— Эй! Где твой пассажир? — трое немалого роста крепышей обступили бедного возницу, который несколько раз покраснел, побледнел и должно быть успел попрощаться с жизнью и со своей глухой кобылкой…
Кинт не стал терять время на разговоры, впрочем, ему этого совершенно не хотелось, он вышел из темноты навстречу троим с пистолетом в руке и трижды нажал на спуск, каждый получил по пуле и рухнул. Быстро перебежав к моторной повозке, Кинт дострелял магазин через стекло, потом обошел тарахтящую машину и открыл дверь… еще дергающееся в агонии тело в атласном костюме, залитом кровью, вывалилось наружу. Спокойно сменив магазин, Кинт выстрелил троим крепышам в головы, затем сплюнул на дорогой атласный костюм со словами:
— Непонятливый какой, и жадный… — и вернулся к вознице, — вот и все, разворачивайся, в «Жандармский погребок».
Глухая, и казалось, медлительная кобылка, донесла экипаж до нужного места за считанные минуты. Кинт соскочил на мостовую и протянул вознице золотой, со словами:
— Напейся и забудь об этом дне.
— Так и сделаю, — схватив золотой, возница, белый как мел, привстал и заорал, — а ну, пошла! Пошла, увечная!
Глава тринадцатая
Актур
Резиденция императора.
Император был явно расстроен, прохаживался межу окнами, что были завешены тяжелыми шторами. В малом зале для приемов царил сумрак, несколько электрических светильников давали мало света, от большого камина его было и того больше. Его высочество, император Пинъе уселся в глубокое кресло напротив камина, и потер лысеющие виски.
Высокие двери распахнулись, вошел начальник караула и объявил:
— Председатель секретариата безопасности Берье Таг, просит аудиенции.
— Пусть войдет! — Пинъе, быстро встал, развернул кресло к двери и снова уселся.
Рослый мужчина, в годах, но крепкий телом, вошел в зал и остановился. На нем была идеально подогнанная форменная одежда секретариата безопасности — синий камзол без шевронов и прочих отличительных знаков, разве что золотое плетение на воротнике-стойке.
— Ваше выс… — открыл было рот третий человек в империи.
— Садитесь, рассказывайте, — император указал на стул напротив.
— Посол терратоса Решенц доволен приемом, в канцелярию переданы первые ноты, мои люди готовят развернутый доклад.
— Доклад это хорошо, а что вы сами об этом думаете?
— Думаю… Считаю…
— Не тяните, говорите как есть!
— Считаю, что парламент Решенца попросту тянет время, чтобы успеть подготовиться к войне, их флот сильнее нашего и по вооружению и по количеству кораблей, так же их секретная служба… я вам докладывал, что операция по вербовке профессора Дакта сорвалась…
— А как вообще случилось, что светоч науки терратоса стал работать на сопредельную сторону? Ведь эта вся история, насколько я знаю, длится не первый год!
— Тут много факторов, ваше высочество, во-первых парламент… многие из тех, кто теперь осуждены или в ссылке, были заинтересованы в исследованиях профессора, кто-то и вправду ждал результатов по горючему сланцу, а кто-то набивал карманы в процессе работы экспедиции, там ведь много чего было открыто…
— Я читал ваш доклад, говорите по существу!
— По существу… я лично разрабатывал и готовил операцию, наш человек даже вышел на профессора и по моим сведениям получил от него информацию, но профессор Дакт повел себя, мягко говоря, странно и в результате был убит агентами Решенца.
— А ваш человек?
— Он тоже погиб, сразу после встречи с профессором.
— Что нам мешает отправить пару армейских корпусов в этот, как его…
— Джевашим.
— Да, туда!
— Это земли кочевников с некоторого времени, и надо сказать многие из них пожелали вести оседлый образ жизни, что положительно отразилось на общей картине освоения восточных земель, и если теперь отменить решение парламента, и вторгнуться на их земли, то внутренние беспорядки и война с кочевниками неминуемы. Осмелюсь сказать, что кочевников проще забросать кестами и прочими благами, чем с ними воевать, как оказалось их гораздо больше, чем мы предполагали, к тому же, с северных территорий к ним постоянно прибывают переселенцы.
— Тогда отправьте туда своих агентов!
— В этом уже нет смысла, лаборатория рудника сгорела, вместе с профессором и с результатами его труда.
— Вы уверены? — император встал с кресла и подошел ближе к камину.
— Не до конца, есть сведения, что в последнее время активизировались работы в химических лабораториях Майнга, но мы не можем контролировать этот город без вашего отдельного указа.
— Майнг! Эти выскочки всегда считали себя выше других!
— Но благодаря Майнгу, мы можем получать самое современное оружие в нашу армию, и простите, но ваш отец наделил этот город особым статусом.
— И что мне теперь с этим делать? Майнг несомненно несет просвещение и прогресс, но насколько я понял, мы не так тщательно контролируем происходящие в нем процессы.
— Согласен, гильдии промышленников все еще сильны, но, ваше величество, они и обеспечивают большую часть доходов…
— Берье, как все сложно… еще десять лет назад все было по-другому, — монарх совсем скис, он снова развернул кресло к камину и уставился на огонь, — как нам удержать открытие Дакта в терратосе?
— Боюсь, ваше высочество, это невозможно… — председатель секретариата безопасности встал позади кресла, — но мы делаем попытки выяснить, в Решенце и у Северян работают наши агенты…
— Северян? — император повернулся к председателю в удивлении.
— Да, ваше высочество, Северяне снова поднимают голову и, насколько мне известно, у них запущено два крупных завода за последний год.
— Что делают на этих заводах?
— Пока неизвестно, но мы работаем, ваше высочество.
— Плохо работаете! — монарх поднялся, прошел к камину и облокотился на тумбу с каминными принадлежностями.
— Не в свое оправдание, а в защиту павших во имя терратоса, хочу сказать, что многое потеряно за то короткое время, пока терратос был под управлением парламента…
— Приложите все усилия, чтобы смерть этих достойных людей не была напрасной, предоставьте мне в письменном виде весь перечень того, что еще требуется для получения полной информации по трудам профессора Дакта.
— Сегодня же… — секретарь склонился в коротком поклоне.
— Свободны!
Латинг
Приятно вернуться в то место, где ничего не меняется — с такой мыслью Кинт закрыл за собой тяжелую дверь «Жандармского погребка». Несмотря на то, что прогресс давно поглощает Латинг, в погребке до сих пор жгут масляные светильники, которые насыщают воздух специфическим запахом и дают приятный желтый свет. Под низким закопченным потолком слоями висит табачный дым, пахнет шантом и кислым пивом.
— Не скажу, что рад тебя видеть… — Дарг, в своей неизменной кожаной жилетке на голый и волосатый торс стоял за стойкой и жарил мясо.
— Если ты за тех парней, то я не мог им помочь, да и знали они, на что шли.
— Много слухов ходило…
— Не верь слухам, дружище, спроси, и я отвечу.
— Не хочу, Кинт, просто не проси меня больше подыскать тебе парней для работы… у меня же репутация, понимаешь?
— Еще бы!
— Зачем пришел?
— Пообедать.
— Что-то мне подсказывает, что появляясь здесь раз в год или полтора, ты вряд ли приходишь ко мне поесть.
— Дарг, мне действительно жаль Дирра и Оллэ, но они знали, на что шли.
— Хвала Небесам, ты помнишь их имена, — Дарг поддел лопаткой и перевернул кусок мяса на решетке над углями.
— Я всех помню, моя память, это моя личная преисподняя…
— Не хотел бы я в нее заглянуть.
— Так что, накормишь обедом? — Кинт уселся за стойку.
— Обед и все?
— И все, рассказывать о похождениях жандарма я не любитель.
Дарг снял с решетки скворчащий кусок мяса, положил его на блюдо, посыпал зеленью, пристроил рядом лепешку и подал Кинту, спросив:
— Пить будешь чего?
— Пиво кислое?
— Кислое, — кивнул Дарг и развел руками, — пока довезут из Актура… но есть неплохой шант, лет пять ему, из моих запасов.
— Тогда немного шанта.
Публика в погребке не меняется, разве что стареет, вместо двух старых вояк, которые все время сидели в дальнем углу, теперь сидит один старик в кавалерийском бушлате и разговаривает сам с собой и с кружкой шанта. Чуть в стороне от входа — место городовых, которое и сейчас не пустует и за высоким столиком стоят трое охранителей правопорядка, один из которых внимательно посматривает на Кинта. Есть еще несколько компаний, лица Кинту вроде знакомые, но не более, а тем и не до него — пьют, пьют и ищут армейскую правду на дне пивной кружки.
— Сколько за обед? — собрав куском лепешки жир и зелень с блюда и закусив им последний глоток шанта, спросил Кинт.
— Двадцать кестов, — не отвлекаясь от приготовления омлета, ответил Дарг.
— Уделишь мне еще немного времени? — Кинт выложил на стойку монеты.
— Что еще?
— Есть разговор… серьезный.
— Не втягивай меня в свои проблемы, — отмахнулся Дарг и крикнул в зал, — кому омлет, забирайте!
— Проблемы не мои, я вообще бы сейчас с удовольствием варил с сыном кашу на костре в предгорьях северо-востока, слушал шум горной реки и пение лесных птиц…
— Пойдем на задний двор, — Дарг кивнул на проем у себя за спиной.
Протиснувшись по узкому коридорчику, меж ящиков с овощами и бочонками, Кинт вышел на задний двор погребка, который по сути был двором-колодцем для строений не имеющих выход внутрь.
— Хорошее место, — оценил Кинт.
— Хорошее, — безучастно кивнул Дарг, — что хотел?
— Во-первых, не хочу, чтобы ты держал на меня обиду, во-вторых, Северная война сломала жизнь многим, и я не спрашиваю, как тебе удалось удержать все так, как было до…
— Так а…
— Не спрашиваю, но догадываюсь… в-третьих, у меня к тебе есть небольшая просьба — если к тебе придут от моего имени