хочешь, я тебе здесь еще одну построю! А сейчас топить пойдем ту, что уже есть.
- Вместе?
- Конечно. Я тут кое-что вспомнил... про баню... Хочу проверить, так ли было.
30 глава
Нежданно-негаданно осень с зимой пролетели. Как день один. Весна в самом разгаре была. Не пришли в Муром половцы, видно снега их задержали. Зима ранняя снежная, холодная, да вьюжная была. Самая счастливая в жизни моей! Каждый день, не смотря на погоду, на службу я ходил - город все же к нападению готовился, а коли половцы восвояси на восток ушли, о чем отряд разведчиков, в Изборск недавно отправленный, скоро сообщить должен, то поход на вятичей воинов моих ждет. Все ж таки дань нужна нам - голодно к весне стало. И в нашем доме трудновато - не рассчитывали мы с матерью на такую семью большую. Да, женщины в лес по грибы и ягоды всю осень ходили - кое-что заготовили. Дед Ратибор сапоги всю зиму тачал - в базарный день на расхват они были, тоже копейка в дом шла. А в скором времени прознали жители города о способностях Любомилы, бабушки Ясны. И стали к нам в дом идти - больные и немощные, старые и детишки. Кто животом страдает, у кого зуб болит, всем она помогала, а некоторые с особыми просьбами - наговор там совершить, от ребеночка нежеланного избавиться - тех гнала до ворот с криками. Денег она ни с кого не брала, а вот продукты, коли предлагали, с радостью.
Ясна же о своих способностях никогда никому не рассказывала. А мне это и на руку было. Не хотел ее внимание ни с кем делить. С каждым днем дороже она мне становилась! Домой бегом бежал. И ночи не было, чтобы руки мои к жене не потянулись! И жаркими те ночи были! Порой до утра уснуть не могли...
Вот и сейчас спешил, летел к дому - знал, что ждут там, рады будут. Да только во дворе встретил мать свою с Ладушкой на руках. Обеспокоенная она от двери до ворот ходила, а как меня вдали увидела - навстречу кинулась.
- Что стряслось?
- Сынок, темнеет уже. А Ясна с дедом в лес еще утром ушли, за деревом для подошвы. Он ее отговаривал, брать с собой не хотел, да спина его опять разболелась. Вот Ясна помочь и решила. Любомила искать их пошла, вот недавно совсем. Да что-то неспокойно мне. И Ладушка волнуется: плачет, извелась вся.
Взял ребенка на минуточку. Прижал к себе, ручонки маленькие шею обняли - сердце от любви зашлось! Что случилось там? Идти нужно! Хоть и опасность есть разминуться по дороге! Все равно дома не усижу! Не знал, за что ухватиться, что понадобиться может.
Верхом, конечно, быстрее будет! А возле леса, если что, коня оставлю, чтобы в кустах не мешался. Доскакал, как стрела горящая - в мгновенье ока! У кромки леса бабушку Любомилу догнал. Узнала издалека, остановилась.
- Богдан, куда идти-то не знаю. Растерялась, сердце вот, зашлось, - села она на пригорок. Впервые видел, чтобы плакала она - всегда строгая, решительная. А тут слезы подолом вытирает, - случилось что-то, чувствую...
Ох, от слов ее жутко мне стало! Что угодно могло приключиться - лес все-таки! А вдруг волки порвали? А вдруг в реке искупаться решила, да утонула? Да дед тогда, куда делся? Задрожали руки. Как жить-то без нее? Нет, искать нужно - бежать быстрее! Может, не так все и страшно?
- Любомила, сиди здесь, никуда не ходи. Вдруг из лесу они выйдут - ты их и увидишь. А я искать буду. Коли найду с ними приду сюда, коли нет - один к тебе выйду.
Кивнула она, соглашаясь, а сама еще пуще заплакала.
Стал сквозь чащу пробираться. Путь примечал - темнело быстро. Сначала видно было в лесу, что кто-то не так давно шел. Да, только многие из Мурома лесные тропинки знали - кто угодно это мог быть. Старался слушать внимательнее, чтобы шум какой посторонний отличать. Потом, когда глубже в чащу зашел, кричать, аукать стал.
Долгое время никто не откликался. А потом вдруг далекий голос услыхал, будто тоже аукает кто-то. На звук этот пошел. Все ближе-ближе он становился. И скоро узнал я его - Ясна кричит! Бежал, кустов не замечая, руки и лицо ветками исстегал, несколько раз, за корень запнувшись, падал, да только вставал и бежал снова. И вот, наконец, выскочил из-за поросли молодых деревьев и увидел ее фигурку маленькую, на земле сидящую, кинулся со всех ног, на колени рядом упал, руками прижал к себе изо всех сил:
- Ясна, живая! - стал лицо целовать, а она плачет. - Что, что случилось? Ты поранилась?
- Богдан, ...дедушка умер!
Тут только я огляделся вокруг. Лежал Ратибор на земле, руки в разные стороны раскинув. Одежда вся грязная была - как если бы его по земле тащили.
- Что случилось с ним?
- Не знаю. Шли мы уже назад с ним. Стал он дышать тяжело. Усадила, воды испить дала. А ему все хужи и хуже - сердце в груди как молотом стучит. Что только не делала я, и руками его пыталась... да только захрипел он и все... Тащить в сторону дома пыталась... Богдан, а что если и бабушка теперь... Она же всегда говорила, что друг без друга они не смогут. Как я тогда? Одна!
- Почему одна? Я с тобой! Всегда с тобой буду. Люблю тебя, Ясна! Милая моя.
Прижал к себе любимую, целовал соленые щеки ее. Да, жаль Ратибора - хороший человек он был. Да, только ничего с собой сделать не мог - рад был безумно, что с Ясной ничего не случилось.
- Давно этих слов ждала. Да не хотела, чтобы вот так...
- Прости, прости, что раньше не сказал. Не понимал... дурак был. И ведь самому отрадно слышать от тебя их было, а вот молчал... Каждый день теперь говорить буду, только не оставляй меня.
- Да что ты, куда же я без тебя!
***
- Что это, Ясна?
Видела, о чем он спрашивает, поняла уже, кто чудеса такие творит, да пусть уж сам догадается! Ладушка на покрывале лоскутном сидела во дворе на травке зеленой расстеленном, игрушками, еще дедушкой сделанными, игралась. Да давно я заметила, что игрушки те брошены уже. А девочка моя перышком забавляется. Кота нашего рыжего мучает. Кот на крылечке на солнышке мышей во сне видит. А тут вдруг перышко его по усам гладит! Кот глаза желтые распахнет, лапой перышко накроет, да оно из под лапы легко, будто ничего не весит когтистая, само, без усилия всякого вылезает! Полетает над головой усатой, покружится, да и снова за свое принимается!
А тут Богдан со службы возвернулся. Ну, она его заметила и новую забаву придумала. Пока отец за воротами коня распрягал, перышко быстро, как ветром подхваченное, к нему прилетело, да по лицу погладило. Отмахнулся он! Смотрела я, да старалась не смеяться - вдруг Ладушка испугается! Сделав круг над головой отца, перышко по велению дочки, снова к его лицу подлетело, да по щеке щекотать стало! Поймал было его Богдан, да удержать не смог. Выскользнуло из пальцев его и к девочке нашей прямо в ручку полетело. Полет этот и мне и Богдану хорошо виден был.
- Что это, Ясна?
Ой, ругаться будет! Голос какой-то неприветливый! Но только шагнул он к Ладе, она ручки вверх протянула:
- Возьми, Ладу, - говорит.
- Ладушка, девочка моя, - потеплел голос мужа, поднял над головой, на шею свою усадил и ко мне идет.
- Признавайся, это ты делала!
- Что ты, Богдан, не я!
- Не ты? А кто же?
- Не знаю. Ветер, наверное.
- Ясна, разве можно мужу врать? - хоть и хмурятся брови его, да глаза смеются.
Подбежала к нему, поцеловала в губы, потом ножки Ладушки пощекотала.
- Эх, ты, отец, не видишь, что дочка твоя - особенная. Это она перышком-то игралась! А значит это, что и ее счастливая судьба ждет. Вырастет и встретит своего любимого, и перышко вот здесь, - встала на цыпочки до грудки дотянулась, погладила по рубашечке. - Поможет