Все три человека, сидящие в главной комнате, обернулись на его приветствие.
— О, предки! — сказал Глеанн — Неужели твоя мать не учила тебя хорошим манерам?
— Учила, — ответил Бротан, ныряя внутрь. — Но я не слушал.
Старый лекарь издевательски сдерживал улыбку. Он был одет в стеганую красноватую рубашку, а его непослушные волосы были стянуты серой лентой.
Несмотря на свои плохие манеры, Бротан приветственно кивнул остальным присутствующим.
Юная Леанальхам сидела на ковре из мха с иглой в руке, она работала над подушкой, вышивая затейливый узор гладью. Она была одета так же, как и любая другая девушка, которая пока не получила новое имя. Гладкая хлопчатобумажная юбка янтарного цвета облегала хорошо сложенные ноги, а вот ее кофта из шерсти козы, кажется, была ей мала.
Прошло уже три года с того момента, когда Леанальхам должна была пойти за новым именем. Глеаннеохкатва и Сгейльшеллеахэ имели причины для отсрочки этого… ее смешанная кровь. Девушка опустила глаза. Присутствие Бротана всегда пугало ее, но он не давал для этого никакого повода.
— Добро пожаловать, — спокойно сказала Куиринейна.
Куиринейна, мать Лисила и дочь Эйллеан, стояла рядом с лестницей. Она была одета в простое платье темно-желтого цвета с красным платком, накинутым на ее плечи. Такая обычная одежда не делала ничего, чтобы спрятать ее или же наоборот выделить. Ее волосы цвета кукурузных початков ниспадали до поясницы. Ее лицо было треугольной формы, как у всех aн’Кроан, хотя углы сглаживались до мягких линий. Ее карамельная кожа была безупречной, а длинный узкий нос с деликатными ноздрями заканчивался аккурат над маленьким ртом с полными темными губами.
Миндалевидные глаза Куиринейны были большие, даже для ан’Кроан. В таких глазах, если быть не осторожным, можно было и утонуть.
Бротану она казалась не вполне реальной. Одетая не как анмаглак, она была, казалось, хрупкой, но её красота была обманчива, она пользовалась ею, как и любым другим оружием. Это делало ее смертельно опасной.
— Привет, — ответил он ей, делая шаг навстречу.
— Чем мы обязаны такой чести, твоему визиту? — криво ухмыляясь, спросил Глеанн.
Бротан пришел поговорить со своим старым другом и с матерью Лисила, хотя ему было трудно смотреть на нее. Это было влияние не ее красоты, а скорее тот факт, что она была живым напоминанием о кое-ком еще.
Отступница Эйллеан, бабушка Лисила, всегда появлялась в мыслях Бротана, когда он сталкивался с Куиринейной. Потерять ее было ужасно для всего народа, каковой была утрата любого греймазги. Тем не менее, потеря Эйллеан была тем, что он никогда не был в состоянии отложить в сторону, хотя они никогда не были связаны клятвой.
Он отогнал мысли об эльфийке. Сейчас ему слишком многое нужно от старого целителя и матери Лисила. Они трое уже давно участвовали в диссидентском движении среди своего народа. Бротан был самым новым из тех, кто присоединился к этой фракции. Это тоже было дело рук Эйллеан, которая также привела свою дочь, Куиринейну, к ним. Большинство диссидентов не были анмаглаками, но и их было несколько. Все они пришли с осознанием, что Вельмидревний Отче больше не подходит для того, чтобы вести их касту, да и для того, чтобы защитить свой народ. Он просто стал угрозой для них.
Глеанн никогда не говорил о таких вещах перед Леанальхам. Она была молода и невинна, тем более никто из собеседников не смешил. Так что они могли бы поговорить позже, вечером. Тогда он уселся со скрещенными ногами на мох, чтобы отвлечься.
В одном месте внутри туники, между внешними и внутренними складками ткани на его передней левой стороне он внезапно почувствовал тепло.
Там он хранил одно из словодрев. Другое же словодрево было с правой стороны. Оно принадлежали анмаглакам, оно было сделано из дерева собственного дома Вельмидревнего Отче. С помощью этого устройства, любой анмаглак мог говорить с патриархом через любое дерево.
Но словодрево на левой стороне Бротана сильно отличалось.
Глеанн как целитель был также ваятелем и сделал их втайне. Оно было сделано только для связи с диссидентами. И одно из них только что окликнуло это дерево — и старого лекаря.
Бротан переглянулся с Глеанном, который застыл с угрюмым видом.
— Леанальхам, — сказал он мягко. — Ты бы пошла посмотрела, что приготовить на ужин? Если нет свежего хлеба, найди немного вчерашнего, положи над паром и смягчи его. Я хочу хлеба, малышка.
— Конечно, — ответила девушка, отложив шитье, чтобы подняться. — Если его нет, я сделаю для тебя его сама.
— Спасибо, дорогая, — сказал Глеанн с широкой улыбкой, наблюдая, как девушка поспешила выбежать в дверной проем, покрытый холстом.
Строго говоря, он не был ее дедушкой, и даже не был братом ее бабушки. История этих отношений была слишком долгой для быстрого разговора. Но старый целитель воспитал девушку как свою единственную дочь. А она любила его, будто он был ее отцом, вместо того, кто бросил ее. Она часто что-нибудь делала для него.
Вот почему старый целитель защищал ее от правды своей тайной деятельности и почему теперь он отослал ее.
Гобелен, висевший в дверном проеме, всё ещё колыхался после ухода девушки, а теплая усмешка Глеанна уже исчезла. Куринейна поднялась с пола и достигла дверного проема в один момент. Она выглянула наружу, а затем оглянулась и кивнула старому целителю.
Глеанн подошел к ближайшей стене дома, из которой были сделаны все секретные дощечки. Он прижал руку к этой стене, само дерево было всём, что нужно для общения с любым словодревом.
Бротан быстро вынул свое словодрево, данное ему целителем и приложил его к стене. Куринейна присела рядом с ним, положив один стройный палец между Бротаном и гладким, овальной формы, словодревом. И они услышали:
— Я здесь, — сказал Глеанн, не называя себя.
«Это Таркаш. Ты один?»
Услышав голос своего соотечественника внутри своих мыслей, Бротан ответил первый.
— Нет. Я, Бротан, здесь так же, как и Куринейна. Можешь свободно говорить.
Таркаш был доверенным членом своей собственной диссидентской клетки и в настоящее время находился в Криджеахэ, у Вельмидревнего Отче, главного предводителя анмаглахов. Таркаш очень рисковал, даже смея носить словодрево в этом поселении, не будучи анмаглаком, не говоря уже о том, чтобы использовать его в таком месте.
Напряженное выражение лица Глеанна отразило внутреннюю обеспокоенность этой ситуацией.
— Что произошло?
— Я слышал, что Оша был подобран к северу от человеческого города Бела и сейчас возвращается домой. Я знаю, что он был с Сгейльшеллеахэ, и что греймазга желал бы знать это…
— Что с моим сыном? — прервала Куиринейна. — Или с его женой?
— И Сгейльшеллеахэ? — добавил Бротан.
— Никто из них не был упомянут, только Оша. Он возвращается на корабле под наблюдением Денварфи.
— Денварфи… последняя ученица Хкуандува? — спросил Бротан. — Но, что она делает на той стороне континента? С какой целью она была туда отправлена Вельмидревним Отче?
Хкуандув — «Почерневшее Море» — был одним из четырех оставшихся греймазг, «держателей теней» среди анмаглаков. Это застало врасплох Бротана, он никак не ожидал, что Вельмидревний Отче пошлет лучшего ученика Хкуандува, чтобы сопроводить одного молодого анмаглаха, который до сих пор не прошёл окончательное обучение у Сгейльшеллеахэ.
— Неизвестно, — ответил Таркаш. — Она не была замечена в Криджейхе. Но я узнал, что она уже была на борту, когда корабль перехватил Ошу на западном побережье.
— А мой сын? — резко спросила Куиринейна. — Что-то должно было произойти, чтобы Оша уехал без них.
— Ничего относительно Лисила, мои извинения, — голос Таркаша сделался торопливым. — Я должен идти! Хотя я один на окраине леса, но я не могу больше рисковать и быть замеченным. Используйте эту информацию как можно лучше.
Словодрево начало остывать под рукой Бротана. Его мысли уже кипели, пытаясь вычислить, чего не хватало. Сгэйль и Оша взяли на себя обязательство защищать Maгьер и Лисила там, куда они хотели отправиться. Но почему Денварфи на борту одного из кораблей на дальней стороне континента? И что там делает Оша… в одиночестве?
Куиринейна убрала руку от стены.
— Что-то не так, — сказала она тихо, почти про себя. — Почему Оша вернулся без остальных, особенно без Сгэйля? Почему Вельмидревний Отче отправил верноподданного нашей касты, чтобы «перехватывать» его?
Бротан не мог найти ответы.
— Я просто пойду и все узнаю.
— Я тоже иду, — отрезала она.
— Нет, твое присутствие вызовет подозрения, — предупредил Бротан, — Или, по крайней мере, излишнее внимание. Ты долго была в заключении и подозревалась в измене. Я пошлю весточку, как только узнаю что-нибудь, — он повернулся к Глеанну.
Глеанн не произносил ни слова и даже не отнял руку от стены. Морщины вокруг его глаз углубились.
— Мне это не нравится. Оша никогда не согласился бы отделиться от Сгэйля.
Бротан понял беспокойство старого целителя. Всякий раз, когда Сгэйль выполнял задания, данные Вельмидревним Отче, он возвращался сюда, его ждали дома. Он был как сын Глеанну и чем-то между любимым братом и дядей для Леанальхам, хотя их кровные отношения были не так просты.
Такие личные проблемы почти ничего не значили. Их каста и все диссиденты в настоящее время имели большие проблемы. В своей паранойе Вельмидревний Отче делал все возможное, чтобы натравливать человеческие народы друг на друга. Он считал, что враги его народа — все люди, так как они постоянно хотели перегрызть друг другу глотки. Они никогда не будут допущены на земли aн'Кроан. А будут продолжать ослаблять друг друга, становясь меньшей угрозой в целом… в это верил патриарх.
Вельмидревний Отче ничего не делал случайно. Если бы он действительно знал про Ошу, то это значит, что он «следил», а затем что-то случилось… без его контроля. Это было либо беспокойство или преимущество для Бротана.
Он повернулся к остальным.