113
Мы с Моникой устроили очень скромную свадьбу и собрали самый узкий круг родных и близких. Я пригласил мать, брата, дядю с тетей и двоюродных брата с сестрой из Сент-Луиса. Моника также пригласила своих родителей и нескольких подруг из Кентукки. Я заказал на всех авиабилеты до Калифорнии. В Лос-Анджелесе из числа приглашенных жили только Стив и Винсент.
В тот солнечный ноябрьский день я, волнуясь, мерил шагами пол церкви Святого Виктора. Вскоре появился Винсент, одетый в тон моему облачению — в строгий черный костюм, черную рубашку и темно-красный галстук. В руках он держал прямоугольную коробку, завернутую в газету с комиксами.
Через пять месяцев после неприятных событий, сопровождавших премьеру «Волшебника», шевелюра Винсента вновь отросла, хотя седых волос изрядно прибавилось, и они грозили одержать пиррову победу над черными. Винсент выглядел усталым, было заметно, что он недавно оправился от нервного кризиса.
— Привет, — слабо улыбнулся он. — Как себя чувствуешь?
— Не знаю. Слишком тугой галстук.
— Расстегни верхнюю пуговицу и ослабь узел, — предложил Винсент. — Ты же всегда так делаешь.
— Нельзя. Сегодня у меня свадьба. Это может показаться неприличным.
— Вот, — сказал Винсент, расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, — за компанию.
— Спасибо, — промолвил я и повторил его жест.
— Мой свадебный подарок. Открывай. — Он вручил мне коробку.
— Благодарю.
Я разорвал газетную обертку, снял с коробки крышку, развернул вощеную бумагу и увидел рукопись в светло-зеленом переплете.
— Ничего себе. Это оно? — выдохнул я.
— Оно самое. Я даже напечатал название. Специально для тебя.
Я открыл обложку, и моим глазам предстала титульная страница, озаглавленная:
ХАРЛАН И Я
сценарий Винсента Спинетти
По низу страницы шла надпись: «Харлан, всем, что у меня есть, я обязан тебе».
— Спасибо. Правда, не так уж много у тебя и есть, — фыркнул я. Размер банковского счета Винсента постепенно увеличивался. Я прекратил натравливать на него благотворителей, а кассовые сборы от проката «Нового волшебника страны Оз» неуклонно росли, так что Винсент опять был на пути к финансовому благополучию.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал он.
— Я живу за счет твоих сочинений. Всем, что у меня есть, я обязан тебе. — К моему горлу подкатил комок. — Ладно, хватит миндальничать. Поздравляю с окончанием работы. А почему ты вынес мое имя в название?
— Вообще-то я собирался рассказать историю моей жизни, но на середине понял, что говорю о тебе не меньше, чем о себе, поэтому сделал тебя главным героем.
— Какой из меня главный герой? Я лишь веду переговоры и занимаюсь бумажной рутиной.
— По сценарию, твой персонаж гораздо интересней.
— Жду не дождусь, когда начну читать.
— А заканчивается история днем твоей свадьбы. Я позволил себе некоторые литературные вольности и придумал именно такой конец, о котором мечтал. Из всех моих работ этот сценарий — единственная вещь, которая мне по-настоящему нравится.
114
«Слова «борец» и «болеть» отличаются всего тремя буквами», — вспомнилась мне любимая цитата из сценария «Харлан и я». Персонаж, прототипом которого служил я, говорит эти слова персонажу Винсента после того, как героиня, списанная с Кристины Гомес, надменно удаляется.
В соответствии с реальными событиями, в сценарии рассказывается о несчастном писателе, которого постигает загадочная кожная болезнь и который с помощью творчества преодолевает жизненные трудности — одиночество, нищету и страдание. Отверженный талант беспощаден к себе, он трудится не покладая рук и высоко держит голову, склоняя ее лишь над поэтической тетрадью. Верный менеджер и наставник постоянно подбадривает его, и молодой гений доводит себя до полного изнеможения.
Свое творение, стотридцатистраничный катарсис, Винсент рассматривал как отчаянную попытку оправдать собственное существование, придать ему смысл, выплеснуть на бумагу бурлящие в душе художника страсти. Произведение, идеальное в глазах автора, позволило бы ему выдохнуть и жить нормальной жизнью. «Если все получится так, как я задумал, мне станет легче на сердце», — сказал он.
Работая день и ночь, Винсент практически утратил чувство реальности. На этой опасной грани он балансировал несколько месяцев. Я обратил внимание, что поля в его тетради становятся шире и шире, а текст превращается в узкий столбец из черных неразборчивых крючков. Точно такой же стиль письма был у Винсента перед попыткой самоубийства.
Он почти не ел и не спал, а к концу октября перестал разговаривать, ограничиваясь фразами «да, сэр» и «нет, сэр». Я настаивал на том, чтобы поместить Винсента в больницу; для поддержания умственных сил он принимал сильнодействующее лекарство.
Однако наш борец одержал победу, и драгоценный трофей этой изматывающей гонки лежал передо мной, аккуратно упакованный в подарочную коробку. Мне оставалось только прочесть его. Сейчас автор стоял рядом со мной, и его вера в плод своего труда была сильна, как никогда. Винсент, мой шафер…
Невеста была восхитительна. Казалось, невероятная душевная красота Моники освещает ее изнутри, делая еще более прекрасной внешне. Я мечтал о том, как отныне и до самой старости смогу смотреть на нее по утрам, когда она еще спит. Никогда в жизни я не встречал другой такой женщины, в равной степени наделенной пылкостью, изяществом и уравновешенностью. Мое сердце воскликнуло «Да!», и я взял эту девушку в жены. Я был самым счастливым сорокатрехлетним мужчиной во всей Вселенной.
Мы решили пожить в моей квартире, пока не купим дом. У меня захватывало дух: наконец появится место, которое я смогу называть домом — с белой изгородью, садом и огромным задним двором, каждый уголок которого будут исследовать неутомимые маленькие ножки.
В детстве я больше всего любил играть на заднем дворе. Там я бегал, раскапывал ямки, строил шалаш, накрывая одеялами гимнастический снаряд из стоек и перекладин. Ни о чем большем я и не мечтал.
Я думал о том, что совсем скоро у меня опять будет собственный задний двор, а еще — жена, уютный дом и, может быть, нормальная работа, которая с этого дня перестанет быть постыдной и превратится в предмет гордости. Я буду менеджером Винсента Спинетти — обычным добросовестным менеджером.
115
— Поздравляю, счастливчик! — сказал Силвейн, пожимая мне руку на приеме в отеле «Ренессанс Голливуд».
— Спасибо, Стив, — поблагодарил я. — Слушай, я обо всем позаботился. В баре есть тот волшебный шотландский виски, которым ты меня угощал. Не хочешь промочить горло?
— Нет, братишка, — отказался Стив. На макушке у него сверкала лысина, а оставшиеся редкие волосы поседели гораздо быстрей, чем у Винсента.
— Точно? — переспросил я. — Выпивка бесплатная.
— Я завязал с выпивкой. Решил заняться собой.
— Замечательная новость. Липовиц был бы рад.
— Я очень переживаю за свой новый фильм и хочу хорошо выглядеть к началу рекламной кампании.
К нам подошел Винсент с бокалом пива.
— Привет, кролик, — поздоровался Стив.
— Привет, Стивидор.
— Я как раз говорил Харлану, что у меня жуткий мандраж перед выходом «Нереальной женщины». Впервые за много лет я сыграл настоящую роль. В фильме мне даже не пришлось снимать рубашку, представляешь? И все благодаря тебе.
— Придется написать для тебя еще один сценарий, — вздохнул Винсент.
— Да, да и еще раз да! Будет здорово! — Стив заметил мой неодобрительный взгляд. — Хотя, может, тебе чуток передохнуть? Я знаю, ты чуть не надорвался над своим последним опусом. И вообще, если верить Прормпсу, на писательство у тебя останется не так много времени.
— Ты о чем? — насторожился я.
— Может, сегодня не будем о делах?
— Я теперь все равно не успокоюсь.
— Расскажи, Стив, — попросил Винсент.
— А если вы оба расстроитесь?
— Говори немедленно! — рявкнул я.
— Ладно. У Прормпса есть идея, точней, даже больше, чем идея. Он заверил меня, что все уже на мази, и перемены вот-вот начнутся. По выражению Прормпса, он устал от подрывной деятельности компании. Он считает, что мы добьемся гораздо более весомых результатов, если, так сказать, выйдем из тени.
— В каком смысле? — недоуменно спросил я.
— Он хочет представить средствам массовой информации действующий проект под названием «Новый Ренессанс», выставить на передний план лучших творцов и объявить под фанфары об их многолетнем вкладе в развитие шоу-индустрии. Он планирует отправить бывших питомцев академии в рекламный тур по стране, выпустить футболки с логотипом «Нового Ренессанса», книги о проекте и даже специальную телепередачу. Короче, Прормпс желает преподнести свою компанию как уникальный феномен, грандиозное явление, нечто вроде подлинного Ренессанса.
— Невероятно, — покачал головой Винсент.
— А я очень даже верю. Вполне в духе Прормпса, — констатировал я.
— Слушайте дальше, — продолжил Силвейн. — Он решил, что лицом компании станет Винсент.
Мы с Винсентом расхохотались.
— Я не шучу. Ты для него — ключевая фигура. Он хочет сделать из тебя мировую знаменитость, продвигая образ современного человека эпохи Возрождения.
— Полагаю, самое время сообщить Прормпсу о моем уходе из компании, — заключил я.
— Рад слышать, — сказал Стив.
— Ты на нашей стороне, Винсент? — обратился я к нему. Обхватив голову руками, он молчал. — Винсент?
Пока мы со Стивом выжидающе глядели на Винсента, Моника подбежала и обняла меня.
— Привет, малыш, — сказал я.
— Что случилось? — встревоженно спросила она.
— Ничего.
— Я с другого конца зала разглядела, как у тебя вытянулась физиономия. Так что произошло?
Я вкратце изложил супруге планы Прормпса.
— Черт, — выругалась она. — Что вообще нужно этому типу?
— Чует запах денег, — процедил я.
— Дело не только в этом, — промолвил Стив. — Я достаточно хорошо знаю Прормпса. Он уверен, что действует во благо и продолжает концепцию проекта.
— Это напоминает мне возвращение Вудстокского рок-фестиваля. Билеты по сто пятьдесят долларов и главный спонсор — «Пепси». А потом оказалось, что там изнасиловали нескольких девчонок. Ренессанс, как и Вудсток, принадлежит другой эпохе, его нельзя переносить в наше время.
— Да уж. Я умываю руки, — проговорил я. — Только вот Винсент меня пугает.
— Почему? — поднял брови он.
— Ты не ответил, собираешься сотрудничать с Прормпсом или нет. Ты ведь не соблазнился его идеями, а?
— Не давите на него. — Моника погладила Винсента по плечу. — Он заплатил сполна. Пусть делает то, что ему нравится.
— Нет, — помотал головой Винсент, — Харлан прав. Не хочу быть инструментом в руках Прормпса. Я с вами, парни.
— Точно? — переспросил я. — Тебя никто не заставляет.
— Точно. Я сомневался только потому, что думал, будто слава увеличит мои шансы встретить подходящую девушку. Но скорее всего меня опять ожидает знакомство с какой-нибудь капризной красоткой вроде Кристины Гомес.
— Винсент, поверь мне, — проникновенно сказал Стив, — слава отнюдь не так приятна, как многие полагают. Ты верно подметил, за несколько десятков лет я ни разу не был самим собой в общении с другими людьми. Кстати, Моника, я все хотел поинтересоваться подружкой невесты. Кто она?
— Моя сестра.
— Правда? Случайно не моя поклонница?
— Боюсь, что нет, извини.
— Отлично. Познакомишь нас?
116
Наша с Моникой «медовая неделя» вспоминается мне как счастливейшее время в моей жизни. У меня с лица не сходила глупая мальчишечья ухмылка, которую подкрепляла постоянная невольная улыбка Моники. Я совершенно осознанно смаковал и откладывал в памяти прелесть каждой секунды. Это был один из коротких и редких периодов, когда я ощущал себя абсолютно счастливым.
Целью нашего свадебного путешествия мы избрали Лас-Вегас, решив, что этот блистающий огнями город с его пошлой претенциозностью — именно то, что нам нужно. В дорогу мы отправились на моем шестилетнем «вольво». У меня было ощущение, что шоссе проложено специально для нас и тянется прямо от дверей моей квартиры до нашего свадебного номера в отеле «Вегас Палмс».
Я опустил стекла в машине и включил радио. Я всегда ненавидел радио, но теперь оно казалось мне вполне сносным. Я находил красоту в мрачных композициях «Блэк Саббат». В печали мне слышался звонкий смех, свежий ветер обдувал мое разгоряченное лицо.
Большую часть недели мы с Моникой провели в гостиничном номере, прильнув друг к другу над Южным бульваром. Когда выдавалась минутка, я читал посвященный мне сценарий и довольно скоро понял, что это лучшая работа Винсента. На мой взгляд, безупречность сценария нарушала только неправдоподобная концовка по замыслу Винсента, мой герой женится на героине, прототипом которой послужила Вероника. На полях последней страницы Винсент нацарапал: «Прошу прощения у Моники. Мне захотелось написать хеппи-энд для меня и моей матери. Я страшный эгоист, да?»
117
По возвращении из Лос-Анджелеса я прослушал автоответчик и узнал, что у Стива есть для меня новости. Я тут же перезвонил ему.
— Я решил не тянуть и уволился из «Нового Ренессанса», — сообщил он.
— Серьезно?
— Вполне.
— И что ты сказал Прормпсу?
— Правду. Во-первых, что мне не нравится курс, который он взял в управлении компанией, а во-вторых, что я просто собираюсь вернуться к съемкам.
— Как он это воспринял?
— Сначала пытался отговорить, использовал все свое красноречие, но я не поддался. Потом взял с меня обещание, что я никому не расскажу о наших экспериментах над Винсентом, и пожелал удачи. В общем, повел себя вполне цивилизованно.
— Думаю, мне и Винсенту стоит повременить с объявлением об уходе. Не нужно вываливать на Прормпса все сразу.
— Делай как знаешь. Я не обижусь, если ты останешься в компании. Затея по-прежнему не плоха.
— Я не в восторге от того, куда все катится. Хотя я готов выслушать Дрю, для себя я уже твердо решил, что ухожу. Мы с Винсентом будем работать сами по себе.
— В любом случае, Харлан, мне очень нравилось работать с тобой. Понимаю, звучит сентиментально, только я говорю это от души. Наверное, сейчас уже можно раскрыть секрет: тебя взяли в компанию, потому что увидели в тебе социопата.
— Я не социопат.
— В тот момент налицо были все признаки. Мы посчитали, что компании нужен человек, представляющий определенную опасность для общества, однако не конченый псих. Впоследствии оказалось, что ты идеально подошел. Снимаю шляпу.
— Спасибо. Спасибо за все, Стив. Не пропадай, пожалуйста.
— Учти, я больше не работаю агентом Винсента, но остаюсь другом и ему, и тебе. Передай ему мои слова, ладно?
— Обязательно.
— Кстати, помнишь, на твоей свадьбе мне понравилась подружка невесты?
— Да. Теперь она доводится мне свояченицей.
— Я перехватил эту птичку, прежде чем она собралась упорхнуть домой. Я люблю ее. На самом деле люблю. Мы общаемся каждый день.
— Рад за тебя. В этой семье отличные гены.
— Точно. Никогда бы не подумал, что я способен…
— Стив, мне звонят по мобильному. Подождешь минутку?
— Все в порядке, не суетись. Потерплю до следующего раза.
— Не обидишься?
— Нет, ну что ты. Увидимся.
— Договорились. Пока.
— Счастливо.
118
Зная, что электронную почту я проверяю редко, Дрю Прормпс позвонил мне и лично пригласил на вечеринку. Второй диск Чеда стал платиновым, и по этому поводу в субботу в доме Прормпса состоится праздник. Все песни для диска Чед написал сам и назвал альбом «Венис и Пагина».
Дрю сказал, что мы с Винсентом непременно должны быть на вечеринке, поскольку именно нам Чед обязан своим первым диском, который до сих пор считается одним из самых значительных достижений «Нового Ренессанса». Не придумав подходящего оправдания для отказа, я принял приглашение. Прормпс попросил меня прийти с женой и привести Винсента.
— Я не хочу праздновать успех этого диска, — заявил Винсент. — Ты его слышал? Настоящий кошмар.
— Понимаю. Но Дрю сказал, что хочет видеть нас на вечеринке, и я уже пообещал прийти. Кроме того, если мы покидаем компанию, то должны присутствовать на этом мероприятии.
— Ничего мы не должны. Ненавижу вечеринки.
— Я тоже. Помучаемся вместе. Может, приглядим тебе девушку.
Винсент нехотя согласился.
119
Пять дней спустя, в субботу тринадцатого декабря, в восемь часов вечера мы с Винсентом прошли через бронзовые ворота особняка, принадлежащего Прормпсу. Моника не смогла составить нам компанию: она сидела на телефоне и утешала сестру, рыдавшую из-за того, что Стив второй день подряд не отвечал на ее звонки.
— Таков Стив, — объяснил я Монике. — Иногда он просто исчезает.
Подъездная аллея длиной почти в целую милю привела нас к роскошному трехэтажному дому в современном стиле, с плоской крышей. Здание было выстроено из простого белого бетона; фасад украшали странного вида треугольные колонны. Во всех окнах горел свет.
Выйдя из автомобиля, мы сразу услышали буханье «техно»-басов и пьяные женские вопли. Я отдал дворецкому ключи от машины, и мы направились к парадной двери. На звонок открыла высокая женщина с элегантно зачесанными назад волосами. Изнутри доносились приглушенные звуки — смех, выкрики, визг и ритмы электронной музыки.
— Назовите себя, — сказала женщина. В руках она держала плоский прямоугольный предмет из черного пластика. Привратница нажала кнопку, верхняя часть прямоугольника плавно открылась, под ней обнаружился экран.
— Харлан Айффлер и Винсент Спинетти.
Пощелкав кнопками, женщина внимательно посмотрела на нас.
— Пожалуйста, проходите. — Она закрыла экран и впустила нас в круглый белый холл. Мы двинулись на звук. Подойдя ближе, я узнал песню — танцевальный ремикс на одну из новых композиций Чеда под названием «Средний палец». «К чему слова, к чему слова, я палец подниму, и ты поймешь меня, — пел Чед. — В перчатке палец, средний палец».
Холл заканчивался высоким дверным проемом. Мы подошли к нему, и нашим глазам предстало невероятное зрелище, шокирующая фантасмагория переменчивых картин. Охватить взглядом все действо сразу было почти невозможно, однако смысл происходящего не вызывал никаких сомнений. Мы попали на оргию.
120
— Пойдем отсюда! — проорал я сквозь грохот музыки.
— Пойдем! — крикнул Винсент, ошеломленный видом извивающихся тел.
Мы развернулись к выходу, когда нас кто-то окликнул:
— Харлан, Винсент, добро пожаловать!
По обыкновению выхоленный Прормпс с преувеличенным дружелюбием поклонился, схватил мою руку обеими ладонями и затряс ее. Тот же ритуал он проделал с Винсентом. Свои темные очки Прормпс не снял даже в помещении. На нем, как всегда, был дорогой костюм с платочком в нагрудном кармане, а волосы были аккуратно подстрижены. Я, однако, заметил, что его лицо сильно обгорело на солнце. На лбу и щеках кожа шелушилась.
— Отлично выглядите, — произнес Прормпс, хотя мы оделись как обычно: я — в коричневато-серый костюм, Винсент — в серые брюки с подтяжками и белую рубашку. — Не желаете чего-нибудь выпить?
— Мы уходим, — сообщил я.
Румяная физиономия Прормпса разочарованно вытянулась.
— Подождите! — прокричал он. — У меня для вас есть очень важная новость.
Я заколебался, однако боковым зрением уловил ритмичные движения обнаженной плоти и вспомнил карие глаза Моники.
— Извините, Дрю, нам пора.
— Стивен мертв! — крикнул Прормпс. — Его тело нашли сегодня вечером.
Я не поверил своим ушам и в изумлении уставился на Прормпса, как и Винсент, мгновенно забывший о вакханалии, которая творилась позади нас.
— Пойдемте ко мне в кабинет, — попросил Прормпс. — Нужно поговорить.
Мы с Винсентом двинулись вслед за ним через зал, мимо совокупляющихся гостей. На женщинах не было ничего, кроме причудливых масок, заставивших меня вспомнить фильм Стэнли Кубрика «Широко закрытые глаза». Этими безликими женщинами в самых разных позах овладевали мужчины в смокингах и спущенных штанах. Многих я узнал и был бы не прочь назвать их громкие имена.
Когда мы прошли мимо Кристины Гомес, страстно предававшейся «любви втроем»» (я упоминаю о ней только в связи с ее отношением к моей истории), Прормпс обернулся и предложил нам выпить. Потрясенные трагическим известием, мы согласились. Он подвел нас к стойке бара, и мы заказали виски с «кокой».
— Вам напиток или «кокс»? — спросила официантка с обнаженной грудью.
— Напиток, — пояснил я.
— Всегда предпочитаю уточнить у клиента, — улыбнулась она.
Пока нам готовили выпивку, я смотрел на танцующую и совокупляющуюся публику и думал о том, что Стивена нет в живых. Среди гостей я увидел Чеда, который танцевал с двумя голыми девушками под собственную композицию с названием «Жар ночи (Песня о сексуальном теле)».
121
Прормпс провел нас через длинный коридор, где несколько парочек предавались плотским утехам. Мы вошли в кабинет, Прормпс плотно закрыл дверь, и сразу стало тихо. В офисе было просторно и пусто, ярко горел свет, внутренняя отделка сверкала холодной белизной. Скудным украшением кабинета служили три скульптуры обнаженных женщин. Примерно в десяти футах от массивного стола располагалась стена, целиком занятая окном.
— Присаживайтесь, — предложил Прормпс. Он уселся за свой стол, мы — напротив него. За исключением стола и трех стульев, мебели в кабинете не наблюдалось.
— Простите, что пришлось сообщить о смерти Стивена при таких обстоятельствах, — вымолвил Прормпс.
— Просто не верится, — тихо сказал я.
— Мне тоже. Стив должен был приехать ко мне два часа назад и привезти кое-что к началу вечеринки. Он не появился, и я стал звонить ему сначала на домашний, потом на мобильный телефон. Он не отвечал на звонки, и тогда я послал своего помощника к нему домой, чтобы забрать нужную мне вещь. Помощник сообщил мне, что дверь была не заперта, он вошел и обнаружил Стивена на полу в луже высохшей крови, с простреленной головой и пистолетом в руке.
Винсент залпом допил виски, словно разозлившись на свой бокал.
— Еще? — спросил Прормпс.
— Нет, спасибо.
Президент «Нового Ренессанса» встал из-за стола и подошел к бару. Звякнув кубиками льда, он налил виски и протянул Винсенту бокал вместе с бутылкой.
— Не стесняйся. Сегодня такой день, что пить можно и нужно.
Винсент сгреб бокал и опорожнил его несколькими огромными глотками. Прормпс налил следующую порцию.
— Вы хотите сказать, Стив покончил жизнь самоубийством? — осведомился я.
— Похоже на то.
— Это невозможно, — резко возразил я. — Я разговаривал с ним в понедельник. Он был счастлив как никогда.
— Не исключаю версии убийства, — пожал плечами Прормпс. — Стивен увлекался наркотиками и имел связи с темными личностями.
— Он завязал с наркотиками, — упорствовал я.
— Сомневаюсь. Я не хотел говорить, но та самая «вещь», которую Стивен собирался мне привезти, — это кокаин для гостей. В любом случае теперь разбираться в этом придется полиции, а «Новый Ренессанс» понес невосполнимую потерю. Стивен был одним из наших лучших агентов.
— Он ведь уволился.
— Ах да. Он успел вам сказать?
— Успел, — кивнул я и допил виски.
— Позвольте налить еще…
— Нет, спасибо, я за рулем. Мы уже уходим.
— Пожалуйста, задержитесь. Пока вы оба здесь, предлагаю обсудить кое-какие идеи. Как я сказал, смерть Стивена — страшная утрата для компании, а особенно для тебя, Винсент. Получается, ты остался без агента.
Винсент будто ничего не слышал. Опустив голову, он время от времени прихлебывал виски. Лед в его бокале давно растаял.
— Тем не менее, — продолжал Прормпс, — мы подыщем тебе нового агента, не литературного, а съемочного. Если честно, я уже поговорил насчет тебя с Джоном Шапиро. Он представляет интересы Киану Ривза, Рис Уизерспун и Криса Рока. Тебе, наверное, интересно, зачем я хочу познакомить тебя с высококлассным агентом?
— Мы знаем зачем, — перебил я Прормпса. — Вы хотите сделать из Винсента звезду, чтобы рекламировать деятельность «Нового Ренессанса». — Эту фразу я произнес с нарочитым пафосом.
— Полагаю, вам рассказал Стивен. — Улыбка Прормпса вернулась на место.
Я кивнул.
— И как вам мои идеи? — поинтересовался он.
— Может быть, не стоит обсуждать деловые вопросы прямо сейчас? — сдержанно сказал я. — Вы только что сообщили о смерти нашего друга.
— О, конечно. Разумеется. Прошу прощения. Я так увлечен планами по развитию моей компании, что иногда забываюсь. Один вопрос, и закончим на сегодня. Винсент, мистер Шапиро заинтересован в сотрудничестве с тобой. Я могу устроить вам встречу. Согласен?
— Нет, благодарю, — покачал головой Винсент.
Прормпс внезапно хлопнул кулаком по столу с такой силой, что Винсент подскочил на стуле.
— Почему нет, мать твою?!!
122
Потрясенный Винсент смотрел на Прормпса, сидящего по другую сторону огромного стола.
— Ох, извини. — Прормпс встал и обошел вокруг стола. — Пожалуйста, извини. Я так расстроен гибелью Стивена, просто сам не знаю, что творю. У меня в голове засела мысль, что новая концепция компании — ключ к решению всех моих проблем. Извини. — Он налил Винсенту еще виски.
— Ничего страшного, — примирительно сказал Винсент.
— Спасибо. — Прормпс вернулся на свое место. — Я сейчас отпущу вас обоих, но сначала прошу объяснить, почему вы не хотите работать с новым агентом. Перспективы сотрудничества, без сомнения, блестящие.
— Я… — Винсент сделал глоток. — Харлан, ты ведь мой менеджер, пожалуйста, скажи за меня.
— Мы считаем, что оригинальную идею «Нового Ренессанса» менять нельзя, — начал я. — Мистер Липовиц не одобрил бы направление, в котором вы пытаетесь повернуть компанию. Проще говоря, мы не хотим в этом участвовать.
— Понятно, — кивнул Прормпс. — По вашему мнению, компания движется в сторону коммерциализации, так?
— Стив говорил, вы хотите выпустить футболки с логотипом «Нового Ренессанса», снять специальную телепрограмму…
— Все верно, однако позвольте мне уточнить. Как вы знаете, за шестнадцать лет существования «Нового Ренессанса» объединенные усилия наших сценаристов, менеджеров, агентов и юристов привели к заметному качественному сдвигу в развлекательной индустрии. Характерно, что мы добились этого, не привлекая к себе значительного внимания. Можно сказать, мы действовали практически на уровне массового подсознания. К сожалению, исследования показали, что этот метод уже принес максимальные результаты, и, чтобы оказывать влияние на широкую аудиторию, как это изначально предполагалось, «Новому Ренессансу» необходимо «раскрыть» себя, что неизбежно потребует привлечения средств массовой информации и коммерческой рекламы. Таким образом, мы сделаем наших литераторов знаменитыми.
— Да уж, миру просто необходимы знаменитости, — скептически заметил я.
— Сценаристы создают основу развлекательного материала, — как ни в чем не бывало продолжал Прормпс. — Они должны быть так же известны, как певцы и актеры. Более того, когда наши литераторы прославятся, мы сможем использовать их имена вместе с именами кино- и рок-звезд для того, чтобы дополнительно заинтересовать зрителя.
— Понимаю. Однако мы сделали более чем достаточно. Винсент и другие выпускники получили отличное образование, их творения дошли до публики и повлияют на культурное развитие будущих поколений. Не нужно непомерных амбиций. Чем скромнее мы будем, тем дольше просуществует проект.
— Поддерживая дух подлинного Ренессанса, мы хотим сосредоточить внимание на принципе «здесь и сейчас». Нас интересует настоящее. В двадцать первом веке мы владеем инструментами, которых не было тогда, — я имею в виду глобализацию и кибернетику. «Новый Ренессанс» способен изменить мир, обеспечить отупленному человечеству столь необходимый интеллектуальный расцвет, — витийствовал Прормпс.
— «Новый Ренессанс» — лишь громкое название, — возразил я. — Не пытайтесь изобразить под этой вывеской приход второй эпохи Возрождения. Сие, увы, невозможно. Самое большее, что вам удастся, — это протолкнуть воспитанников академии на Эм-ти-ви, сделать из них модных мальчиков и девочек и увеличить кассовые сборы в кинопрокате. Мода на «Новый Ренессанс» пройдет очень быстро. Через четыре-пять месяцев про него никто и не вспомнит. Вы вольны поступать как вам заблагорассудится, но мы уходим из компании.
— Винсент, он говорит за обоих? — обратился к нему Прормпс.
Уткнувшись взглядом в коленки, Винсент кивнул.
— Винсент, посмотри мне в глаза и скажи, что ты покидаешь «Новый Ренессанс».
— Не могу, — хихикнул Винсент, явно под воздействием выпитого. — На вас темные очки.
123
— Я делаю это исключительно ради самого выдающегося выпускника академии. — Прормпс снял очки. Кожа под ними была бледной, не обожженной солнцем. Белок правого глаза был совсем даже не белым, а темно-желтым, а крошечный зрачок лениво съехал к носу.
— Я слеп на один глаз, — пояснил Прормпс, поднеся ладонь к правому веку. — Когда мне было четыре года, отец напился, зажал мою голову у себя под мышкой и заставил глядеть на солнце, не давая закрыть глаза. Ему было интересно, что получится. — Прормпс вновь надел очки.
— Простите. Искренне сожалею, — пробормотал Винсент.
— Я тоже, — сказал Прормпс. — Мне не следовало заводить подобные разговоры сегодня, в день гибели Стивена. Пожалуйста, прежде чем уйти из компании, подумай о моем предложении.
Винсент кивнул. Прормпс взялся за телефон.
— Бет, будь добра, пришли в мой кабинет кого-нибудь из девочек… Из «золотого фонда», пожалуйста. — Он положил трубку — Боги прогневаются на меня. Я — плохой хозяин. К счастью, по случаю сегодняшнего праздника для развлечения гостей я пригласил сюда самых красивых манекенщиц и лучших шлюх Лос-Анджелеса. Винсент, чтобы хоть как-то загладить вину, я поручу тебя заботам роскошной женщины, а мы с Харланом еще немного побеседуем.
— По-моему, на сегодня хватит, — сказал я.
— Я настаиваю. Вы покидаете компанию как раз в тот момент, когда я больше всего в вас нуждаюсь. Сделайте мне одолжение, уделите еще пять минут.
— Хорошо, — вздохнул я.
Прормпс встал, обошел стол и наполнил бокал Винсента.
— Винсент, я уверен, Стивену очень хотелось бы, чтобы ты отлично провел время.
В дверь без стука вошла нагая женщина с великолепной фигурой и длинными рыжими волосами. Подумав о жене, я отвернулся.
— Чудесно, — воскликнул Прормпс. — Разве она не божественна? Могла ли подобная красота явиться из преисподней?
— Из преисподней, — эхом отозвался Винсент. Он тоже нашел в себе силы отвернуться.
— Как тебя зовут? — спросил Прормпс у женщины.
— Можете звать меня Шерилин, — крикнула она из-под маски, хотя повышать голос не было необходимости: в кабинет Прормпса грохот музыки не проникал.
Когда в моем присутствии люди орали, как глухие, я всегда представлял себе, что дома они врубают телевизор на полную громкость.
— Ты часто бываешь на таких праздниках, Шерилин? — спросил Прормпс.
— Да. Меня приглашают уже лет пять или вроде того.
— Одна из моих лучших девочек, — с гордостью сказал Прормпс Винсенту. — Позволь ей доставить тебе несколько приятных минут.
— Я не хочу, — отказался Винсент.
— Тебе не обязательно прикасаться к ней, — засмеялся Прормпс. — Просто поболтайте, прогуляйтесь по дому. Она покажет тебе картины. В моей коллекции есть Поллок, Горький и несколько полотен Ротко. Шерилин, дорогая, побудь гидом для Винсента, хорошо?
— Ладно, — крикнула она. — Кайф я уже словила, мне, пожалуй, пока хватит.
— Отлично, — кивнул Прормпс. — Винсент, вперед.
Винсент оглянулся на меня.
— Ты не против?
— Все нормально. Я заберу тебя через пару минут, — сказал я. — Мы скоро уходим.
Не выпуская бокала, Винсент приблизился к женщине. Она взяла его за руку, и они вышли.
124
— Харлан, я понимаю ваши мотивы. — Прормпс уселся за стол. — И хотя за эти годы вы узнали многие тонкости бизнеса, я вижу, что вы все же не бизнесмен. Будь вы бизнесменом, вы осознавали бы, что меры по увеличению прибыли от проекта — естественное продолжение нашей деятельности. Безусловно, мы были и остаемся покровителями искусств, но при всем том «Новый Ренессанс» — корпорация, которая извлекает доход, эксплуатируя труд творчески одаренных людей. К Винсенту это относится в наибольшей степени.
— Прежде ваша эксплуатация имела целью высшее благо, а не погоню за прибылью. Вы сами написали мне об этом в письме, когда предлагали работу в компании.
— По-вашему, никакой корысти? — расхохотался Прормпс. — «Новый Ренессанс» забирает себе четверть всей прибыли просто потому, что наши гении получают образование в школе, которая учит их относиться к деньгам равнодушно. Фостер Липовиц создал систему, позволяющую отбирать в общем итоге девяносто два процента прибыли с продаж музыкальных дисков и шестьдесят процентов прибыли от телесериалов и кинофильмов, а наши выпускники ничуть этим не возмущаются, поскольку мы вдолбили им, что деньги — зло, а страдание выше любой награды. Винсент был нашим подопытным кроликом в самом жестком эксперименте, идея которого, кстати, принадлежала мне, а не Липовицу. Так что какую бы пользу ни принес проект, не обманывайте себя. Куча людей сколотила кучу денег на муках Винсента и остальных питомцев академии. Вы, между прочим, один из них.
Дрю Прормпс: любимая группа — «Рэйдиохед», любимая телепередача — «На съемочной площадке», любимый кинофильм — «Позы для извращенцев».
— Меня отнюдь не удивляет, что эксперимент придумали именно вы! У вас не все в порядке с психикой. — Я вскочил со стула. — И я прекрасно понимаю, что больше всего выгоды извлекли из проекта участвующие в нем дельцы. С этой мыслью я смирился давно. Все мы, нажившиеся на учениках академии, умрем богатыми, но все-таки умрем. Винсент и прочие молодые таланты не получили достойного вознаграждения, зато создали произведения, которые надолго переживут как их самих, так и нас с вами.
Прормпс поднялся и обошел вокруг стола.
— По словам Андре Моруа, — задумчиво проговорил он, — для человека искусство — единственный способ противостоять смерти. На самом деле не единственный. Как сказал Хемингуэй, убийство — это бунт против смерти, чувство неподчинения, возникающее от осознания возможности ею управлять.
Тон Прормпса меня насторожил.
— Господи Боже, — воскликнул я, — что вы имеете в виду?
— Я просто хочу сказать, что у гениев и убийц гораздо больше общего, чем можно предположить.
— Думаю, вы глубоко заблуждаетесь.
В дверь постучали, и вошел Чед. В последнее время он ходил с обритой головой и носил высветленную козлиную бородку.
— Как жизнь, Дрю?! — с порога завопил Чед. — Пусти-ка меня пообщаться с «дырочкой», старик. Я ждал этого весь вечер!
Карманы брюк его белого спортивного костюма были заправлены внутрь, как положено. После того, как с вывернутыми наружу карманами начали ходить буквально все, этот отличительный признак перестал быть модным.
— Минутку, Чедвик. Мне нужно закончить разговор с Харланом.
— Ничего страшного, — сказал я. — Мы уже все обсудили.
— Да, пожалуй, — согласился Прормпс и пожал мою ладонь обеими руками. — Харлан, я искренне восхищаюсь вашей принципиальностью и благодарю за работу. «Новому Ренессансу» будет вас не хватать.
— Спасибо.
— Надеюсь, вы помните пункт контракта о сохранении тайны касательно действий в отношении наших подопечных?
— Разумеется.
Я направился к двери.
— Эй, погоди, — узнал меня Чед. — Ты — тот самый парень… Вот послушай! — В коридоре гремела одна из его ужасных песен. — Я же говорил, что могу сочинять песни не хуже вашего умника.
— Точно. Признаю свою ошибку.
— Да ладно, я не обижаюсь. А ты уже пробовал «дырочку»?
— Нет.
— Пойдем попробуешь.
— Думаю, Харлану это неинтересно, — вмешался Прормпс.
— Пусть хотя бы посмотрит. Ощущения — су-у-упер. Полный улет.
Прормпс достал из стола пульт дистанционного управления и нажал несколько кнопок. Небольшой квадрат напольного коврового покрытия плавно приподнялся и отъехал в сторону; под ним обнаружилось отверстие, аккуратно проделанное в грунте. Отверстие было обрамлено каким-то материалом телесного цвета.
— Это земля, старик, — пояснил Чед. — Прикинь, кусок пола вделан прямо в землю. Здесь специально так устроено. А внутри — особая ткань, чувствуешь все как по-настоящему. Днем можно заниматься этим и глядеть вон в то здоровенное окно. Круто, да? Тут целая философия. Даже не представляешь, сколько важных шишек здесь перебывало. Ты не думай, я на тебя обиды не держу. В подтверждение могу уступить тебе свою очередь.
— Нет, спасибо. До свидания. — Я взялся за дверную ручку.
— Вот, блин, какой недобрый человек, — пожаловался Чед Прормпсу. — Он не любит мир, как мы.
— Увидимся на похоронах Стивена, — с улыбкой произнес Прормпс.
Я кивнул и закрыл за собой дверь, а Чед спустил штаны.
125
Я миновал коридор и очутился в главном зале, но Винсента не нашел, зато приметил Джерри Ван Дайка, который с интересом наблюдал за совокупляющимися парами. Я прошел по другому коридору, заглядывая в двери, и в одной из комнат увидел Винсента с рыжеволосой красоткой, которая сидела на полу возле кровати.
Женщина медленно сняла подтяжки с плеч Винсента и эротично запрокинула голову. Опершись руками на пол, она изогнула спину и выставила грудь перед лицом Винсента. Тот завороженно смотрел на нее и одновременно шарил рукой позади себя в поисках бокала.
— Винсент, пойдем отсюда, — окликнул его я.
Он вскочил и надел подтяжки.
— В чем дело? — возмутилась громкоголосая женщина в маске, обернувшись ко мне. Недовольное выражение лица сменилось недоумением. — Постой-ка, кажется, я тебя знаю. Да, знаю. Тебя вроде зовут Харлан?
— Допустим. — Мы с Винсентом удивленно переглянулись. Я перевел взор на рыжеволосую. Мое сердце вдруг заколотилось, меня обдало жаром.
— Пойдем, — потянул я Винсента за рукав. — Пойдем, пойдем, нечего здесь делать.
— Но она тебя знает, — произнес Винсент. — Его действительно зовут Харлан.
— Господи, — прошептала женщина. Она поднялась с пола и прикрыла рукой гениталии. — А тебя как зовут?
Кровь прилила к моему лицу, под мышками мгновенно выступил пот.
— Винсент.
— Пойдем, черт возьми! — рявкнул я, схватил его за запястье и потащил к двери.
— Меня зовут Винсент! — крикнул он, упираясь.
Мы не успели покинуть комнату. Женщина сняла маску и неловко попыталась загородить пышный бюст.
— Ты помнишь меня, Винсент?
Я все еще держал Винсента за костлявое запястье, но он вырвался, причем силы в худом теле оказалось больше, нежели можно было предположить. Я отпустил его руку.
— Да, — глухо произнес он, не сводя глаз с рыжеволосой женщины.
— Как дела, сынок? — спросила она, ослепительно улыбаясь.
— Здравствуй, мама.