Покончив с едой, мы забредаем на площадку. Я сажусь на качели, и Митч следует моему примеру. Цепи протестующе скрипят под его весом.
– Вкусные тако, – говорю я.
Он кивает.
– Тебе понравился фильм?
– Ну-у, кровищи было много. Но да, понравился.
– Так что, ты и правда подала заявку на конкурс красоты?
– Ага, подала. Я сама, конечно, в шоке. Мне нужно придумать номер для шоу талантов, а я ничего не умею. – Я отхожу назад вместе с качелями, отталкиваюсь и лечу вперед. – Не говоря уже об остальных девчонках, которые заявились на конкурс из-за меня. Я вроде как должна помогать им или типа того, но я сама понятия не имею, что делаю. И я, ну, в общем, чувствую за них ответственность.
Митч встает позади меня и мягко подталкивает каждый раз, когда я прилетаю назад.
– Знаешь, если ты не понимаешь, что делать, возможно, сначала стоит помочь другим?
Он раскачивает меня вперед-назад, пока я обдумываю эту мысль.
– Слушай, Митч.
– А?
– Ты ведь классно играешь в футбол, да?
– Говорят, что да.
– Спорю, тебе предложат стипендию в колледже.
Митч не отвечает.
– Что? – спрашиваю я. – Ты так не думаешь?
– Не знаю. Наверное, предложат. – Он прекращает меня раскачивать и снова садится на соседние качели, глядя в другую сторону. – Понимаешь, я не люблю заниматься обязаловкой. Я хорошо играю в футбол, но каждый сезон превращается для меня в испытание, которое нужно пережить.
Я не совсем его понимаю. Не представляю, как можно делать что-то очень хорошо, если ты не получаешь от этого удовольствия…
– От парня в таком городке, как наш, люди ожидают определенных вещей. Нужно играть в футбол, охотиться, рыбачить. Подростком я мало с кем дружил, но у меня был Патрик, и по выходным мы ходили на охоту вместе с нашими отцами.
– Ты охотишься? – спрашиваю я.
Ничего удивительного. У нас куда ни плюнь – сплошные охотники. Отвратительное занятие, но сама-то я не отказываюсь от мяса, так что не мне судить.
– Ну, типа того, – кивает он. – Я с детства охочусь. Мы ходили с отцом в лес, и он давал мне полбанки пива, пока мы ждали очередного зверя. Но когда нужно было стрелять, я всегда мазал. Я корил себя и говорил, что я плохой стрелок, а отец жутко злился. Я всегда бил мимо цели, всегда чуть-чуть промахивался. А потом отец начал понимать, что делаю я это нарочно.
В груди у меня теплеет от сочувствия. Иногда мне кажется, что именно те вещи, о которых мы не хотим говорить, окружающие больше всего и хотят от нас услышать.
– Мы были в седьмом классе. Папа меня тогда замучил. Патрик и его отец были с нами, стоял сезон охоты на оленей. И вдруг я попал. – Он затихает. – Случайно. В большого гордого самца. Помню, отец похлопал меня по спине, а я не мог дышать.
– Сочувствую. – Это слово звучит тупо. Так говорили у Люси на похоронах.
Митч встает и сильно оттягивает мои качели назад. Потом глубоко вздыхает, почти уткнувшись мне в шею.
– Я знаю, что парни не должны плакать, но в ту ночь я просто рыдал. Наверное, именно тогда я решил, что, даже если у тебя что-то очень хорошо получается, это еще не значит, что ты обязан этим заниматься. Легко не значит правильно. – Он отпускает качели, и я взмываю вверх, вытянув ноги прямо к звездам.
•
Ночью мне снится, что я героиня видеоигры Митча, в крошечных шортах и обрезанной майке. Мое тело, впрочем, не выглядит идеально отфотошопленным: широкие бедра покрыты целлюлитом, а живот и бока выпирают над поясом шортов. Золотистые локоны зачесаны пышно, высоко и старомодно, как у Долли. На спине и на бедрах у меня целый арсенал пушек, патронов и ножей, а на плече примостилась базука. Я крутая девчонка. Крутая толстая девчонка.
Я вбегаю в заброшенный Дом культуры, и вращающаяся дверь буксует из-за огромного завала какого-то хлама. Сначала они появляются медленно, но вскоре их уже полно. Зомби – королевы красоты. Они везде.
Я жду, пока они подойдут вплотную, а потом стреляю из базуки. Бабах! В воздух летят брызги и ошметки. Я прячусь в укрытие. Они все мертвы. На этот раз окончательно.
Нет, осталась одна. Одна серая зомби, наряженная, как на парад, в драное красное вечернее платье. Ее корона погнута и поломана, наградная лента затерлась так, что текст нельзя прочесть. Она идет ко мне, с шорохом подволакивая одну ногу по мраморному полу.
Я перезаряжаю базуку.
Тридцать четыре
Принимая решение участвовать в конкурсе красоты, я многому не придавала значения – взять хотя бы номер в купальниках. Однако конкретно я оказалась не готова к групповому танцевальному номеру.
Мы с Милли, Амандой и Ханной сидим рядком у стенки в «Дэнс-Локомотив» – единственной танцевальной студии Кловера. Знаю-знаю, перед нами задачка не из простых, но, скорее всего, нас просто заставят синхронно ходить по кругу, не более того.
Мама стоит перед залом в танцевальной юбке, слишком облегающем купальнике, гиперблестящих колготках телесного цвета и черных балетках. По обеим сторонам от нее стоят миссис Клоусон в бирюзовом спортивном костюме, который шуршит при каждом ее вдохе, и Мэллори Бакли в белых штанах для йоги и пастельно-розовом спортивном лифчике. Мама искоса поглядывает на Мэллори, и в ее взгляде едва уловимо читается презрение. Глядя на это, я испытываю какое-то извращенное удовлетворение.
Все участницы до единой покрыты тональником или загаром, волосы их высветлены, а одеты они в спортивные комплекты. Что до меня – то я пришла в тех же пижамных штанах, в которых сегодня спала. Аманда и Милли подготовились получше: первая – в футбольных шортах, вторая – в трениках и толстовке в тон. Зато Ханна в черных джинсах и черной футболке уравновешивает композицию.
– Для начала, дамы, разогреемся. – Мама садится перед нами, спиной к зеркалу.
Все девушки разминаются по-своему, в том числе миссис Клоусон, которая принимается делать «мельницу». Лицо у нее красное, и она шумно дышит, однако в химзавивке у нее на голове волшебным образом не движется ни единый волосок.
Мама сидит в «лягушке» – подошвы ног сомкнуты, ноги сложены бабочкой.
– Тема конкурса этого года – «Техас: не правда ли, она великолепна?».
– Ага, – бормочет Ханна, – потому что синтаксис – это выдумка вроде Санта-Клауса.
Аманда хохочет, и Милли пинает ее по лодыжке носком своей крошечной ступни, обутой в кед.
Я тянусь вперед в попытке дотронуться до пальцев ног, но между мной и моими ляжками встает непреодолимый заслон в виде живота и сисек.
– В конце репетиции мы распределим между вами достопримечательности нашего штата, и вы сможете начать готовить костюм для открывающего номера. Вам всем нужно будет надеть джинсовые юбки, рубашки в клетку и ковбойские сапоги, а в остальном вы вольны создать любой образ на заданную тему. К примеру, если тема – цветок нашего штата, люпин, то можно придумать головной убор в виде венка из люпинов. Таким образом судьи получат представление о вашей личности и оценят, насколько хорошо вы справились с заданием. Не упустите эту возможность показать себя, дамы.
Эллен сидит в переднем ряду возле Кэлли, которая, как и обещала, участвует в конкурсе. Одеты они обе в одинаковые спортивные костюмы с логотипом «Свит сикстин» на бедре.
Мы не разговариваем уже две недели. В последний раз мы не общались так долго, когда родители Эл арендовали фургон на колесах и увезли ее в путешествие по Западному побережью. Я писала письма каждый день, бросала их к Эл в почтовый ящик и так сходила с ума, что по ее возвращении наши мамы единогласно разрешили ей ночевать у меня несколько ночей подряд – по одной за каждые две в отъезде.
Сейчас все гораздо хуже. Она здесь, на другом конце комнаты, но, если позвать, не ответит. Я тысячу раз готова была извиниться, но постоянно с этим тянула, так что прошло уже слишком много времени. К тому же часть меня до сих пор думает – нет, знает, – что я была права.
Мы встаем: пора разучивать номер. Милли тянется ко мне, привстав на цыпочки.
– Тебе нужно с ней поговорить.
– О чем ты?
Она подворачивает рукава толстовки.
– С Эллен.
– Перекрестный шаг! – Мамин голос хорошо слышно, несмотря на звенящую музыку. – На пять счетов налево. На пять счетов направо. Бека, – зовет она, – подойди сюда, чтобы девушки видели твою технику.
Бека вспыхивает, но мамину просьбу выполняет. Меня раздражает сам ее вид, однако никаких объективных причин для этого у меня нет. Она идеальна во всем. Красивая и скромная.
Следующий час я путаюсь в собственных ногах, пытаясь справиться с бесконечными поворотами и шагами с захлестом, пока мы все хаотично перемещаемся по залу. И в тот самый миг, когда я ловлю в зеркале мамин взгляд, я спотыкаюсь о платформу Амандиных туфель, теряю равновесие и плюхаюсь задницей на паркет. В общем, мама была права, пригласив Беку вперед, – та хотя бы знает, что, черт побери, делает.
К концу репетиции я мокрая в таких местах, о способности потеть которых я даже не подозревала.
– Было круто, – выдыхает Милли. Вид у нее совершенно безумный, а на груди огромное пятно от пота. – Какая достопримечательность досталась тебе?
Я протягиваю ей бумажку, которую вытащила из чаши.
– Ранчо «Кадиллак»[13].
Я видела это место только на фото. Нужно понимать, что Техас просто жесть какой огромный. Я знаю кучу народу, кто вообще ни разу в жизни не выезжал за пределы штата. Помнится, кто-то даже говорил, что можно целый день ехать на машине по Техасу, но так и не добраться до границы штата.
– А у тебя?
Она ухмыляется.
– Сток-ярдс[14] в Форт-Уэрте.
Только в устах Милли скотный рынок может звучать как явление, достойное конкурса красоты. Будь ее оптимизм заразителен, я уже предвкушала бы победу.
Тридцать пять
Говорят, в школах побольше уже не устраивают дискотек. Думаю, это из-за того, что учеников там слишком много. К несчастью для меня, в Старшей школе Кловера дискотеки живут и здравствуют. И, не считая выпускного, самая горячая тусовка в нашем