Митч склоняет голову набок.
– Кстати, классно выглядишь.
– Ты тоже.
Это и правда так. На нем рубашка, слишком длинная даже для него, и накрахмаленные джинсы со стрелками или типа того. И сапоги. Не остроносые ковбойские, как в кино, а закругленные практичные полуботинки. Бабуля любила повторять, что человеку в чистых сапогах доверять нельзя.
Передние сиденья в машине у Митча более-менее прибраны, хотя все щели забиты пылью и катышками, однако заднее… Заднее тонет в море одежды цвета хаки, ботинок и упаковок из-под фастфуда.
Митч везет меня в китайский ресторан, который называется «Китайский дворец мистера Чанга». Это популярное заведение располагается в старом торговом центре среди офисов быстрого займа и страховых компаний (здесь, например, есть налоговая контора, где сотрудники ходят в костюмах статуи Свободы).
Нас усаживают в перламутровую кабинку, похожую на гигантскую раковину из «Русалочки», в какой тусовалась Ариэль с сестрами. К моему удивлению, Митч протискивается за стол с моей стороны, а не напротив, и с губ у меня невольно срывается:
– О.
Официантка уточняет, что мы будем пить, и тут Митч спрашивает:
– Слушайте, а знаете, есть такие маленькие хрустящие штучки? Вот бы нам их с апельсиновым соусом.
– М-м-м, ладно.
Я узнаю официантку. Она училась в старших классах, когда я только пришла в школу.
Когда она уходит, Митч поворачивается ко мне.
– Я в детстве ненавидел китайские рестораны, так как там не подают хлеб и не выставляют на стол крекеры, поэтому мама всегда заказывала эти хрустящие штучки…
– Вонтоновые чипсы. – Нужно убрать с лица улыбку. – Так они называются.
– Ага. Ну и вот, они вкуснющие.
Мы молча изучаем меню. Потом приходит официантка с напитками, и Митч, наклонившись, шепчет мне на ухо:
– Заказывай все, что захочешь.
Справившись с искушением ответить, что в меню все стоит примерно одинаково, я его благодарю. Официантка принимает заказ, и Митч протягивает мне чипсину.
– Хочешь?
Я качаю головой.
– Видела вчера, что вы выиграли.
Он кивает.
– Еле-еле, но – да. Победа – она и в Африке победа.
С минуту мы сидим молча: в колонках играет местное радио, и при любом движении наши ноги под столом соприкасаются.
Митч кашляет в кулак.
– Я так понимаю, Эллен Драйвер – твоя лучшая подруга, да?
Я беру стакан воды и несколько раз попадаю соломинкой мимо рта.
– Ага.
Я рассказываю ему немного о Люси и миссис Драйвер и о том, как нас всех связала Долли Партон.
– То есть ты типа хардкорная фанатка Партон? Слушай, но она же совсем старая.
Не знаю, существует ли в мире справочник «Как сходить на первое свидание и не выставить себя полной дурой», но, если таковой имеется, готова поспорить, что в списке рекомендаций нет пункта «Признаться в своей нездоровой одержимости Долли Партон». Однако я настолько верна Долли, что не могу просто молчать.
– Ладно, карты на стол. Да, я на всю голову долбанутая фанатка Долли Партон. Про фанатов Долли Партон нужно знать одну вещь: мы все чокнутые. Но учитывая, что в этом клубе с прибабахом реально все, относительно большинства я вменяема. Есть, например, люди, посвятившие жизнь изготовлению керамических кукол Долли Партон. Есть и те, кто бросает работу и семью, лишь бы быть всегда рядом с ней.
– Хорошо. – Митч хмурит брови, будто в самом деле пытается меня понять. – Ладно, а по шкале от одного до десяти?..
– По шкале от одного до десяти, если принять десять за абсолютную шизанутость, думаю, у нас с Эллен где-то четыре. Ну, может, пять. Миссис Драйвер – восьмерка, это точно, но еще не девятка, потому что до пластического хирурга она пока не дошла. Пока. А Люси, наверное, была в районе семи.
– Была? – спрашивает он.
Воспоминания пронзают меня насквозь и отдаются глубоко в костях.
– Была. Она умерла в декабре.
Он садится ровнее.
– Ох, блин. Слушай, мне ужасно жаль.
– Спасибо, все в порядке. – Я тянусь за чипсиной. – А как насчет тебя? Кто твой лучший друг?
Пожалуйста, пусть это будет не Патрик Томас. Пожалуйста, пусть это будет не Патрик Томас.
Он хрустит всеми пальцами правой руки, потом – левой.
– У меня хорошие отношения со всеми ребятами в команде, иначе сложно. Но мой лучший друг, наверное, Патрик Томас.
Я прикусываю губу и решаю выждать пять секунд, прежде чем что-нибудь ответить. Раз… два… три…
– Ты поморщилась, – говорит он.
– Что? Нет, ничего подобного.
Он смеется.
– Ага. Поморщилась. Да не парься, все нормально.
У меня опускаются плечи.
– Окей. – Я ерзаю на скамье, пытаясь получше его разглядеть. – Ну, просто он такой…
– Мудак.
– Да. Вот именно. А ты нет.
– Мы знакомы всю жизнь. Иногда он кажется мне тем же мальчишкой, что и в детстве, а потом я вспоминаю, что он вообще-то всегда был мудаком.
Я понимаю, о чем он. Когда знаешь кого-то очень долго, то видишь его иначе, чем окружающие. Ведь сдружились те, кем вы были тогда, а не те, кем стали теперь, а потому вам по-прежнему легко нащупать связующую вас нить. И вообще, кто я такая, чтобы критиковать друзей Митча?
– Да, я тебя понимаю.
Он пожимает плечами и начинает барабанить пальцами по столу.
– М-м-м… А какой твой любимый праздник?
– Наверное, четвертое июля?..
Он утирает салфеткой пот со лба.
– Я люблю Хэллоуин.
К нам подходит официантка и ставит на стол по миске яичного супа.
– А я его ненавижу, – говорю я.
И так было всегда.
Эл этот праздник обожает и каждый год таскает меня на вечеринки. Но я еще с детства не могла влезть ни в один нормальный костюм, поэтому мне доставались обноски, найденные в шкафах мамы и Люси. Наверное, магия перевоплощения не срабатывает, если ты не можешь как следует прикрыть даже собственное тело. Я завязала с этим делом после пятого класса. Тогда мама отправила меня в школу наряженной под английскую королеву – в своем старом желтом костюме; она завила мне волосы, уложила в высокую прическу и покрасила белым спреем. Все остальные одноклассницы были принцессами, поп-звездами или ведьмами. Серьезно, у толстых детей и так достаточно проблем с поиском одежды, совершенно ни к чему добавлять еще и Хэллоуин.
– Ты многое теряешь, если не любишь Хэллоуин. Праздник-то крутой.
Мне хочется рассказать Митчу, почему я ненавижу этот маскарад: мне кажется, раз он и сам довольно крупный, то поймет. Но я не могу подобрать нужные слова и в принципе не уверена, готова ли открыть ему эту свою сторону. То, что он большой парень, вовсе не значит, что ему можно доверить все мои Толстушечьи Секреты.
Пока мы молча прихлебываем суп, второй официант приносит основное блюдо. Когда мы всё съедаем и ужин подходит к концу, Митч расплачивается пятидолларовыми купюрами.
Позднее, подъехав к моему дому, он выходит из машины и открывает мне дверь.
– Спасибо за ужин, – говорю я.
– Мне было приятно угостить тебя. – Митч протягивает мне руку, и я с секунду непонимающе на него глазею, прежде чем он крепко сжимает мою ладонь.
– Эм-м… Спокойной ночи.
Итак, вот оно, мое первое свидание. Долли Партон, моя покойная тетя, наши любимые праздники, лучшие друзья и рукопожатие. И теперь мне до конца года придется сидеть рядом с ним.
Я даже не могу заставить себя позвонить Эллен, чтобы разобрать этот вечер по пунктам. Обжимания с Бо у мусорного бака – и те казались романтичнее, чем мое первое свидание. У меня не бог весть какие высокие запросы – во всяком случае, мне хочется в это верить, – но неужели я не вправе рассчитывать хоть на какую-то «химию»? Хотя бы на крошечную искру, чтобы на десять минут поверить, будто в целом мире нет никого, кроме нас?
Дома за кухонным столом сидит мама, разговаривает по телефону и делает заметки в блокноте, усыпанном стразами.
– Ну просто мы не можем заняться хореографией танцевальных номеров до регистрации. – Она замолкает. – Да, я доверяю твоим способностям, но в этом году на конкурсе много новичков, Джудит, и я… Погоди секунду.
Она прикрывает рукой трубку и оборачивается ко мне.
– Кто это тебя подвозил?
– Друг. – Я слышу, что Джудит продолжает тарахтеть в трубке о хореографии на конкурсе, которая всегда выглядела как просто-напросто неторопливая ходьба. – Пойду спать.
Наверху я перебираю стопки пластинок Люси, а после ставлю одну в проигрыватель и наблюдаю, как игла скользит по бороздкам с голосом Долли.
Двадцать один
Вчера я отработала в «Чили Боул» первую смену. Никто, серьезно, никто не ходит в «Чили Боул». Если мой первый вечер можно считать показательным, то мне абсолютно непонятно, как они до сих пор умудряются платить за электричество.
В конце рабочего дня, запирая за нами дверь, Алехандро выдохнул через нос и сказал:
– Просто пока еще не сезон для чили.
Если честно, я понятия не имею, какая этому заведению польза от смены времен года, особенно учитывая, что в Южном Техасе их всего два: «жарко-как-в-аду» и «чуть-прохладнее-чем-в-аду».
Так как на работе мне делать было нечего, кроме как снова и снова вспоминать подробности самого неловкого свидания в мире, я составила список плюсов и минусов моего последнего значимого решения.
Плюсы и минусы работы в «Чили Боул»
ПЛЮСЫ
• Можно носить джинсы. Никаких больше синтетических платьев с молнией спереди.
• Мне не нравится чили, так что нет искушения объедаться на работе.
• Нет Бо.
• Нет пьяных подростков, заказывающих чили за пять минут до закрытия.
• Убираться почти не надо, ведь сюда вообще никто не ходит.
• Здесь тихо.
МИНУСЫ
• Я вся пахну чили.
• Меньше часов = меньше денег.
• Нет Бо.
• Здесь слишком тихо.
В школе Бо повсюду. Как и его вечно красные губы. На пятом уроке его взгляд преследует меня словно тень. Иногда я ловлю себя на том, что бессмысленно брожу по коридорам, не вполне понимая, что делаю, пока краешком глаза не замечу его.