Я стал думать о том, что в истории человечества было несколько таких эпох, когда вести доходили до человечества как будто из-за гор, – вернее, с гор, – иногда в виде туманных вспышек, иногда в виде тихих толчков, иногда громом и молнией. И эти вести были необычны – во всяком случае, для теперешнего человечества. Я хорошо помню, что в памяти у меня что-то сохранилось от этих вестей, что-то грозное и величественное.
Почти терапия
Психолог пожевал губу, закурил, походил из угла в угол, достал из ящика стакан, бутылку виски – и за десять минут накидался. На самом деле он ничего этого не сделал – так и сидел с каменным лицом. Но ему явно очень хотелось.
Потом он стал рассказывать о своей личной жизни. Лера слушала. Она сидела в кресле, подобрав ноги, и курила. Ее лицо было неподвижно и внимательно. Иногда она кивала, иногда задумчиво улыбалась. Наконец она сказала:
– А вы никогда не думали, Сергей, что Бог, создавая человека, просто-напросто пошутил?
– О чем вы? – немного удивился психолог.
– Я, например, думаю, что он его все-таки шутя создал. Иначе откуда бы столько страданий?
– Ну, насчет юмора… – начал психолог, но запнулся.
– Я не об этом. Я никогда не любила ни одного мужчины. Тех, кого я любила, я или била, или любила сильнее. Это не объяснить. Меня никогда никто не любил. Я могу любить только тех, кого я не люблю. И они меня. Так странно…
– Как же вас не любить? – спросил Сергей.
– Бывает, что человек настолько не любит других, что даже не может разозлиться. Когда я была девушкой, я любила одного молодого человека. Я была влюблена без памяти. А он приходил на свидания, смотрел на меня, и в его взгляде было только желание. Когда я говорила с ним, мне казалось, что из моих глаз падают слезы. А он смотрел на меня, как на пустую, и думал о чем-то своем, и только ядовитая усмешка кривила его губы. Я пыталась говорить с ним о любви, а он улыбался и говорил, что это чувство им не разделяется. Потом он бросил меня, и я долго переживала, даже хотела покончить с собой. Но прошло время, и я полюбила другого. Его я тоже ударила, и не один раз. Но он настолько меня не любит, что даже не замечает этого. Но говорит, что я ему еще нужна, что он меня любит и будет со мной. Вот такая странная любовь.
Она помолчала. Потом продолжала:
– Я не знаю, как мне быть. Злиться на него я не могу, потому что не знаю за что. Ведь я ничем не обидела его. А любить – не могу. Что же это такое?
– Не знаю, – сказал Сергей. – Я вообще не могу понять, что такое любовь. По мне, так лучше пусть меня никто не полюбит, чем так.
– Вы так говорите, как будто вас уже кто-то любит.
– Нет, бросили. Так что я сам. Только сам.
В ее глазах мелькнуло легкое удивление.
– Вы себя считаете единственным мужчиной на свете?
– Да, а что?..
– Странно. Мне кажется, что всегда есть кто-то еще.
– Кто?
– Не знаю. Какие-то люди, нечеловеческие существа.
Сергей улыбнулся.
– Вы думаете, что некоторые люди – это не люди? Что человек – это нечто иное?
Лера кивнула.
– А кто тогда люди?
…Ночью ей приснился сон. Странный и очень страшный.
Будто она в огромном пустом зале. Напротив нее несколько металлических кресел. В них сидят незнакомые мужчины и женщины.
Некоторые сидят спокойно, другие ерзают на сиденьях, вскрикивают, ссорятся друг с другом. Дело происходит в каком-то кафе. Очень людном и полутемном.
Лера знает, что она должна выбрать, за кого она – за этих людей в креслах или за тех, что снаружи. Но она не может выбрать. Она в панике. Внезапно страшные подозрения начинают ее мучать.
– За тех или за этих? – спрашивает она окружающих. Все молчат. Тут один из мужчин, который сидит прямо перед ней, снимает с себя свитер. Его грудь украшена множеством татуировок. Среди них – две свастики.
– За тех? – спрашивает он.
– За тех? – переспрашивает сидящий рядом. Он снимает с себя майку и тоже сверкает татуировками. Среди них – опять свастики и надписи. Теперь сомнений нет: перед ней Гитлер.
В этот момент Лера просыпается и сразу вспоминает этот сон. Свастики на груди мужчины – это же свастика на лбу Гитлера! Она понимает это сразу, но все же сомневается. Пытается подобрать какие-то иные определения, но не может…
На следующий день Лера поругалась с родителями и пошла к психологу. Она думала над тем, что рассказал ей Сергей, и ее не оставляло ощущение, что он что-то приукрасил или недоговорил. В любом случае онлайн-переписка с ним ничего не дала. Лера чувствовала себя обманутой.
После работы он повел ее в ресторан «Ваниль».
– Я был бы рад, если бы у тебя был парень, – сказал Сергей.
– Пока у меня нет парня, – ответила Лера, – но я думаю над этим. Я встречалась с одним человеком. Он был военным, снайпером. Потом он погиб. Мне порой снится, что я хороню его в безымянной могиле. Я накрываю его тело плащом, вкладываю ему в руку пистолет и говорю: «Вот твое оружие. Оно не будет служить живым. Но только тем, кто не совершит зла».
– Ты веришь в судьбу?
– Не в судьбу, а в предназначение. В жизнь, которая заранее известна. Я много думала о том, что мне суждено. В последнее время мне кажется, что мое предназначение – убивать людей.
– Ты испытываешь психологические затруднения из-за этой роли?
– Я бы не сказала. Скорее, это какая-то новая, неведомая мне грань моей личности.
– Ты киллер?
– В том-то и дело, что нет… Вот люди любят вечерние часы: закат, сумерки. Я же люблю утро. С детства. В это время я просыпалась, еще до того, как мама звала меня завтракать. Для меня рассвет – это чудо. И убийство – тоже чудо. Убивать во сне – это нормально. Даже прекрасно. Если бы все люди жили в лесах, наслаждаясь сном, убивая лишь в сновидениях, мир стал бы миром богов.
– Прости, что ты говорила?
Лера была поражена.
– Серенький, что с тобой? – спросила она.
– Да я вообще про наш с тобой разговор. Я вчера говорил тебе, что меня бросила очередная девушка. И сказал, что буду ее любить всю жизнь только одну. Так вот, я эту девушку убил.
Лера села в кресло и уставилась на Сергея.
– Как убил? Ты что, совсем дурак?
– Я больше не могу ее любить, – сказал Сергей, опустив голову. – И вообще, я решил, что раз я не могу обеспечить женщине счастье, то лучше ее убить. Чтоб не мучилась.
– Как? Ты нашел ее и убил?
– Ага.
Лера резко встала и заходила туда-сюда. Она была в шоке.
– Ты совсем дурак? Как ты мог? Ты понимаешь, что теперь будет?
– Тише! А что будет? Она наконец-то успокоится, и я ее больше никогда не увижу. Я уже решил. Все, точка!
– Как ты мог? – продолжала кричать Лера. – Как ты мог совершить такой поступок?
Но Сергей был спокоен. Он взял Леру за руку и сказал, что ничего не было. А на вопрос, почему он так сказал, ответил, что врал всегда только ей, а сам невинен как младенец.
Так Лера Соколова стала киллером. Но она не знала, что почти одновременно с ней этим же ремеслом занимался некий Яша Яхонтов.
Яхонт был молодой хрупкий парень с белыми, слегка вьющимися волосами. Он появился в «Ванили» всего на пару месяцев позже Леры и уже тогда привлек к себе пристальное внимание посетителей клуба.
Яхонт был не просто красив, он был ослепительно красив. Он был так же безупречно красив, как и его враги. Те, кого он убил. Его изысканный труп до сих пор вызывает в Лас-Вегасе приступы сексуального возбуждения.
Яхонт был не просто киллером, он был лучшим в своем деле. В «Ванили» он считался красавцем, и поэтому Лера с Сергеем сразу же стали с ним закадычными друзьями. Они не разлучались ни на минуту, ездили друг к другу в гости, вместе посещали модные дефиле, яхт-клубы, вечеринки… Ясное дело, что ни о какой любви между ними речи не шло – они просто присматривались друг к другу, они флиртовали…
Но все же Лера и Яша нравились друг другу. Они отлично смотрелись вместе: высокая Лера в черном кожаном пиджаке и стройный Яша в белом костюме. Иногда они даже выполняли деликатные поручения друг друга: Яша устраивал взрывы в людных местах, а Лера вычисляла врагов своего бойфренда.
В общем, жизнь была как жизнь, если бы не один факт. У Леры был отец, полковник милиции в отставке, очень честный человек, всю жизнь работавший в угрозыске. Он был вдовец, и Лера считала, что он любит ее. Впрочем, этот полковник давно не работал в угрозыске и жил мирно со своей третьей женой в собственной квартире на Сретенке. Когда-то он хотел принять участие в политической жизни страны, сделать карьеру советского агента, но времена были уже не те, и полковник тихо пил свой чай с лимонным вареньем.
Иногда он смотрел по телевизору политические передачи и вдруг вскипал: «Как они могут?! Как они могут так обманывать?!», и глаза его наливались кровью. Он выходил из кухни, громко хлопал дверью, и Лера знала, что сейчас он думает о Советском Союзе, о своей работе, о том, что он был одним из тех, кто боролся с режимом…
И все же полковник любил свою дочь. Он считал ее своим главным делом жизни, воплощением своих мечтаний. Он хотел, чтобы она стала настоящим разведчиком. Лера и правда кое в чем пошла в него.
Кроме того, как это ни странно, и Сергей, и Яша – оба считали, что киллерство – это женское дело.
– В глубине души я всегда мечтала о приключениях на свою голову, – говорила Лера. – Я не за тех и не за этих. Я за тех, кто делает жизнь яркой, наполненной и осмысленной. За отважных и бесстрашных. За тех, кто способен взять на себя ответственность. В глубине души я всегда была анархисткой. Но я не думала, что стану киллером. Так что спасибо тебе, Сережа, за то, что ты есть.
В тот вечер, когда Лера и Яша впервые появились на стрелке, они были почти друзьями. Но уже на следующее утро все изменилось.
Яша, он же Яша Яхонтов, был человеком, о котором мечтали все заказчики страны. Он был профессионалом с большой буквы. Одним из лучших. К тому же он был молод, богат, остроумен и потрясающе красив. У него были длинные ноги, тонкая талия, нежные белые руки с коротко обрезанными ногтями, огромные сияющие глаза цвета морской воды, смуглая гладкая кожа. Он был как бог секса Наяда из японского порнофильма.