Ну разве что припомнился мне один момент, когда я сильно разозлился и два десятка шавок кинулось от меня врассыпную. Что тогда было? Нужно бы поэкспериментировать в этом направлении.
А потом пошли у нас очень уж частые стычки с тварями, и другие мысли вылетели из головы. Большие группы мы обходили стороной, а вот одиночек или пары уничтожали без особого напряжения, словно проводили расчистку дороги от камней и корней-деревьев. Небольшим, но весьма приятным бонусом в походе стал еще один груан, который я торжественно вручил Фране. Следующий был обещан Лузге Тихому. Ну а Сурт Пнявый пока скромно помалкивал.
Таким рваным темпом мы пересекли еще четыре громадных поля, не считая мелких пещер и переходов. От усталости у всех уже подкашивались ноги, поэтому пришлось остановиться на ночлег, так и не добравшись до того места, которое Ольшин обрисовал уже давно. Там громоздилась одна страшно неудобная башенка, но для одной ночи она сгодилась бы. Будь у нас побольше сил, добрались бы до нее. А так пришлось сворачивать в узкий проход, углубляться в него и баррикадироваться арбами, камнями да срубленными корнями.
Пока мужчины возились с укреплением лагеря, женщины приготовили ужин, и вскоре мы ели салат и обильно сдобренную кусками мяса кашу. Мой желудок явно имел некие подвалы, куда, к удивлению всех, провалилось несказанное количество еды.
Спать стали укладываться кто где, подстелив побольше одеял. Для меня место приготовила Ксана, а когда я лег и расслабленно вытянулся, демонстративно устроилась у меня под боком. И пусть мы оставались в одежде, еще и ногу на меня закинула и обняла как личную собственность. Лучше бы она этого не делала! Я-то ведь не железный! И вместо желанного сна полчаса пытался успокоить непослушную, наэлектризованную запылавшей фантазией плоть.
А потом еще полчаса мы оживленно шептались.
– Ты чего не спишь? – начала подруга. – Вертишься, вздрагиваешь? Тебе со мной неприятно?
– Ха! Скорей наоборот! Но вот как раз по этой причине я и заснуть не могу.
– Так тебе и надо! – последовал неожиданный вывод. – Не будешь в следующий раз всяким кикиморам ноги ощупывать.
– Но, но! – изобразил я возмущение. – Я их лечил!
– Тоже мне врач нашелся… То он художник, то он видит лучше всех… Но в любом случае ты молодец и я тобой горжусь.
Этакая милая женская непоследовательность! Наверное, большинство женщин этим специально пользуются, чтобы сбить нас с мысли и заставить забыть о заготовленном ответе. Так что не успел я еще решить, что сказать, как тема поменялась:
– А как ты будешь делить груаны дальше? Пнявому тоже достанется?
– Не знаю… А ты как думаешь?
– Да он вроде нормальный. Скорей всего, не предаст. Да и старается все время, не волынит. Хотя маска безразличия на лице так и осталась… А вот двойняшки себя ведут премерзко! Мне показалось, что они не так нам с Франей помогали готовить ужин, как по сторонам глазками стреляли. И ладно бы только кому-то одному, а то всем подряд! А Тимофея Красавчика даже языком обе дразнили. А ведь он парень очень скромный и целомудренный. Вогнали охотника в такую краску, что я еле сдержалась от ругани. Но завтра они у меня получат.
То есть моя подруга уже не только на меня права заявила, но и на командование женской частью отряда губу раскатала. Франя – умная, мягко уступит, а вот сестрички наверняка устроят обструкцию новой начальнице. Они только-только обрели свободу и будут бороться против любого угнетения, в чем бы оно ни проявлялось. Да и характер у них для такой борьбы вполне подходящий, рабство в башне 55/14 их сломать не успело.
Пришлось настойчиво втолковывать Ксане, чтобы не зарывалась и не вздумала командовать там, где командир должен быть только один. Мне только ссор тут не хватало! А еще я предложил ей убрать и ножку, и ручку, и дать мне спокойно выспаться.
– Ну ладно, – с тяжким вздохом согласилась Ксана. – Пусть только мы доберемся до нашего нового места жительства…
И отстранившись от моей тушки, дала ей наконец-то уснуть. Увы! Не прошло и часа, как нас побеспокоили хищники. Причем те самые опасные и подвижные, о которых только сегодня поведал наш ветеран, проводник и завхоз. Сразу три зерва подобрались к нашей баррикаде и стали ожесточенно грызть громадные колеса арб, толкать камни и частокол. Может, у них тут тропа? Или на запах наших потных тел и пищи зубастые твари притопали?
Высказать, что их гнетет и чего они хотят, ящеры не спешили, а вот к нашим телам ох как рвались!
Пришлось мужчинам вставать, брать копья подлинней да приступать к сражению. Ольшин, правда, сказал, что если монстров поколоть копьями, нанося неглубокие раны, то они уберутся, потому что не настолько глупы, как тервели или байбьюки. Не знаю, может, это и правда, но нам попались совсем неправильные зервы. Пришлось упокоить всех троих многочисленными ударами в шею, где имелись уязвимые места.
Но и после этого спокойствие не наступило. Хищники приходили еще два раза, то парой, то сразу квартетом. Но и я сумел извлечь из этих визитов то, что могло пригодиться в сражениях. Ведь присматриваться своими умениями к ящерам гораздо удобнее из-за непреодолимой для них преграды, чем делать это во время скоротечного боя. И мне удалось довольно четко рассмотреть некое скрещение внутренних энергий на пасти, сразу за внушительными ноздрями ящера.
Спросил у Мастера, что это за место такое, и узнал, что там прочнейшая костяная пластина, ударив по которой разве что тяжеленным топором и проломив ее, можно зверюгу оприходовать. И мне стало понятно, что место и там уязвимое имеется, потому и прикрыто так надежно. А почему бы не ударить туда своим «горчичником»? Эксперимент – великое дело!
Вот и попросил товарищей:
– Последнего не убивайте и отступите! Пусть ко мне тыкается.
Взял копье на изготовку и начал пробовать. И минут через пять нечто дельное стало вырисовываться. Последовательность получалась такая: вначале я использовал «щелбан», от которого у противника могли дергаться уши. Но тут уши не дергались, зато скрещение энергий под пластинкой скручивалось бубликом. И в этот момент ящер застывал на месте. Потом я лепил на пасть замершего зверя «горчичник», и бублик превращался в буравчик, верхним концом выступавший над пластинкой. Словно оживший червяк сомнения и недоумения пытался выглянуть и узнать, что же вокруг делается. И вот когда этот червячок выглянул в пятый раз, я легонько, можно сказать, еле-еле прикоснулся к нему кончиком копья. И тут же монстр свалился бездыханным!
Мы тоже замерли и задумались. Причем у каждого была своя версия.
– Умер от прежних наших уколов! – заявил Ратибор Палка.
– А может, и от старости… – пожал плечами Ольшин.
– Нет, явно от голода! – заявил Влад Серый.
А Степан Живучий добавил:
– Подавился слюной только от одного нашего вида.
Но все равно поглядывали на меня с ожиданием: что я скажу? А мне нужно было ждать другого случая для проверки.
– А чтобы от голода не умерли мы, – сказал я, – давайте-ка сварганьте из этого крокодила ходячего шашлычок. Что тут у него самое вкусное?
– Ребрышки хороши копченые, – ответил Ольшин. – Только эти ребрышки сначала часов пять надо мариновать.
– Тогда бросаем его и завтракаем тем, что есть.
Свои действия по упокоению ящера я запомнил, и уже в пути, как только нам попался зерв одиночка, бесстрашно двинулся к нему. И провел атаку с блеском, уложив зверя на месте.
Чуть позже я выбрал парочку этих быстрых и агрессивных монстров. И тоже справился с ними без труда. После чего рискнул и отправился к замеченной издалека группе из трех зубастых ящеров. Меня, правда, подстраховывали Неждан Крепак и Степан Живучий, но их присутствие свелось к роли статистов. Все наши видели мое короткое, но победоносное сражение.
– Не могу своим глазам поверить! – воскликнул Ольшин, когда я вернулся. – Ведь из-за этих тварей в экспедиции погиб каждый третий! А ты их словно и не трогаешь почти… кажется, что только пугаешь… а они падают… и все…
Ну, со стороны оно так, может, и смотрелось: легко да просто. И будь у кого-то мои умения обладателя Первого Щита, я бы с радостью обучил своих товарищей владению тринитарными всплесками. Но увы! Как я помнил по рассказам моего старого наставника Трехщитного, не каждый мой коллега там умел владеть более чем одной «маленькой пакостью». Поэтому я просто объяснил суть своих умений, предупредил, чтобы сами-то они не расслаблялись, после чего… освободил себя от обязанностей «ишака».
То есть уходил вперед или передвигался сбоку от каравана и продолжал исследования своего зрения и тринитарных всплесков. По большому счету, уже было все равно, за сколько часов мы достигнем места назначения: за пятнадцать или за двадцать пять. В Синих Полях спокойно, от погони мы явно оторвались. А значит, можно развивать свои возможности, пока обстановка позволяет. Во-первых, мне следовало значительно увеличить дистанцию, с которой я мог замечать сияние груанов; а во-вторых, нечто подобное сотворить с тринитарными всплесками, дабы с их помощью отыскивать некий магический центр и в телах других монстров.
Мы здесь не навечно обоснуемся – только до тех пор, пока каждый из нас не получит комплект «своих» груанов. Всех остальных каторжан мы спасти не в силах, такую задачу я перед собой и не ставил. И никогда не поставлю! Спасти их можно было только изгнанием колонизаторов из мира Набатной Любви.
Все отнеслись к моим действиям и приказам с пониманием. Я приказал прикрепить тонкой тряпочкой один «чужой» груан на шлеме Влада Серого. Уж больно у бывшего исполнителя шлем был удобный для этого, с небольшими шишаками, за которые тряпочка и крепилась. И удаляясь от каравана в разные стороны, я стал высчитывать и распознавать нужное мне свечение. Потом стал творить такое же с одним из личных симбионтов. Затем подобные образцы составляли парами. Пары меняли местами, приспособив и шлем Тимофея.
Во время этих моих проб на пути попадались хищники, и я присматривался к одиночкам и небольшим группам. И тут повезло подловить одного тервеля с груаном. А потом и тройку зервов, один из которых тоже имел чудодейственную ракушку. Раздачу трофеев сразу производить не стал – «ничейные» уложили в кармашки новенького пояса и подвесили н