– Миску домашнего чили, – говорит она и добавляет: – И крекеры.
– Сию секунду.
Расплатившись, Милли набирает в охапку пластиковые приборы, а я тем временем зачерпываю половником чили из большой кастрюли.
– Так вот, – продолжает Эллен, – вступительный взнос не может быть больше двухсот баксов, верно?
– Пожалуй. У меня накоплено пятьсот шестьдесят восемь долларов, и, если вся эта затея окажется дороже, мне придется найти вторую работу.
Я плотно закрываю крышку контейнера с чили.
– Готово!
Милли несколько раз переводит взгляд с меня на Эллен и обратно, потом берет свой заказ и уходит. Наблюдая, как она выезжает с парковки, Эллен говорит:
– Странновато она себя вела.
– Ага, – отвечаю я. – Но она сама по себе странноватая.
Мы болтаем весь вечер, а когда из кабинета выходит Алехандро, Эллен соскальзывает с прилавка и пытается притвориться посетителем.
Алехандро снимает вечерний отчет с моей кассы и, уходя обратно в кабинет, кричит через плечо:
– Передай своей подружке, что мы ищем сотрудников!
Двадцать восемь
Я вбегаю в школу, укрывая рюкзаком голову от дождя, и у входа вытираю ноги о коврик.
– Уилл?
Возле шкафчиков стоит Милли. На ней легинсы с цветочным узором и такая же блузка. Увернувшись от толпы учеников, я подхожу к ней.
– Привет, Милли. Как дела?
Она так оттягивает лямки рюкзака, что они впиваются ей в плечи.
– Вчера вечером я слышала ваш с Эллен разговор. Про конкурс.
Она застает меня врасплох.
– Ага, мы…
Она наклоняется ближе и шепчет:
– Ты участвуешь, да?
– Я… Ну да… Участвую.
Она расплывается в широкой улыбке, так что ее щеки взмывают к глазам, и хлопает в ладоши, будто я показала ей какой-то фокус.
– Вот здорово!
Я разворачиваюсь к ней всем телом, спиной к нескончаемому потоку людей.
– Слушай, – говорю я, – это не секрет, но мне не хочется всем об этом трезвонить, понимаешь?
– Ага. Да. Конечно.
Что-то в ее улыбке меня тревожит.
– Хорошо.
Позже, встретившись с Эл, я пересказываю ей наш странный разговор.
Она обнимает меня за плечи и наклоняется ближе.
– Уилл, наверное, ты вдохновляешь ее или типа того!
Я изо всех сил мотаю головой.
– Нет, ничего подобного.
– О боже, да. У тебя теперь свой собственный маленький фан-клуб.
– Да ну тебя!
Однако частичка меня разбухает от гордости.
•
Дождь продолжается, и в поисках чили к нам забредают несколько посетителей.
Это самый насыщенный вечер за все время, что я здесь работаю. Я выношу несколько порций и, не поднимая глаз на очередного гостя, говорю:
– Не желаете ли попробовать наш новый чили с белыми бобами?
– Кхм, ага. Давайте чашку, или миску, или что там у вас.
Этот голос.
Я не поднимаю глаз.
– Зачем ты пришел, Бо?
– Зашел купить чили. Тут ведь готовят чили, верно?
В груди у меня бурлят слова, но подходящих среди них нет. Они не выразят моих истинных желаний, потому что я не знаю, чего хочу.
– Могу я вам еще что-то предложить?
Он прикусывает нижнюю губу, и она исчезает под зубами. Мне нравятся его зубы. Они просто идеальны, кроме двух передних. Эти два выпирают. Самую чуточку. Будто вселенная решила, что он чересчур хорош, и выдала ему крошечный недостаток.
– Нет, – говорит он.
Я смотрю, как он пересекает улицу со стаканом чили, вытаскивает из заднего кармана козырек и, нацепив его на голову, забегает в «Харпи».
В следующие два дня я по меньшей мере двенадцать раз открываю рот, чтобы сообщить маме о своем решении участвовать в конкурсе красоты. Но не могу. Я просто не в состоянии начать этот разговор. Я словно цепляюсь за какую-то призрачную надежду – надежду, что она расплачется от восторга, когда я заявлюсь на регистрацию. Скажет, что всегда мечтала, чтобы я пошла по ее стопам. Скажет, что не хотела давить на меня. Хотела, чтобы я сама нашла свой путь.
Я грежу наяву и не хочу просыпаться.
Двадцать девять
Я всегда знала, что конкурс красоты – огромная часть маминой жизни, но для меня он был фоновым шумом. В детстве, когда она уходила на собрания и репетиции, я оставалась дома с Люси или шла к Эл. Конкурс и всё к нему прилагающееся принадлежали одной только маме.
Регистрация проходит в Доме культуры, расположенном в самом центре города на живописной площади с беседкой посередине. В этом районе всегда пахнет жареной курицей, спасибо «Грилю у Френчи» – лучшей из кловерских забегаловок.
Мы с Эл сидим на скамейке на площади, и я пересчитываю вступительный взнос.
– Ты так и не подписала у мамы анкету?
– Не-а. – Для участия в конкурсе требуется согласие родителей. И мой величайший страх в этот миг – что мама скажет «нет» у всех на виду.
На другом конце площади низенькая и широкая фигура бешено машет руками над головой.
– Эл. – Я щурюсь. – Глянь, кто это там?
Она поднимает голову, и у нее отвисает челюсть.
– Привет! Ты еще не зарегистрировалась! – вопит Милли. – Я как раз вовремя!
– Она тебя обожает, – говорит Эл. – Втрескалась, точно. – Она привстает, прикрывшись рукой от солнца. – А это… Это с ней Аманда Ламбард?
Я киваю.
– Мы тоже подаем заявку! – восклицает Милли.
– Это долго? – спрашивает Аманда. – Мама убьет меня, если я не успею забрать брата.
Я смотрю на Эллен. Она пожимает плечами.
Милли упирает руки в боки.
– Я понимаю, что ты, Уилл, не хочешь раздувать шумиху. Честно говоря, я даже не знаю, по каким причинам ты решила участвовать. Но то, что ты участвуешь, важно. И я хочу тебя поддержать. Мы обе хотим.
– Она заставила меня прийти, – бормочет Аманда.
Милли закатывает глаза.
– Я попыталась уломать Ханну Перес, но она отказалась.
– Вообще-то, – уточняет Аманда, – она сказала, что ты можешь запихнуть анкету в свою поросячью задницу.
Я ведь говорила Милли, что не хочу привлекать лишнее внимание к своей персоне, но с ними двумя… С тем же успехом можно было бы выкупить рекламную полосу на первой странице «Кловер Трибьюн». Я не собиралась становиться Жанной д’Обиженных Толстушек, ничего такого. Я участвую ради Люси. Ради себя. И намерена вернуть ту девушку, которой я была до встречи с Бо. Я участвую в конкурсе красоты, потому что не вижу ни единой причины этого не делать. Я хочу пересечь линию, отделяющую меня от остального мира, а не превращаться в чью-то спасительницу.
Я качаю головой.
– Это плохая идея.
– Все лучшее в моей жизни начиналось с плохих идей, – отвечает Милли.
– Милли, мир жесток. Я это знаю наверняка. И, уверена, Аманда тоже.
– Хейтеры всегда будут хейтить, – кивает Аманда.
– А участие в этом конкурсе – все равно что надпись «Пни меня» на спине. Мое разрешение вам, конечно, не нужно, но я не хочу нести за вас ответственность.
У Милли опускаются плечи.
Эллен ковыряет землю носком.
– Пусть участвуют, – вдруг говорит она. – Если Милли и Аманда хотят участвовать в конкурсе вместе с тобой – позволь им. Вива ля революсьон и все такое.
– Нет, – говорю я. – Вам обеим следует отправиться домой.
Аманда пожимает плечами и разворачивается, но Милли застыла на месте с выражением молчаливой мольбы.
Эллен берет меня за руку и крепко ее сжимает.
– Ладно, – вздыхаю я. – Регистрация обойдется революционерам в двести баксов.
•
В Доме культуры шумно, как в спортзале на физкультуре у девочек. Высокие пронзительные голоса отражаются от потолка гулким эхом и множатся так, что двадцать человек оглушают, как целая сотня.
Все сидят небольшими группками за круглыми столами, накрытыми белыми скатертями – теми самыми, что мама вчера вечером наглаживала в гостиной. Тут и девушки, продолжающие традицию коронованных мам и сестер; и спортсменки, пытающиеся украсить характеристику перед поступлением в колледж; и целый стол с девчонками из группы поддержки, за которым собрались все, кто заинтересован в футболе, но не пинает мяч собственными ногами. Разумеется, присутствуют и девушки из театрального кружка и хора. И все одеты в платья – такие милые пасхальные платьица в цветочек с жакетом в тон.
А мы одеты в джинсы и футболки.
Я оборачиваюсь к Аманде и Милли и пытаюсь ободряюще улыбнуться (надеюсь, они не видят на моем лице бегущую строку «Понятия-не-имею-что-делать-я-как-будто-голая»).
– Вперед! – снова сжимает мою руку Эллен.
Мы просачиваемся между столами, и по мере нашего продвижения зал постепенно затихает. Вскоре слышится лишь тихое вопросительное гудение.
За регистрационным столом сидят две бывшие королевы красоты – Джудит Клоусон и Мэллори Бакли. Только победительниц приглашают в комитет для подготовки конкурса. Джудит старше Мэллори по меньшей мере лет на двадцать, но у них обеих одинаковые ослепительные улыбки, сияющие точь-в-точь как брошки-короны на их кардиганах.
– Здравствуйте, я хотела бы зарегистрироваться на конкурс.
Обе женщины продолжают улыбаться, но теперь уже сомкнув губы. Джудит что-то шепчет на ухо Мэллори, после чего та встает и произносит:
– Прошу прощения.
Джудит изучает мою заявку.
– К первой неделе ноября вам нужно будет согласовать с комитетом свой номер для шоу талантов.
– Да, конечно.
Она пробегает глазами по строчкам с моим весом и ростом, меряет меня взглядом и возвращается к анкете:
– Мне нужна подпись вашей матери, милая.
– Уиллоудин!
Как по команде из ниоткуда возникает моя мама и хватает меня за локоть. Следом за ней возвращается Мэллори и вновь занимает свое место.
Мама оттаскивает меня в сторону и тянет куда-то через несколько стеклянных дверей. Сквозь них я вижу, как Аманда и Милли подают заявки. Мне очень хочется вернуться к ним и встать рядом и совестно за то, что я бросила их там одних.
Эллен, стоящая за ними, ловит мой взгляд