ел выдавить из себя:
— Зачем синьор это делает?
— Может мне так хочется, а может, я не тот, за кого вы меня принимаете, — шепнул я ему на ухо и удалился.
15. Планы и усложнения
Возвращаясь со встречи с вице-министром, я связался с Габриэлем Заксом и попросил его как можно больше разузнать о троице похитителей, о всей группировке ПА и Раймонде Пристле. Потом попросил своего шофера, короткошеего, нелюдимого сицилийца по имени Франко, чтобы тот свернул в старую часть Розеттины. Лили Уотсон уже нашла Липпи в марине на Лагуне и вызвала того в мою контору. Только я поменял ее план: в бюро у стен имелись уши. Я позвонил на сотовый телефон Сальваторе и предложил ему в качестве места встречи Площадь Плача. Мне хотелось переговорить с уволенным директором на нейтральной территории, а при случае еще раз бросить взгляд на Колодец и свой памятник. Тот без особенного желания согласился на мое предложение; вместе с семьей он готовился выйти в море, планируя рейс на острова Додеканеса[19]. Тем временем, с помощью моего вспомогательного ноутбука я ознакомился с досье на молодого менеджера. Мало что в современном мире изумило и восхитило меня более, чем этот маленький электронный мозг, помещающийся в небольшом чемоданчике — письменная машинка, библиотека, склад игр — который, благодаря соединению с Интернетом через спутник, предоставлял совершенно неограниченные возможности. Кроме того, он эффективно защищал мою приватность, его можно было запустить, только лишь коснувшись клавиши, снабженной устройством считывания папиллярных линий владельца.
Согласно данным из картотеки персонала, Сальваторе Липпи было тридцать два года, родом он был из Генки. Получил высшее образование в области философии и журналистики. В молодости он был известным экологическим деятелем. Его фильм о смерти коралловых рифов получил награду на фестивале в Розеттине, его результатом стало появление Мировой Программы по спасению. Сальваторе обрел приличный опыт в сфере маркетинга, какое-то время управляя итальянским отделом канала ЕСО. Подкупленный Гурбиани три года назад, он эффективно работал на Консорциум, будучи, при случае, его фиговым листком. В каналах, которыми руководил Липпи, невозможно было обнаружить ни следа порнографии, коммерции и глупости. Если говорить о личной жизни, то у него была жена и трое детей. На снимке он выглядел как худощавый брюнет с довольно-таки приятным взглядом. Таких ребят и в мои времена можно было без особых церемоний пригласить домой или, без малейших колебаний, приобрести от них не слишком подержанную карету или наложницу.
Водителя я хотел оставить на подземной стоянке, но Франко лишь отрицательно покачал головой.
— Синьор Торрезе приказал мне приглядывать за синьором, — красноречиво заявил он, отведя полу пиджака и показывая импозантных размеров пистолет, заткнутый за пояс. — Понятное дело, я постараюсь быть незаметным.
На лифте я поднялся на площадь и недолгое время приглядывался к собственной карикатуре на постаменте. Только сейчас я отметил издевательскую усмешку на каменных губах. "Il Cane", — казалось, говорил памятник. — Ну ты и влип, парень, не лучше ли иметь сердце из камня?". Было жарко, я испытывал легкое головокружение, присел на лавочку и на миг прикрыл глаза…
Образ появился совершенно неожиданно. Я шел по пробитому в камне коридору. Передо мной нарастало световое пятно. Внезапно дорогу мне загородил мужчина, которого я должен был откуда-то знать. Огненно-рыжий, одет он был в белое одеяние, когда он поднял руку, я увидал, что его запястье кровоточит.
— Раймонд Пристль! — воскликнул я. — Это вы?
— Альдо, ты заснул? Альдо!
Я очнулся, над моей лавкой склонился Свльваторе. Я поглядел на часовую башню. 16:00. Липпи появился пунктуально. Он пожал мне руку и, вытащив из кармана бумажный пакетик с зернышками для голубей, присел рядом со мно прямо напротив памятника Альфредо Деросси.
— Если ты полагаешь, что я поменяю свое мнение, то сразу должен заявить: тебе не на что рассчитывать, — решительно начал он.
— Поначалу хотелось бы узнать о сути расхождений между тобой и Эусебио.
Липпи поглядел на меня, не скрывая удивления.
— Так ведь мы разговаривали об этом уже пару раз, Альдо. Я был против внедрения программы "Психе".
— "Психе"? Извини, Сальваторе, но после случившегося у меня страшные провалы в памяти. Как-то не мог вспомнить…
— Ты не помнишь? — Изумление собеседника нарастало. — Ведь то был твой любимый конек, твоя мечта об абсолютной власти над людьми. Да, аморально, зато насколько чертовски увлекательно. Я тебе сказал, что никогда на это не соглашусь. Что все это переходит… В конце концов, даже у самого изобретателя программы, Уго Кардуччи, имелись большие сомнения, а должна ли SGC приступать к ее внедрению. И даже у тебя самого, когда мы разговаривали в последний раз, у меня складывалось такое впечатление, будто ты колеблешься.
— В последний раз? И когда это было?
Липпи поглядел на меня, словно на безумца.
— На моей яхте, за два дня до твоего похищения. Тогла ты меня весьма удивил.
— А кто еще был тогда с нами?
— Только Лука Торрезе. Впоследствии приехала Лили. По какой-то причине она была взбешена. К этой проблеме мы должны были вернуться после Festa d'Amore.
Какое-то время я молчал, думая над тем, сколько правды о себе могу открыть Липпи. А даже если бы рассказал ему все, не посчитал бы он мои откровения за провокацию или, в самом лучшем случае, не посчитал бы, что у Гурбиани шарики за ролики закатились?
— Я понимаю, Сальваторе… — весьма осторожным тоном сказал я. — А если я тебе сообщу, что навсегда отказываюсь от "Психе"…
— Коллеги тебе не позволят. Ставка слишком высока. У Кардуччи, он ведь мне приятель, тоже имеются определенные сомнения; он считает, будто бы продал душу дьяволу, но отступить не может.
Меня так и подмывало спросить, а в чем же заключается вся эта программа "Психе", но посчитал, что пока что не время.
— Но позволь тебя спросить вот что еще. Если я откажусь от внедрения "Психе" — вернешься?
— Нет. Когда я, наконец-то, принял решение об отставке, то почувствовал себя по-настоящему свободным. Не хочу я больше работать на Консорциум. Не обязан.
— Иногда я и сам чувствую, что он мне осточертел, — вздохнул я. — После всего пережитого необходимо много о чем передумать. Возможно, я сменю программную линию SGC, откажусь от большей части выдаваемой в эфир дешевки. От всего порнохлама. Благодаря нашему финансовому положению, мы можем себе это позволить.
— Ты серьезно? — на лице Липпи появилась тень заинтересованности.
— Я ищу такого, кто мне в этом поможет.
— Просто не верится! И ты надумал, что таким стану я. Интересно, в какой роли?
— Моего советника. А потом… кто знает. Мне все сложнее становится договориться с Эусебио.
— Мне придется подумать. — По тону его голоса я понял, что крючок он заглотнул. — Дай мне какое-то время, Альдо.
— Только слишком долго не раздумывай. Давай договоримся на завтра, в полдень, только не у меня. Скажем… в бюро адвоката Анджело Проди на Пьяцца д'Эсмеральда. Ага, и возьми с собой профессора Кардуччи, мне бы хотелось переговорить и с ним.
Тот не отвечал, продолжая задумчиво кормить голубей, слетающихся все более плотной кучей. Я уже собрался с ним попрощаться, когда их ризницы собора вышел связенник в литургичном одеянии. Его сопровождал маленький министрант. Оба сильно спешили, похоже, их вызвали к умирающему. Увидав их, я по привычке перекрестился. Краем глаза я отметил безграничное изумление на лице Сальваторе, который тоже осенил себя крестным знамением.
Никакой революции делать я не хотел… Прежде всего, мне хотелось обеспечить для себя минимальную безопасность. Липпи создавал впечатление личности, на которую можно опереться. По крайней мере, до того момента, когда я доберусь до хранилища Банко Ансельмиано. А мог ли я рассчитывать еще на кого-либо еще?
По дороге домой я пытался извлечь из компьютера какие-нибудь сведения относительно Луки Торрезе. Но, если не считать даты рождения в каталоге персональных данных, ничего найти не удалось. Я даже не выяснил размера выплачиваемой ему заработной платы.
Не обнаружил я нигде ни малейшего следа программы "Психе". Хотя в сводке, приготовленной Розенкранцем, я нашел рубрику "Эмиссионная Инновационная Программа — исследования, испытания, установка". За весь последний год он поглотил, мелочь, полтора миллиарда долларов кредитов, а в течение последних буквально двух недель — еще восемьсот миллионов. Что могло столько стоить, и какие сказочные прибыли должно было принести? Придется Кардуччи все это мне пояснить.
Еще меня заинтриговала небольшая иконка в углу экрана — палец, прижатый к губам. Неужто дополнительное предохранение? Я навел на нее курсор и кликнул. Появилась команда: "введи пароль". Мне трудно было поверить, чтобы Гурбиани, запуская доступ посредством дактилоскопического сенсора, предохранялся еще и перед самим собой. А может он принимал во внимание риск того, что кто-то пожелает отрезать ему палец?… Благодаря системной информации о жестком диске, я сориентировался, что закрытые паролем файлы представляли собой около трети памяти компьютера. Неплохо!… Вот только как добраться до них, не зная пароля?
Торрезе ожидал меня на краю двора, в тени платана, и, если бы он, увидав меня, не сделал ни малейшего движения, я бы, скорее всего, его и не заметил. Жестом я пригласил его зайти в дом, но тот отказался.
— Давайте лучше пройдемся, предложил он, указав на хорошо утоптанную дорожку среди мелких скал. — Похоже, вас кто-то весьма опасается… — вполголоса начал он, когда я с ним поравнялся.
— Это не новость, пожал я плечами. — Лучше скажи мне, кто у тебя во главе списка этих перепуганных?
— Сейчас не время для шуток. Я обнаружил три буквально только что установленные подслушки. В вашей спальне, в вертолете и в автомобиле. Работа профессиональная. Это ужасно раздражает, но, к сожалению, я не могу быть уверен во всех своих людях. Кто-то на самом верху явно ужасно боится того, что ты можешь сделать.