— Хорошо, — Тилет ловко поймал пачку, повертел ее в руке и, не целясь, бросил ее в сапог, — пусть там полежит, потом придумаю куда спрятать.
Кинт вернул коробку обратно в баул, а сам баул задвинул ногой под кровать, туда же отправился саквояж-футляр.
— Ты главное сам не вляпайся ни в какую историю, а то я здесь состарюсь и умру.
— Да, на этот случай… — Кинт задумался, — на этот случай к тебе может прийти женщина…
— Красивая? — осклабился Тилет.
— Очень… ее имя Шагэ, верь ей как мне.
— К сожалению, Кинт Акан, в этом мире была только одна женщина, которой я верил, это моя мать, я уже и не помню ее лица… а вот другим женщинам, тем более красивым, я не верю.
— Согласен, но этот случай скорее исключение, ладно, мне нужно идти.
Кинт столкнулся в дверях со здоровяком, он держал в руке плетеную корзину, от которой исходил головокружительный аромат жареного мяса и специй.
— Заноси, заноси! — оживился Тилет и подскочил с кровати, — ты просто посланник Небес, какой аромат!
Кинт пропустил парня в комнату, а сам направился по коридору к лестнице.
Оказавшись на темной улице Латинга, рядом с дорогой, по которой колесили моторные повозки и конные экипажи, Кинт остановился, раскурил трубку и оперся на фонарный столб плечом. Хотелось лечь на тот кондовый топчан с соломенным матрасом, закрыть глаза и, ни о чем не думая, заснуть. Но голова была как колокол на ратуше в полдень, звенела и роящиеся мысли никак не хотели выстраиваться в четкую линию.
— Куда угодно господину? — после того как шум двигателя стих, в окно кабины высунулся водитель моторного экипажа.
— С чего ты взял, что мне куда-то надо?
— Ну, — мужчина средних лет с рыжими бакенбардами и усами почесал затылок, — ты либо пьян, либо задумался, но то, что ты собрался куда-то ехать, это понятно…
Кинт забрался в салон, откинулся на сиденье и назвал адрес, после чего экипаж, медленно разгоняясь, направился в центр Латинга.
— По пути останови у какой-нибудь хорошей кондитерской лавки.
— Хорошо! — перекрикивая шум двигателя, ответил водитель.
Спустя час, экипаж остановился на слабо освещенной улице в старом городе.
— Вас подождать? — заботливо поинтересовался водитель.
— Через десять минут не появлюсь, уезжай, — Кинт сунул купюру в выдвигающийся ящичек в салоне и ступил на мостовую.
— Как прикажите, — водитель потушил свет фар, чиркнул огнивом и закурил трубку на длинном мундштуке.
Каменная кладка невысокого забора уже вспыхнула зеленью, вьюн, что заплел старые кованые ворота, тоже разросся на летнем солнце, и было непонятно, где кованые пруты, а где ветки вьюна. Пройдя через приоткрытую калитку, Кинт остановился и прислушался, из-за соседского забора снова доносилось мелодичное пение, а в доме напротив свет горел лишь в гостиной. Осторожно ступая и не издавая ни звука, Кинт прошел сначала в каретный сарай, чиркнул огнивом и, подняв его над головой осмотрелся — одноколейник стоит нетронутым, как и комок сена в углу у столба. Покинув сарай, Кинт прошел к двери дома и осторожно постучал…
— Кто, кто там?
— Это я.
Лязгнул засов, дверь распахнулась, и Шагэ повисла на шее Кинта…
— Хвала Небесам! Это ты…
— А ты ждала кого-то еще? — Кинт приобнял ее за талию, это было скорее на рефлексах, потому что Шагэ была готова просто сползти на пол… — тихо, ты что?
— Дурак! — Шагэ кулачком стукнула Кинта по спине, — сначала твоя телеграмма, я сутки головы не поднимала от тех бумаг, потом этот странный старик…
— Чекар его имя.
— Я уже знаю, — Шагэ отстранилась и посмотрела в лицо Кинту, — мне хочется, чтобы ты исчез из моей жизни, но как только об этом подумаю, сразу трясет…
— Интересный поворот.
— А вообще, ты сам виноват! — она нежно оттолкнула его от себя.
— В чем?
— В том, что ты есть! — Шагэ взяла Кинта за руку и потянула за собой, — пойдем, соседи стали любопытны в последнее время.
Шагэ была как всегда прекрасна, даже в домашнем халате и с растрепанными огненно-рыжими волосами. Повесив на крючок в прихожей плащ и трость, Кинт проследовал в гостиную.
— Вот, это для твоей малышки, — Кинт положил на стол картонную коробку.
— Какие мы заботливые!
— Не язви!
— Спасибо, — Шагэ убрала коробку с конфетами в ящик тумбочки, — ты надолго?
— Сначала поговорим и я решу.
— Нет, мой дорогой, Кинт Акан! Решу я!
— Хорошо, — Кинт пожал плечами, — тебе удалось сделать фотокопии, как я просил?
— Нет! Я же сказала, я сутки не сомкнула глаз и перерисовывала все от руки.
— И как, получилось?
— Вполне.
— Неси сюда.
Конинг
— Мама! Там этот дядя в усах, который отца забрал! — прокричал Дайм и побежал от окошка в детской на кухню.
— Что? — не поняла Сэт, она возилась у очага с завтраком.
— Ну дядя, — Дайм нахмурился, погрозил матери пальчиком и попытался спародировать отца, — не доверяй синим камзолам! Там тот усатый по улице идет…
Вытерев руки о фартук, Сэт прильнула к окну и увидела Мореса, он уже свернул в узкий проход между лавкой и соседским забором, а через секунды раздался настойчивый стук в дверь.
— Сынок, иди к себе, — Сэт погладила сына по голове и нежно подтолкнула в спину.
Дайм нехотя отправился в детскую, подтянув пижамные штаны.
— Только не говорите, что что-то случилось с Кинтом! — открыв входную дверь, вместо приветствия заявила Сэт с металлом в голосе.
— Здравствуйте мадам, — Морес приподнял форменный котелок и учтиво поклонился, — Я тоже рад вас видеть… с Кинтом я виделся часов восемь назад, с ним все в порядке, а вот у вас тут, насколько мне стало известно, что-то происходит, я получил вашу телеграмму…
— Проходите, — Сэт отступила и указала рукой в сторону гостиной.
— Так что случилось? Рассказывайте, — Морес снял котелок и положил на стул, сам же садиться не стал, а заложив руки за спину, приготовился слушать.
— Какой-то бред! Я не знаю всех подробностей, но отца арестовали и обвиняют в мародерстве во время Северной войны.
— Что, простите? — у Мореса поползла вверх тонкая бровь.
— Я же говорю, бред! Его уже допрашивал какой-то судья из Мьента, а отца содержат в гарнизонной тюрьме. А еще… Маар сказал, что отцу обещали снисхождение, если он даст показания на Кинта, будто это он отдавал приказы на мародерство.
Со стороны улицы донеслось тарахтение моторного экипажа, затем в лавке что-то громыхнуло и послышались шаги. Морес прислушался…
— Это Маар приехал, он нам в лавке помогает.
— Очень кстати, пригласите его сюда.
— Что-то с Кинтом? — сразу же спросил Маар, пройдя в гостиную и увидев Мореса.
— С Кинтом все в порядке… Доброе утро, Маар, — Морес шагнул на встречу и протянул правую руку, но потом опомнился и протянул левую, — отвезете меня к ратуше, судья ведь там?
— Да, как паук там расселся, плетет свою паутину… мерзкий тип! — Маар ответил на рукопожатие.
— Поедемте, я не располагаю большим количеством времени. Мое почтение, мадам, — Морес снова чуть поклонился, поднял со стула котелок и вышел из гостиной.
— Это все из-за коменданта, капитана Токэ, — Маар завел двигатель и снял экипаж с тормоза, — он на госпожу Григо глаз давно положил, все таскался в лавку с цветочками да сладостями, еще до того, как Кинт нашелся. А потом стал господина Григо провоцировать… это точно его пакость, господин Морес, всем это понятно.
— Очень интересно, — Морес поправил пенсне, — едем в ратушу.
Один из городовых отступил от двери ратуши, а второй открыл ее, пропуская высокого господина в форменном синем камзоле, с колючим, ледяным взглядом за стеклами пенсне…
— Где судья из Мьента? — на ходу спросил Морес.
— Выехал! — громко ответил тот, что не держал дверь.
— Куда? — Морес остановился и развернулся на пятках.
— В гарнизонную тюрьму!
Морес ничего не сказал в ответ, шустро сбежал по ступенькам, запрыгнул обратно в ожидавший его экипаж, и тот тут же рванул с места, насколько это возможно для такого старья. Было уже позднее утро, Кониг проснулся и ожил — задымили трубы лесопилок и силовых установок портовых кранов, на пристанях гудели баржи, сезонные рабочие компаниями забирались в грузовые фургоны, что повезут их в лес. На главной улице старого Конинга открывались лавки и салоны, и те, кто вчера перебрал и кому не нужно спешить, с помятым видом потянулись в салоны за спасительной выпивкой. В Конинге все еще очень популярен конный транспорт, отчего немощеная центральная дорога была усыпана лошадиным навозом, который иногда убирали, соскребывая в сторону сточной канавы. Раз в месяц жители Конинга устраивали общую приборку, выходили на улицы, вооружившись метлами и лопатами. Это уже давно сложившаяся традиция, и уже не столько для наведения порядка, сколько возможность собраться и выпить, приезжим познакомиться, многочисленным вдовам найти новых женихов, а вечером, на тесной набережной устроить большую городскую пьянку. В Конинге все совсем не так, как в других городах терратоса, да, здесь есть своя аристократия, но здесь нет ни одного нищего. Здесь любому предложат работу, пусть незначительную, пусть за малое количество кестов, а порой и просто за еду, но уже давно никто не голодает в Конинге.
— Да уж, — поглядывая по сторонам, заметил Морес, — у вас здесь что, действительно нет бездомных и попрошаек?
— Господин Морес, — Маар даже хохотнул, — может, когда с осени и останется пара бездомных, что обычно из сезонных рабочих, которые пристрастились к шанту и их вышвырнули из артели, но сами подумайте, кто в нашу зиму выживет без теплого угла? Старик Дукэ бывает добр, и пускает кого из таких в каретный сарай пожить, но гоняет их так, что те забывают с какого края бутыль шанта распечатывается! О, вот и комендатура, но меня туда не пустят…
— Остановись у ворот и подай сигнал.
Скучавший в караульном грибке часовой подпрыгнул на месте, услышав звук образованный струей пара под давлением и вырвавшийся через сопла, этот звук и гудком не назвать, скорее рев.