– Верно, – ответил Дайд ласково. – Но наказание всегда соразмерно совершенному правонарушению. Следовательно, если речь идет о деньгах, наказанием тоже будут деньги. В худшем случае – общественные работы. За такое в тюрьму не сажают. Завести-то дело я могу, и, полагаю, Морган заплатит приличный штраф за нарушение, но… ты уверен, что хочешь ссориться с соседями? Рид не пожелает больше рисковать, следовательно, его лекарства станут менее эффективными. Люди будут недовольны, выяснят, почему так, и сильно на тебя обидятся. Тебе это надо, Зак?
Иниго хмурился и лихорадочно пытался что-то сообразить.
– Но…
– Цели ты все равно не достигнешь, – отрезал Гектор. – Еще и конфликт перерастет из личного в общественный, заслужишь неприязнь местных. Может, и морду набьют.
– Да я… – взвился Иниго, но Дайд не дал ему договорить.
– А если набьют, то я не собираюсь искать, кто это сделал, потому что заслуженно. Отстань от Рида. Должность и зарплата у тебя есть, вот и занимайся делом. Полезешь к Моргану или Тайре еще – как минимум узнаешь, что такое административный арест за пренебрежение к предупреждениям сотрудника дознавательского комитета. Все понял? Или доходчивее объяснить?
Иниго отвел глаза и пробормотал:
– Понял. – А затем, не выдержав, продолжил с искренней злостью: – И что вы все в нем находите? И Томаш меня отшил, и вы теперь. Что в Моргане такого?!
– Сигары у него не настолько вонючие, – хмыкнул Гектор, пожав плечами.
После завтрака Тайра, захватив с собой Джека, отправилась в поселок навещать пациентов, Морган засел за изготовление лекарств, а Риан занялся амулетами. Несколько часов он работал, не поднимая головы, а потом решил ненадолго выйти на свежий воздух – устал сидеть в кладовой, где хозяин дома обустроил ему рабочее место.
На верхней ступеньке крыльца обнаружился и сам Морган, он задумчиво курил трубку, глядя в небо. Погода была уже почти летней, и только по легкой прохладе, идущей от земли, чувствовалось, что все-таки еще весна.
– Хорошо, что пришел, – сказал Морган, оглядываясь. – Садись. Поговорим заодно, пока Тайры нет.
Риан опустился рядом и поинтересовался:
– Что-то секретное, раз при Тайре нельзя?
– Не совсем, но ей лучше ничего не знать, только переживать будет. Поэтому смотри, держи язык за зубами, лишнего не болтай.
– Не буду, – спокойно ответил Риан.
Раньше подобные нападки со стороны Моргана очень обижали, но в последнее время почти перестали. Осталось только ясное и четкое желание заслужить такое доверие, чтобы отец Тайры больше никогда не предостерегал его от излишней болтовни.
– Вот и прекрасно. Тогда слушай внимательно. Вчера я разговаривал с Джоном Эйсом, он сам попросил прийти в отделение. Про тебя вопросов не задавал, а вот про твоего отца – очень даже.
Риан напрягся.
– И что это значит?
– Я пока не знаю, – проворчал Морган. – Может, и ничего. Эйс сказал, что хочет выслужиться и отрыть то, что позволит ему вернуться из поселка обратно в город. Возможно, это правда, а возможно, и нет, просто легенда хорошая. В любом случае, если бы этого человека прислали только следить за тобой, как я изначально полагал, вряд ли ему было бы дело до Аарона. Хотя и в этой теории имелись дыры, ведь почувствовать тебя император не может.
– Я не понял, – признался Риан, ощущая себя так, словно его мозг грызут черви, – а почему дознаватель задавал тебе вопросы про моего отца? Как ты с ним связан? Ты же не аристократ.
– А с ним могут быть связаны только аристократы? – усмехнулся с горечью Морган. – Ты демонски мало знаешь об Аароне, мальчик. Впрочем, и хорошо. Ты совершенно другой человек, что меня бесконечно радует. – Отец Тайры выбил пепел из трубки и продолжил: – Я учился вместе с твоим отцом в Граагском магическом университете. На разных специальностях, но в одно время. Джон Эйс раскопал этот факт и спросил, что я знаю об Аароне.
– Раскопал? А как он…
– Это просто. – Морган махнул рукой и поморщился. – У него в отделении есть папки с основными документами на всех жителей поселка, так полагается. Там и диплом мой лежит, и послужной список, и краткая биография. Посмотрел и сопоставил, ничего сложного. Другой вопрос – зачем…
Риан несколько секунд молчал, обдумывая услышанное.
– Так все-таки… что ты знаешь о моем отце?
– Многое, – хмыкнул Морган, – но хотел бы не знать его вовсе. В любом случае вся эта информация дознавателям сейчас ни к чему.
– Я же не как дознаватель спрашиваю…
– Я понимаю, но отвечать не желаю. Не люблю я о нем вспоминать, как ты о своем дяде. Только у тебя для подобной неприязни маловато причин, а у меня более чем достаточно.
– Почему маловато? – протянул Риан с удивлением. – Вовсе нет. Ты забыл, что император…
– Убил твоего отца? Да-да, я помню. Только это казнь была, наказание за предательство. А в моем случае – прихоть, жажда обладать тайным знанием, придумать, как уничтожить брата, наплевав при этом на то, чего хочу я. Аарона никогда не интересовали ничьи желания, кроме собственных.
– Неправда. – Риану захотелось защитить отца вопреки всему. – Он любил нас с сестрой и маму тоже. Всегда о нас думал.
Морган усмехнулся и, так и не ответив на выпад Риана, вернулся к прежней теме:
– В общем, будь аккуратен с Джоном Эйсом. Мне не понравились эти вопросы, и, возможно, он был отправлен сюда вовсе не из-за тебя, а из-за чего-то другого. Конечно, я могу ошибаться, но все же – осторожнее.
– Тайре он нравится, – признался Риан негромко и, поймав на себе ироничный взгляд Моргана, поморщился. – Что, не слышал? Она его на танцы приглашала.
– Слышал, естественно, это все в поселке перетирают который день. И то, как он на нее смотрел, – тоже. Но ты об этом не думай и, Защитника ради, отношения с ним выяснять не лезь.
– Я и не собирался…
– Ты ревнуешь, а значит, можешь полезть. Не надо. Что бы ни случилось, не трогай Эйса. Ты нужен мне и Тайре, а если он тебя арестует… Не надо, – повторил Морган настойчиво. – Если что, я сам поговорю с ним или с Тайрой, а ты не высовывайся. Обещай мне.
– Обещаю, – буркнул Риан, нахмурившись. В сердце было жарко, и кулаки чесались просто ужасно.
– Ну вот и ладушки.
Гектору нужно было покинуть Тиль около четырех часов дня, чтобы успеть на спектакль в Императорский театр. Он предпочел бы просто поговорить с Элен и не тратить время на постановку, но это было бы слишком подозрительно и уже напоминало бы обыкновенный допрос. Но допрашивать ее полноценно пока рано.
У Дайда постепенно формировалось мнение о роли Элен в заговоре. Но так как оно вполне могло быть ошибочным, он не желал давить на нее сейчас, иначе можно спугнуть остальных участников, а сама актриса вряд ли много знает. Так же, как и Арвен Асириус. Слишком уж легко их обоих подставили.
Сегодняшний спектакль был драматическим, и Элен на сцене играла любовь и ненависть. Пьеса была знакома Гектору, и он вновь непроизвольно сравнивал ее игру с игрой Карлы. Обе они были блистательны, но у его сестры все получалось как-то совсем иначе, и Дайд только к концу спектакля понял, в чем дело. Глядя на Карлу, он всегда забывал про реальность, тогда как, глядя на Элен, он помнил про нее, ни на секунду не забывая о том, зачем пришел в театр и кто эта женщина на сцене.
Гектор отправился в гримерную сразу после окончания спектакля безо всякого сопровождения – еще накануне он уверил директора Императорского театра, что обойдется без «конвоя» и, кроме того, на этот раз у него к Элен «личное дело». Сказал это Дайд с таким намеком, что Вандаус, усмехнувшись, отвел глаза и пробормотал: «Да-да, конечно».
Так как спектакль только что закончился, по коридорам туда-сюда сновали служащие, многие несли в руках цветы, и Дайд невольно вспомнил отчет Кристофа, который изучал пару дней назад, – об опросе единственной служанки, что имела право делать уборку в гримерной Элен. В целом ничего полезного она не сказала, кроме одного любопытного факта. В тот вечер, когда убили Виго Вамиуса, в театре шел один из популярнейших спектаклей, Элен дарили цветы, но на следующий день с утра, когда служанка пришла наводить порядок, все они стояли в гримерной. «Хотя, может, и не все, – недоумевала женщина, – но обычно букетов меньше. То ли айлу Льер так завалили подарками и цветами, что она не смогла все увезти в своем сундуке, то ли просто настроения не было».
Настроения не было, значит. Гектор улыбнулся и качнул головой, подумав, что его версия произошедшего выглядит ужасно, однако… Что, если в тот вечер Элен вместо цветов перевозила труп Виго? И не было у нее вовсе не настроения, а места в сундуке. Хотя можно, конечно, прикрыть тело сверху цветочками, но ставить их потом в вазу не захочется, да и зачем таскать лишнее? Бывший начальник охраны дворца и так был крупным мужчиной, нелегкая ноша. Кстати, ни один слуга не смог вспомнить, чтобы Элен в тот вечер перевозила в сундуке нечто особенно тяжелое, да и вообще что-то перевозила. То ли да, то ли нет. Для них это было чем-то обыденным, и припомнить, в какой конкретно день случилось то, что случается всегда, ни у кого из служащих не получилось. Вроде бы оттаскивали сундук к лифту, но, может, и нет. А если и оттаскивали, то не факт, что именно в тот вечер.
Возле гримерной Элен, как и в прошлый раз, стоял такой же невозмутимый Тор Ханто. Кивнул, увидев Гектора, и распахнул дверь. И вновь – комната, утопающая в цветах, и сладкий, душный запах, от которого моментально затошнило, и прекрасная женщина в белом платье с глубоким декольте и соблазнительной улыбкой.
– Добрый вечер, – произнес Гектор, тоже улыбнувшись, хотя на самом деле ему хотелось вовсе не улыбаться, а срочно перенестись обратно в Тиль и увидеть Тайру.
– Добрый. – Элен облизнула алые губы и робко опустила глаза. – Вам понравился… сегодняшний спектакль?
Тор Ханто
Все-таки в ней удивительным образом сочетались порочность и невинность, причем Дайд прекрасно понимал, что невинность полностью наигранная, тогда как порочность… Невинные девушки подобных платьев не надевают – слишком тонкое, почти прозрачное кружево, как на ночной рубашке, слишком глубокий вырез. И никакого белья. Да, грубоватая работа. Если бы Гектор давал указание Элен как агенту сам, он выбрал бы способ поделикатнее. Весьма наивно рассчитывать на то, что главного дознавателя впечатлит подобная обнаженка.