История 8, в которой „Волга“ выигрывается по трамвайному билету
Моему другу дали путевку в отличный санаторий на берегу благословенного Черного моря — в Сухуми. Проводили мы его, пожелали счастливо отдохнуть. В последнюю минуту нам даже удалось совершить подлог: вытряхнули из его чемодана всю детективную литературу, а на ее место положили «Записки охотника и «Декамерон» — пусть отдохнут и от хобби.
Через несколько дней получаю письмо. Прочитал первые строки и сначала расхохотался. Мой друг сообщал, что познакомился с чудеснейшей женщиной. Назвал ее — Любовь Павловна Платонова. Порфирий Зетов в роли Ловеласа?!
Читаю дальше. Интересно, как же завоевывалось сердце красавицы. И, о ужас!.. «Она очень мила, — писал мой друг, — но мне кажется, что я начинаю разочаровываться в прекрасном поле. Ответьте мне: можно ли считать чистосердечным признание, если преступник не выдает похищенного?». Что за галиматья? Через несколько строк я понял, что Любовь Павловна вовсе не то, о чем я подумал. Она — следователь Министерства внутренних дел Абхазской АССР. И познакомился с ней Порфирий не на пляже, а в ее кабинете, когда она допрашивала подозреваемую в крупном хищении женщину. И ни одного слова, не относящегося к служебной деятельности Любови Павловны, сказано между ними не было. Объемистое же письмо представляло описание уголовного дела, которое расследовала Платонова. Мне представилось, что оно будет небезынтересно для читателей. Поэтому я более подробно познакомился с действующими лицами этой истории.
— Да, дело любопытное, — сказала при нашей встрече Любовь Павловна, — тот случай, когда осуществляется самое безнадежное коммерческое предприятие: «Волга» выигрывается по трамвайному билету. Правда, в нашем случае по авиационному…
Лидия Михайловна Цомая работала кассиршей в Сухумском аэропорту. Продавала билеты, ругалась с пассажирами, когда билетов не хватало, скучала, когда пассажиров нет.
И все было тихо в Сухумском аэропорту, когда далеко-далеко отсюда, в Киеве на одном предприятии уличили командировочного в подчистке авиабилета: он добрался каким-то другим путем до места, а деньги хотел получить, будто путешествовал по воздуху, — вот и вписал в билет свою фамилию, подчистив стоявшую там. Чтобы уличить обманщика, из Сухуми запросили обязательный второй экземпляр билета — кто летал, знает: билет оформляется под копирку. Но второго экземпляра не оказалось.
— Куда же он делся? — ломали головы в бухгалтерии Сухумского аэропорта.
— Затерялся, должно, — успокоили себя.
Однако вскоре обнаружили другие использованные билеты, которые не имели копий. В чем дело? Это уже задали вопрос в милиции. «Ну мало ли что, — тоже успокоили себя, — их вороха, этих вторых экземпляров. Куда-нибудь задевались».
Работники ОБХСС задумались: а куда все-таки? Бланки строгой отчетности: если они могут куда-нибудь задеваться, значит, в аэропорту плохой порядок. А плохой порядок — всегда почва для преступлений.
С чем же имеем дело, однако: с почвой или уже с преступлением? Обращала на себя внимание одна деталь: билеты без копий продавала только Цомая (это установили по отчетам, куда заносятся номера билетов). У других кассирш копии сохранялись, а вот у Цомая отсутствовали.
— Не знаю, как это получилось, — заявила Лидия Михайловна, — я смену сдаю, отчитываюсь, а что дальше — не мое дело.
Инспекторы ОБХСС засели за проверку документации. Это была кропотливейшая бухгалтерская работа: надо было проверить движение билетов по сменным отчетам кассиров за многие месяцы. Должен быть какой-то след, если в кассе были махинации.
Проверяли долго. И вот что установили: если, скажем, от вчерашнего дня у Цомая оставалось 497 билетов определенной серии (например, Сухуми — Москва), то утром она в некоторых случаях указывала 397 билетов. Что это, ошибка? Бухгалтер Бородавко, на обязанности коего контроль за отчетами кассиров, должен заметить это несоответствие. Ведь у кассирши оставалось сто неучтенных бланков авиабилетов. Она их могла продавать, а деньги класть в свой карман. Но уж очень грубой казалась работа.
Любовь Павловна Платонова пригласила Цомая.
— Как вы объясните эти разночтения в ведомостях?
— Понятия не имею.
Следователь пригласила бухгалтера Бородавко и задала тот же вопрос.
— Не знаю. По невнимательности, наверно…
Следствие между тем шло своим чередом. Эпизод за эпизодом Платонова анализировала махинации кассирши, которые она совершала под прямым прикрытием старшего бухгалтера Бородавко, а также под косвенным — бухгалтера Аланидзе и главного бухгалтера аэропорта Кремнева. Любови Павловне уже стал ясен метод хищения. Поражала лишь его примитивность. Уважающий себя жулик «классических» времен сказал бы: «грубая работа». А между тем Цомая в одно прекрасное время надоело возиться с подделкой отчетов, выкраивая по 20—30—100 лишних бланков. Она получила на складе тысячу штук билетов формы К-54 и нигде их не отразила в документах. И прошло. И продала она эту тысячу, как свои собственные, присвоив, естественно, деньги. А ведь авиационный билет — не трамвайный. Он таки денег стоит. Так вот, работая очень грубо, Цомая с 15 июня 1967 года по 1 марта 1969-го украла 4708 бланков авиабилетов и выручила 95 850 рублей. Если на старые деньги — миллион.
Следователь Платонова имела на руках, как говорится, все козыри. Но ее беспокоило теперь другое: как же это можно, в сущности, почти открыто класть государственные деньги в свой карман? Должна же быть какая-то система контроля? Ревизионная служба должна действовать.
Детективу реальному приходится досконально изучать ту сферу хозяйства, в которой совершали свои делишки преступники. Вот и Платонова на много дней засела в кассах аэрофлота.
Существует 32 формы авиационных билетов и различных квитанций, которые выдаются пассажирам (обычные билеты, по некоторым направлениям, детские, льготные, прямые, транзитные, с обозначенной ценой и с сеткой и т. д.). Каждый билет снабжен шестизначным числом — это его серия. Приступая к смене, кассир переписывает все имеющиеся в наличии билеты по формам, указывая серии. После смены составляет такой же список проданных билетов и выводит остаток. Бухгалтер «стыкует», то есть сличает предыдущий отчет с настоящим. Разницы в количестве бланков быть не должно. Как мы уже знаем, она была, эта разница.
Цомая арестовали. Платонова вызвала ее на допрос. Перед ней на столе кипы ведомостей, авиабилетов, которые удалось найти, неучтенные бланки. Доказательств более чем достаточно.
— Ну как, Цомая?
— Что — как? Что? Ну брала… Так по мелочам.
— Давайте тогда считать. Общая сумма похищенного вами подходит к девяноста тысячам.
— Я раздала все эти деньги.
— Простите, давайте сначала установим — вы их похитили?
— Мне приказывали, я делала.
— Значит, признаете, что девяносто тысяч…
— Да, признаю.
— А теперь давайте выяснять, кто вам приказывал.
— Бородавко, бухгалтер, еще Кремнев, главбух…
Следователю было совершенно ясно, что одна Цомая не могла орудовать. Она выдала своих сообщников. Предстоят их допросы.
— Вы ознакомились с показаниями Цомая, гражданин Бородавко? — Любовь Павловна пододвинула протоколы к сидящему напротив нее человеку.
— Ложь, оговор, клевета, я честный человек!
— Тогда начнем работать.
Вроде бы не так уж трудно уличить бухгалтера — есть прямые показания сообщницы. Но… надо подкрепить ее слова достаточно вескими доказательствами, тем более, что сам Бородавко все начисто отрицает. И вот идет тщательный анализ каждой ведомости, устанавливаются точно дни работы Цомая и ее контролера. Никуда не денешься — только в те смены, когда Бородавко проверял отчеты, Цомая «списывала» бланки билетов. Стоило ему уйти в отпуск, уехать в служебную командировку — ведомости в ажуре. Появляется Бородавко — Цомая начинает свои махинации с билетами.
Устанавливая эту закономерность, Любовь Павловна уличала бухгалтера Бородавко. А вместе с тем ограждала от наветов ни в чем не повинных людей.
— Я передавала похищенные деньги главному бухгалтеру Кремневу, — заявила Цомая на допросе, а потом и на очной ставке.
— Мне нечем опровергнуть обвинение. Все совершалось в моем хозяйстве. Значит, я виноват. Если скажу, что не брал ни копейки, вы же мне не поверите. Раз не могу опровергнуть, стало быть, виноват, — Кремнев выговаривал слова эти трудно, как-то безнадежно. — Так что пишите…
— Во-первых, Кремнев, — сказала Платонова, — вы хоть и бухгалтер, закон знаете плохо. Доказывать обвинения должна в данном случае я. Не докажу — значит, вы не виноваты. Даже если вы признаетесь, но ваше признание будет противоречить фактам, я обязана доказать, что ваше признание ложно.
— Вы меня обнадеживаете. Я начинаю верить в то, что дело кончится справедливо.
— Посмотрим.
Снова (в который уже раз!) тщательный анализ всего бухгалтерского хозяйства. И вскоре в текст обвинительного заключения лягут фразы:
«Кремнев Виктор Сергеевич, главный бухгалтер Сухумской эскадрильи, обязан был обеспечить такую организацию учета и контроля, которая предупреждала бы возможность растрат и других злоупотреблений. Вопреки этому Кремнев, халатно относясь к своим обязанностям, не выполнял существующих положений, приказов и инструкций, причинив тем самым существенный, с особо тяжкими последствиями вред государственным интересам».
— Так, значит? — главбух был искренне рад этому суровому выводу.
— Да, следствие не установило вашего соучастия в хищениях. Но вина ваша серьезна… И не только ваша.
— Согласно приказу министерства должны проводиться месячные инвентаризации у кассиров, помимо ежедневной проверки. Должны также раз в год проводить комплексную ревизию.