Квест «победить Митрима в отборочном бою». Выполнен. Награда 50 Xp. Награда получена.
Шкала опыта: 300 из 400 XP.
+3 к навыку бой без оружия.
Бой без оружия: 33 из 100.
+5 к навыку оборона.
Оборона: 15 из 100.
Поздравляю с победой!
Произносит у меня в голове вновь оттаявшая Ни.
Спасибо!
Я радуюсь весь оставшийся день. У меня есть шанс слинять отсюда! Я уйду из рабства и найду способ вернуться на землю!
Ни поддерживает моё решение устроить себе выходной и занимается разработкой тренировок на завтра. Мне повезло, что мой первый бой прошёл в первый же день первого этапа отборочных, и теперь у меня полно времени, чтобы прокачать свои навыки до второго этапа.
Проходя мимо таблицы на площади, я вижу, что несколько номеров — и мой в том числе, — обведены в кружок. Выдохнуть спокойно могут 001, 034 и мой 065. Их противники вернуться в свои лагеря. Хоть людей поменьше в казарме станет!
Я уже собираюсь пойти спать, как вдруг совершенно внезапно слышу женский плач где-то за зданием библиотеки…
Level 6: План
Я иду на звук плача и обнаруживаю сидящую на траве и обнимающую колени руками Линетт. Её плечи содрогаются от плача, она выглядит такой одинокой и беспомощной…
Вам следует отправиться спать, завтра с утра начинаются тренировки!
Нудит мне в ухо Ни, но я отмахиваюсь от надоедливого интерфейса и подхожу к Линетт.
— Что случилось? — я осторожно сажусь рядышком на траву.
— Кто здесь? — поднимает она голову, — тебе нельзя здесь быть, иди спать в казармы!
Я не слушаюсь её и молча сижу рядом. Линетт снова начинает всхлипывать. Она такая сексуальная, даже когда плачет! Ничего не могу поделать со своими мыслями.
— Почему, почему, зачем я, ну как мне теперь, — робкие слова девушки прерываются новыми сильными рыданиями. Не помню, чтобы мне когда-нибудь было дело до чужих переживаний, но, может, мне что-то обломиться с ней, надо только вовремя показаться ей спасителем, девушки это любят.
Я кладу руку ей на плечо и начинаю его легонько поглаживать. Линетт внезапно утыкается мне в грудь и начинает плакать уже без остановки. Не знаю, сколько проходит времени, когда она, наконец, успокаивается.
— С-спасибо, — тихо произносит она, слегка заикаясь после плача.
— Что случилось, тебя обидел кто-то? — я играю до конца роль неравнодушного кавалера, одновременно представляя, как бы задрать её юбку и взять сзади. Давно у меня не было…
Могу порекомендовать спастись рукой. Здесь тебе ничего не светит.
Блин, надо потом провести перепрограммирование какое-нибудь этой Ни, или обозначить наши отношения, как дружеские. А то бред какой-то выходит, мне выносит мозги мой помощник нейроинтерфейс.
— Тебе… Тебе правда интересно? — спрашивает Линетт, как будто прочитала все мои похабные мысли.
— Конечно! Не терплю, когда женщина плачет, — сейчас она растает.
Линетт ещё пару раз всхлипывает, и начинает историю:
— Я… я всегда военной быть хотела. В армию женщин у нас не берут, глупо даже думать об обратном. В лагеря охраной тоже не взяли бы. Пробилась в Кровавую общину, тренировалась и занималась для этого не хуже любого мужчины! Думала, они увидели во мне что-то, поверили в меня… А им просто бабы в их обществе не хватало. В открытую никто не пристаёт, конечно, по долгу службы не положено, но колкие шуточки, похотливые взгляды, шлепки по заднице — сколько угодно. И не пожалуешься же, сама сюда шла… Поставили, как рабыню, бойцов встречать, да и всё на этом, — Линетт вздрагивает, как будто сказала что-то не то, и начинает оправдываться, — извини, не как рабыню, я не это хотела сказать. Просто относятся очень плохо, всерьёз не воспринимают, только как сексуальный объект…
Похоже, она всерьёз решила, что обидела меня своими словами про рабыню. Странная сострадательность для члена Кровавой общины.
— Я… я думала, ко мне нормально относиться станут. Пробьюсь наверх, служить буду… Во мне никто личность не видит, понимаешь?
Время моей звёздной речи:
— Тише, успокойся. Я тебя понимаю, такое отношение всегда неприятно и унизительно. Иногда мужчины начинают вести себя, как дикие животные, — Линетт внимательно меня слушает, не пропуская ни слова. Сейчас заглотит наживку, хех. — Я считаю, ты большая молодец. Ты нашла способ служить, несмотря на все запреты. Ты работаешь здесь, несмотря на такое окружение. Да тебе медаль надо дать за твоё терпение и старания! Старайся не обращать на них внимания, ты выше этого, ты сможешь всё, что захочешь, я верю.
Девушка постепенно успокаивается, всё ещё прижимаясь к моей груди. Слёзы высыхают, она поднимает голову и с благодарностью мне улыбается.
— Спасибо тебе большое. За то, что выслушал. За то, что поддержал. — какая она красивая, как же я её хочу… Нет, не сейчас, Саша, позже. Позже.
Линетт ещё раз улыбается мне и уходит. Через некоторое время и я возвращаюсь в казарму. Уснуть сразу не получается, приходится по совету Ни спустить пар под одеялом. Странное вязкое чувство стыда окутывает меня, и я проваливаюсь в сон.
***
Всю ночь напролёт меня мучают кошмары. Бесконечное повторение самых неприятных моментов моей жизни: школьные неудачи и упрёки отца; первая любовь и разбитое сердце; брат со своими амбициями и его неминуемая смерть. Всё это давит на мою голову до тех пор, пока…
— Эй, псс, — прорывается сквозь сон знакомый навязчивый голос. — Саша, проснись.
Я с трудом продираю глаза, отчасти радуясь, что высвободился из пут кошмара, отчасти злюсь, поскольку спас из них меня именно говнюк Андреас.
Я смотрю в окно и понимаю, что время сейчас близко к полуночи. Несмотря на удобство Ни, я порой забываю пользоваться её функциями, например, как сейчас, когда я мог бы легко узнать точное время и выяснил бы, что на часах 1:15.
— Чего тебе надо, Андреас? — ворчу я. — Ночь на дворе, тебе делать нечего?
— У меня завтра бой, мне надо кое-что показать тебе, прежде, чем ты снова заснёшь. Ты будешь в восторге, это я тебе обещаю! — воодушевленно бубнит Андреас.
— Нет уж, я лучше высплюсь. У меня завтра дел невпроворот, — отнекиваюсь я, хотя чувствую, что спать мне больше не хочется.
— Очень жаль, очень жаль… — как-то наиграно причитает Андреас, неприятно нависая над моей кроватью. — А я хотел тебе показать кое-что, что позволит нам обоим гарантированно победить в этом турнире и выбраться на волю!
Гарантированно, ха! У меня-то может и есть хоть какие-то шансы, а у этого пентюха вряд ли достаточно сил и сноровки, чтобы хотя бы первый бой затащить. Уверен, что завтра после поединка он отправится вслед за Митримом в старый лагерь и будет пахать там до тех пор, пока его задницу не заприметит жирдяй Тейт.
— Ну пойдём-пойдём, — начинает буквально трясти меня Андреас. — Для тебя же стараюсь!
— Да отвали ты! — не выдерживаю я и резко вскакиваю с кровати.
— Эй, вы, ублюдки заднеприводные, — ворчит кто-то из другого конца казармы. — Можете любиться где-нибудь в другом месте, вы мне, бозопраты, спать мешаете!
— Ну смотри, что ты натворил, — упрекаю я Андреаса. — Теперь все считают нас гомиками! Ладно, пошли… — сдаюсь я. — Показывай, что хотел…
— Ты не пожалеешь! — радостно заявляет Андреас и тащит меня к выходу из казармы.
Кто-то бросает нам вслед набитую сеном подушку со словами: «Правильно, валите отсюда, гомосеки!»
Мы с Андреасом выходим на улицу и молча тащимся вплоть до той самой тренировочной площадки, где обычно и устраиваем спарринги.
— Ну, выкладывай, чего хотел? — спрашиваю я.
— На самом деле… — Андреас чешет свою бритую голову. — Тот мужик из казармы верно подметил, и я… просто хотел бы побыть с тобой вдвоём.
— Ты что, твою мать, издеваешься! — я толкаю Андреаса в плечо и разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Погоди-погоди, — кричит мне вслед Андреас, держась за живот от смеха. — Я пошутил, просто пошутил. Это шутка такая, я-то знаю, что ты у нас не такой.
— Какой «не такой»? — оборачиваюсь я.
— Не такой, каким посчитали нас с тобой в казарме. Я разговаривал с Линетт, которая работает на арене… — как-то загадочно говорит Андреас. У меня невольно ёкает сердце. — Вижу по твоему лицу, что ты тоже с ней знаком, не так ли?
— Знаком. И к чему ты это?
— Она говорила, что ей понравился один блондин, который победил в сегодняшнем поединке. Из четырёх победителей ты один у нас светловолосый. Я к чему и клоню — ведь у вас это взаимно, я прав? — Андреас хитро ухмыляется.
— А тебя-то это каким боком касается, я понять не могу? Да, тут женщин кроме неё совсем нет. Очевидно, что я не отказался бы ей присунуть. Хочешь сказать, ты об этом не задумывался, когда разговаривал с ней? — выпаливаю я.
— Я — человек свободный от стереотипов, — заявляет Андреас. — Мне совершенно не важно с кем придаваться любви — с женщиной, с мужчиной или с самим собой.
— Эти подробности мог бы опустить.
— Я это к тому, что тебе не стоит переживать. Я не встану на твоём пути к красотке Линетт.
— Да я и не переживал об этом. Ты — последний, о ком я стану беспокоиться, Андреас! — даже чересчур откровенно говорю я, но Андреаса это, похоже, не задевает.
— Но есть кое-кто, кто может встать.
— Да? И кто же? — спрашиваю я, а затем осознаю, что показываю Андреасу излишнюю заинтересованность в этом вопросе.
— Встречал местную звезду — здоровяка Турана?
— Первый раз слышу, — честно говорю я. Откуда мне знать о местных сплетнях, когда я большую часть времени провожу в библиотеке и на тренировках?
— Двухметровый волосатый мужик, у которого один глаз косит в правую сторону, неужели не встречал его? — не унимается Андреас.
— Эта ходячая гора мышц?! — вспоминаю я. — Да, кажется доводилось видеть его в бане. И каким макаром он связан с Линетт? Подожди, как ты вообще умудрился поговорить с ней после меня? Ведь твой бой завтра, а на арену посторонних не пускают!