После одной из таких вечеринок, попрощавшись с Загорецким, я стоял на улице и с интересом следил за развернувшейся у входа в бар полемикой.
У джипа «Тойота Раф 4» стояли два клерка в распахнутых пальто и энергично жестикулировали, переругиваясь. В конце концов один из них, обведя руками вокруг, заорал:
– Я добился всего этого сам!
Видимо, ввиду имелись: джип – 1штука, джинсы, ботинки, пуловер с v-образным вырезом, серое пальто в «лапку» – 1 комплект, бар «Риал Маккой», расположенный у него за спиной, и даже курящие у входа в бар потасканного вида первокурсницы в количестве пяти штук.
Саунд-треком ко всему этому безобразию звучала песня группы «Барто» «Скоро, скоро», которой последние недели подпевала, кажется, вся Москва. Подпевала, подпрыгивая на высоких стульях барных стоек, ерзая задницами в офисных креслах, потея в салонах кредитных «фокусов», дергаясь на пятничных домашних вечеринках и лобызаясь на диванах «фешн-кафе» и клубов.
Скоро все ебнетсаааааааааааа,
не успеешь опомнитьсаааааааа!
Скоро все ебнетсаааааааааааа,
не успеешь опомнитьсаааааааа! —
неслось отовсюду.
Только успела смотаться в Европу,
Вернулась домой – уволили в жопу.
И вот уже сотни таких же, как я,
Сосем как одна большая семья, —
вторил хор карьерными губами московских секретарш, пиарщиц, креативщиц и туроператоров, подвывал надрывными от избыточного оптимизма голосами старших сейлс-менеджеров, супервайзеров, кикаунтов, девелоперов и финансовых контролеров. Каждый из поющих почему-то полагал, что эта песня не про него, а «про того парня».
Сначала казалось, что все это ненадолго. Обычный рыночный спад, за которым последует неминуемый подъем. Доллар вырос на два рубля, и всех это только забавляло, несмотря на то, что медиа-среда была наполнена стенаниями о надвигающейся катастрофе. Мы считали это обычной паникой, а в офисных кругах распространялась оптимистичная версия о том, что кризис затронет только банки и инвестиционные компании, помиловав торгашей. Начался тотальный обвал биржевых индексов, а доллар вырос еще на полтора рубля, но большая часть всех нас получала долларовую зарплату в рублевом эквиваленте, поэтому планктон ответил финансовому кризису «антикризисными вечеринками». Средней руки бары, небольшие клубы, пивняки и караоке забились менеджерьем. Места нужно было бронировать чуть ли не за неделю. Мы танцевали на барных стойках, срывали рубашки с себя и своих подруг, мы накачивались недорогим алкоголем и все отчаяннее ныряли в отчаянное веселье. Мы брали пример с более состоятельной прослойки, которая упивалась двенадцатилетним виски «Dewars» и шампанским «Ruinart» в местах типа «Рай», «Китчкок», «Опера» и «Сохо румз». Начался традиционный русский пир во время чумы. Веселье было не остановить. Жизнь продолжалась в пьяном угаре.
Через неделю катастрофически упала цена на нефть. Банки стали рушиться один за другим, и правительство не успевало вбрасывать в топку кризиса поленья похудевшего Стабфонда. Банкротились инвестиционные фонды, девелоперы, строительные и страховые компании. Поговаривали о банкротстве «Миракс-групп» и РБК. Начинался кризис неплатежей.
Потом стали рушиться сетевые ритейлеры. За ними торговые компании. Пошли первые увольнения. Сначала увольняли знакомых твоих друзей, потом самих друзей, и вот уже первые ласточки начали вылетать из гнезда твоей корпорации. Зарплату зафиксировали по курсу двадцать пять, несмотря на то что доллар неуклонно полз вверх. Потребительская корзина заметно дорожала.
Тем временем на мою почту ежедневно приходили «внутренние рассылки», сообщающие об очередных «экономных решениях». Отмена бонусов, отмена оплаты мобильной связи, замораживание корпоративной страховки, отмена дотаций на офисную столовую с одновременным удорожанием питания. Последней пала крепость офисного чая и кофе. Теперь его рекомендовалось приносить из дома. Мы обреченно ждали циркуляра по туалетной бумаге.
Каждая неделя начиналась с новости о том, что такому-то отделу предписывается в недельный срок сократить свой штат на столько-то единиц. Sales пока никто не трогал, ведь мы приносили деньги. Но чем хуже платили наши клиенты, чем быстрее они схлопывались, тем неотвратимее надвигалась наша очередь. На последнем собрании торговых структур было объявлено, что до конца весны наша численность сократится на сорок процентов. «Каждый из вас может завтра оказаться на улице, – с сожалением констатировал Филинов. – Мы вынуждены пойти на такой шаг, чтобы корпорация осталась жить. Чтобы вам было куда вернуться, – лицемерно добавил он. – Мы находимся на военном положении. Мы ищем новые ресурсы во имя жизнеобеспечения корпорации». И это было чистой правдой. Пять уволенных сотрудников склада с общей годовой зарплатой в сорок две тысячи долларов являлись тем самым ресурсом, который позволил пяти топ-менеджерам продолжать свои мобильные разговоры, обходившиеся компании в девяносто тысяч в год…
«Антикризисные вечеринки» закончились так же внезапно, как и начались. Бары и караоке опустели. Кафе и пивбары стремительно умирали. Встречаясь в редких теперь местах общепита для среднего класса, мы смотрели друг на друга как на живые трупы, задавая один и тот же вопрос: «Ты как?», внутренне сжимаясь от страха получить ответ: «Уволили», – означающий, что снаряды рвутся все ближе и ближе к тебе.
Из новостей меня интересовали только курс валют и прогноз на будущее. В отчаянии я пытался читать между строк, хотя и ни черта не понимал в экономике: насколько будет хуже и есть ли свет в конце этого тоннеля? Я серфил сеть, читая истории про увольнения, или рассказ о посещении банка, поднявшего ставку, или предупреждения о грядущем сокращении зарплат. Мой интернет стал Сетью Обреченных. Я пытался хоть в каком-то, пусть самом непосещаемом блоге, уловить надежду, что все это скоро кончится. Надо потерпеть месяц, два, три – и все образуется. Но ничего подобного на глаза не попадалось. Каждая страница вопила: завтра это может случиться с тобой. Непременно случится. Не может не случиться. Страх ожидания переполнял нас.
Но просто держать в страхе было недостаточно: в нас еще ежедневно возбуждали чувство стыда.
С одной стороны, новое руководство не уставало напоминать, в каком сложном положении была наша компания перед слиянием: низкая прибыльность, падение оборотов, неразбериха в бухгалтерской отчетности, отсутствие четкой стратегии, разобщенный и дезориентированный коллектив, слабые кадры, воровство, коррупция, разгильдяйство… И во всем этом были виноваты мы, менеджеры. Базовая прослойка любого бизнеса. И теперь именно мы, а не получившие солидные барыши прежние акционеры и топ-менеджмент, должны постоянно помнить об ответственности за содеянное. Осознавать ошибки, раскаиваться и стараться их искупить. Конечно, речь идет только о тех, кто останется. Ведь большую часть персонала придется отправить на улицу. Во-первых, из-за вышеуказанных ошибок, во-вторых, из-за финансового кризиса, в-третьих, – из-за финансового кризиса.
Мы пытались убежать от всего этого в сеть, обратиться к телевизору, но там нас поджидала другая сторона – общество. По телевизору народу рассказывали о запредельной стоимости социальных пакетов для офисных сотрудников, льготных кредитах, льготных ипотеках, безлимитных тарифах мобильной связи, умопомрачительных представительских расходах, корпоративах стоимостью полмиллиона евро, гигантских годовых бонусах и неприличных зарплатах. Конечно, резюмировал телевизор, при такой расточительности все это не могло не закончиться кризисом. Офисный житель – вот истинный виновник случившегося.
И благодарный за указание на пойманного с поличным вора народ отвечал телевизору взаимностью. Когда ты ехал в метро, окружающие принимались на повышенных тонах обсуждать «корпоративных бездельников, просравших страну», и «правильно, что их наконец в шею погнали». Когда толкался в пробках, тебя норовил подрезать любой хач-бомбила или водитель маршрутки, не забывая при этом бросить в открытое окно: «Машину купил, права купил, а водить не купил, менеджерье поганое!». Интернет буквально сошел с ума. Блоги, форумы, левацкие сайты пестрели главным лозунгом года: «ВЕШАЙСЯ, ОФИСНЫЙ ПЛАНКТОН! ТВОЕ ВРЕМЯ УШЛО» и «УБЕЙ МЕНЕДЖЕРА!». Бастионы офисных жителей, такие, как, например, «Одноклассники» или «ЖЖ» ежедневно взрывались тысячами сетевых баталий. Люди заходили на наши форумы, личные «стены» и дневники, чтобы, глумясь, сказать о том, что наши кредитные машины, квартиры и плазменные телевизоры завтра отнимут, нас выкинут на улицу, и мы превратимся в бомжей, живущих в картонных коробках.
И неважно, что львиная доля всех этих внезапно обретших правду чуваков оказывалась нашими ниже оплачиваемыми коллегами. Всем было плевать, что корпоративы, бонусы и огромные зарплаты не имели к «планктону» никакого отношения, и эти чрезмерные траты обогащали лишь верхушку. Никого не волновало, что вся вина среднестатистического менеджера среднего звена состояла в его глупом стремлении соответствовать: коллегам, начальству, корпоративной этике, образу преуспевающего человека, который вдолбили в наши головы СМИ. Глупость и пресловутое общественное мнение толкали его набирать потребительские кредиты, платить гигантские проценты по кредитным картам, услужливо втюханным банками, приобретать машины в псевдо-беспроцентную рассрочку, покупать квартиры по фантастически невыгодной ипотечной системе и в результате еле сводить концы с концами.
Никто не вспоминал, что еще несколько месяцев назад все гребаное общество верещало лишь одно: «Потреблять! Потреблять!! Потреблять!!!» Об этом кричали СМИ, умоляли интернет-рассылки, заклинали радио и журналы. Потребление стало национальной идеей. Даже больше, чем национальной, потому что само понятие «нация» стерлось. Казалось, на ее место пришел один большой рынок. И наши сегодняшние гонители, мечтательно раскрыв рты, следили за новым героем – МЕНЕДЖЕРОМ СРЕДНЕГО ЗВЕНА.