– Все рассчитано как при марш-броске, – глухо продолжил Нестеров. – На морально-волевом усилии. Вся торговая система строится на винтиках, которые ценой своего хилого здоровья изо всех сил стараются соответствовать критериям, которые задает Система. Но винтики ломаются, и на их место устанавливают новые.
– У нас есть аналитики. У нас есть данные фокус-групп. У нас есть репрезентативная выборка. – Керимов дирижировал в такт своей речи. – Одни товары продаются хуже, другие лучше – но плановые цифры создаются по одной формуле: с потолка. Кстати, Саш, тебя когда-нибудь вызывали на обсуждение твоих отчетов?
– Не помню… точно не вызывали.
– А ты свои отчеты никогда в мусорном ведре в секретариате не видел? Минут через двадцать после предоставления? Они иногда забывают сразу уничтожить.
– У них и так работы хватает, чего с макулатурой возиться! – Нестеров закашлялся. – Девчонок можно понять…
– Стоп! – Я вытянул руку перед собой. – Но существуют же годовые бонусы, бонусы за перевыполнение плана. Если мы все вместе добиваемся результата, то…
– Он еще не сталкивался с реальностью, в которой отдел «как одно целое добивается общей цели». – Загорецкий отломил фильтр у сигареты. – Твоя зарплата конечна, Саша. Корпорация не может позволить себе платить сотрудникам бесконечно много. Ты свою комиссионную «сетку» дальше второй страницы смотрел? Там, где, «в случае перевыполнения месячного плана более чем на пятнадцать процентов, комиссия начисляется за первые семь процентов перевыполнения. За остальное достижение вместо комиссии выплачивается единовременный бонус по усмотрению руководства».
– Ну у тебя и память! – присвистнул Нестеров.
– Было время выучить… Это условие не сразу появилось, а пару лет назад, когда руководство окончательно потеряло связь с реальностью, а управленцы вдруг решили, что их подчиненные живут лучше, чем они.
– Послушайте! – поморщился я. – Перевыполнить план на пятнадцать процентов все равно нереально!
– У Громова пару раз было. Получал за это вымпел от коммерческого. А ему, вот незадача, – Керимов сплюнул, – тоже деньги были нужны. У него мать болела. А ему вымпел. Или путевку в Турцию. На одно лицо. – Он отчеканил каждое слово и взмахом руки позвал официантку. Повисла пауза.
– Кстати, не знаешь, мать его еще жива? – поинтересовался Нестеров у Загорецкого. И не дожидаясь ответа подхватил: – Громову несказанно повезло, он с девчонкой из бухгалтерии общался… близко. И та ему слила расчет зарплаты Львова.
– И там миллионы и миллиарды? – невесело поинтересовался я.
– Чтобы долго тебя не грузить, скажу, что единственные, кто получает премию, существенную премию в случае выполнения и перевыполнения годового плана – руководители департаментов. Там еще много чего интересного было – рекомендации распределения личных планов для менеджеров, составление плана по продвижению торговых групп (ты никогда не думал, почему подсчет бонуса за них такой запутанный?), компенсации при экономии департаментом представительских расходов, бонусы за выполнение поставленных задач сокращенным штатом. У тебя, кстати, недокомплект в отделе?
– Угу, – кивнул я.
– И набор новых сотрудников не подписывают, да? Какая несправедливость! Но ты не переживай, Саш, Львову надо дачу достраивать – отсутствие штатной единицы, при выполнении задач, – плюс сто долларов.
– Сейчас это кончится – повалят новички. У него уже земля под ногами горит, – осклабился Керимов.
– Ну, он реально напрягся. – Нестеров понизил голос. – Предложение войны с «соседями» – это же чистая подстава! Случись чего, он скажет, что впервые слышит и никаких распоряжений на этот счет не давал.
– Это трудно вычислить. Всегда можно списать на дебилов-«торгашей».
– А если кто-то из них стукнет?
– Кому? Нам? – Керимов расхохотался.
– А если мы?.. – Видимо, водка еще не окончательно растворила сознание Нестерова, и он запнулся.
– Ребят, а раньше по-другому было? – Я понуро подпер голову рукой. – Два, три года назад? Мне в агентстве говорили, что наша компания – одна из самых щедрых на рынке.
– Была, Саш, была! Но приходят новые управляющие, а у них ведь тоже дачи, машины…
– Слушайте, – вернулся в реальность молчавший Загорецкий, – помните, как мы после корпоратива два года назад поехали в «Измайлово», к Громову?
– Когда ты шторы поджег? – заржал Нестеров.
– Весело было! Громов был клевый чувак. И сектор вспахал, как конь, повезло тебе, Исаев.
– А куда он делся? Уволился? – спросил я.
Стол умер. Принесли водки, но мне пить уже не хотелось. Моя слепая вера в высшую справедливость, корпоративную семью и чувство локтя таяла, как плохое мороженое. Во рту стало кисло. При мысли о зарплате Львова моя будущая карьера на миг заблистала всеми красками и в то же мгновение рухнула, рассыпалась как мираж. Путь, который я прошел, и путь, который, как мне виделось прежде, предстояло пройти, оказался большим кругом. Он начинался с бетонной стены и ею же заканчивался. Я машинально налил себе водки и выпил, не чувствуя вкуса. Кто-то придвинул тарелку с соленьями, в которую я, впрочем, вилкой так и не попал.
– Морально… недокомплект… бред какой-то, – под нос бубнил я. – Послушайте, но … это же бардак! Получается, что все делается методом катка, так?
– Это и есть система, Саш, – Загорецкий обезоруживающе улыбнулся. – Если Львов не будет катком, на его место придет другой.
– А катки надо смазывать, – пошевелил пальцами Нестеров, чтобы было ясно, о какой смазке речь. – Иначе они перестают укатывать. Или сами себе смазку ищут.
– Не все в нашей славной организации определяется «командным бонусом». – Загорецкий достал из кармана конверт. – Вот твои «срезанные» два месяца, чтобы ты не думал, что мы жлобы.
– Это точно, – кивнул Нестеров и наполнил стаканы, пролив добрую часть водки на стол. – Пошла вода в Иркутск?
– Ненавижу эту гадость! – Загорецкий поморщился. – Последний раз.
– А зачем тогда водку брали? – спросил я.
– Ты же от пива отказался! – возопил Керимов.
– Это мы в демократию играли. Хотели быть ближе к народу, то есть к тебе. – Загорецкий отправил в рот большой кусок хлеба. – Ифдерфки ковпо, тьфу, издержки корпоративной этики. Лицемерие. Деланная открытость – ничего, скоро привыкнешь. Расходимся?
Керимов отправился в туалет, Нестеров встал, надел пиджак и, подмигнув мне, заключил:
– Хороший ты парень, Сашка, только необстрелянный еще. Ты в начале следующего месяца заходи. Кофе попьем, в ресторан сходим, поговорим, как выполнять месячный план, какую линию держать. А из-за бонусов не переживай, образуется. Ладно, бывайте. Господи, какой же гадюшник! – На прощание он оглядел зал. – Сто лет в таких не был.
Мы остались вдвоем с Загорецким.
– Послушай, а почему для этого разговора вы выбрали именно меня?
– Остальные не в теме.
– Так и я вроде не в теме. То, что рваться незачем, я понял. А дальше-то что?
– Держать фронт. Мы твердим Львову про отрицательный рыночный тренд, а судя по твоим и Евдокимова результатам это не так. Значит, для Львова отрицательный тренд – это мы четверо. Надеюсь, ты исправишь статистику. Хотя, повторюсь, это твой выбор.
– Но нас же всех выгонят отсюда!
– Нас? А в поле кто пойдет? Львов? Или твои «животные» нас заменят? Знаешь, сколько времени искали человека на твою позицию? Год и два месяца. Врубаешься? У них ничего не останется, как понизить план и еще бонус за это заплатить. Нестеров про бонусы не соврал, есть… альтернативные источники финансирования. Не дергайся, думаю, Львову недолго осталось. А там, глядишь, всех управленцев поменяют. Ну я погнал…
– Погоди, один вопрос. А что с Громовым-то стало?
– Он был вроде тебя. Веселый, дерзкий, неунывающий. О таких говорят: душа компании. Но в одно прекрасное утро он надел, как обычно, белую рубашку, костюм, корпоративный галстук, почистил ботинки. Потом лег в ванну, закатал рукава и вскрыл себе вены. Методично. Так, чтобы не откачали. Он же медицинский заканчивал… а секретаршам эсэмэски отправил. Предупредил, что опоздает. Такая история.
Я почувствовал, как холодеет спина. Мне почему-то припомнился клип «Пинк Флойд»: там люди маршируют по планке, падая в конце в мясорубку и превращаясь в фарш…
Я остался один. Впервые за лето пошел сильный дождь, я сидел за столиком и смотрел, как порывы ветра бросают в окно пригорошни капель с таким звуком, будто кто-то со всей силы хлещет по стеклу веником из тысячи жестких прутьев. Так продолжалось какое-то время, а потом все стихло, но буквально через минуту ливень встал сплошной стеной. Потоки воды быстро сбегали по стеклу, оставляя после себя влажные дорожки, и мне показалось это очень красивым, и еще напрашивалась аналогия со слезами, но она была столь очевидной и столь пошлой, что я отвернулся от окна. За столиками сидели компании людей и просто пары, и еще группы подвыпивших мужиков, похожих на водителей маршруток, а на самом деле – продавцов сотовых телефонов. И у всех были такие глаза, что я чуть было не подумал, будто они вдруг испытали тот же сентиментальный порыв, что и я.
Словно и они смотрели на окна, туда, где потоки дождя бежали и бежали вниз по стеклам, и им тоже казалось, будто дождь никогда не кончится. А в кафе стало как-то особенно тепло и даже… уютно, что ли?
Но тут я заметил, что на выходе стоят две промо-девушки, одетые шотландками (шотландцами?), и предлагают гостям две кружки пива по цене одной. И при этом тараторят что-то про возможность выиграть автомобиль, поездку в Турцию или зажигалку (что всегда приятно), и стало совершенно очевидно, что дождь, веник из жестких прутьев и прочая чепуха никого здесь не интересуют, и все смотрят на девушек, не на окна. И я почему-то подумал, как было бы клево купить домой такие большие пивные кружки и приглашать друзей на пивные вечеринки, со всем сопутствующим стаффом: воблой, солеными орешками, чипсами и прочим пролетарским дерьмом. А потом можно было бы смотреть футбол или пойти в бильярдн