— Пойдем.
И Дере был допущен в святая святых — в ее мастерскую. Она кивнула на неоконченную скульптуру: смотри. Он долго молчал. Это ее насторожило. Если бы Дере начал ругать ее работу, это было бы логично. И она бы успокоилась. Но он молчал.
— Ну, что скажешь? — не выдержала она.
— Тебе надо успокоиться.
— То есть?
— Я понимаю: тебя переполняют чувства. Когда мы с тобой поженились, было что-то подобное. Ты захлебываешься. Теряешь форму, Дуся. А ведь ты за нее так боролась! Но это уже не неоклассицизм. Это — кич! И ты опять промахнулась с руками.
— Убирайся вон!
— Не нервничай, — сказал теперь уже он.
— Вон, я сказала!
— Разве я в этом виноват? В том, что у тебя не получается? Это влюбленность тебе мешает. Ты ослеплена. Заметь: я не сказал «любовь». Любовью здесь и не пахнет. Ну хорошо. Хочешь — ставь в московском сквере это. Наплевать. Только одень его. Создай видимость благопристойности. Найдутся почитатели. Юноша и в самом деле красив. Я тебя понимаю… А о нем ты подумала? Что будет, когда все закончится? Когда скульптура будет готова?
— Я выйду за него замуж.
— Ты спятила!
— Ничуть. Я уже всем об этом сказала.
— Кому это «всем»? — оторопел Дере.
— Соседям. Весь поселок знает. Придут журналисты — я и им скажу.
— Дура!
— Счетовод!
— Никакого развода ты не получишь!
— А мы посмотрим!
— Да я тебя…
— Сеси!
Он влетел в мастерскую.
— Что такое?
— Альберт Валерианович уходит. Проводи его.
— Это мой дом! — заорал Дере. — Если захочу, я останусь!
— Дом мой, — возразила она. — Захочу — и квартира будет моя! И деньги мои!
— Размечталась! Да пусти ты меня! Щенок!
Дере попытался оттолкнуть ее любовника. Он был шире в плечах и тяжелее — но Сеси выше ростом, спортивнее, моложе и проворнее. Завязалась небольшая драка. В конце концов Сеси заломил Альберту Валериановичу руку и повел его к дверям. Дере ругался. В ее адрес сыпались проклятия.
А на следующий день нагрянули журналисты. Она давно их ждала. Лето летом, а сплетни желтой прессе нужны постоянно. Чтобы огонь пылал, в топку надо постоянно подбрасывать дрова. Полено по имени Маргарита Мун с марта месяца в деле, но, как оказалось, и до половины не сгорело. Только-только закончили с Лимбо — а она живые картины приготовила! А натура какова? Замелькали вспышки.
Сеси сначала растерялся от такого внимания, а потом вошел во вкус. Начал объяснять, где они познакомились и как собираются жить дальше. О скульптуре, которую лепит с него великая Маргарита Мун. В конце концов она велела:
— Заткнись!
И затолкала его в дом. Им удалось сделать несколько снимков и получить заявление двадцатилетнего юнца, что он собирается прописаться в ее особняке. И что скоро свадьба. Она задернула шторы и мысленно сказала себе в утешение: ничего, привыкнут. Неделя — и скандал утихнет.
На следующий день они с Сеси были на первых полосах газет.
— А я фотогеничен, — счастливо улыбнулся он, рассматривая фотографии.
Заголовки были впечатляющие. «За натуру платят натурой?» «Новая любовь Маргариты Мун -это надолго?» «Замуж за натурщика!» «Постигнет ли Сеси судьба Лимбо?»
— Твою мать! — с чувством сказала она. И отшвырнула газеты.
— А мне нравится!
— Зачем ты ляпнул, что скоро свадьба?
— Разве ты не собираешься за меня замуж?
— Собираюсь, но…
— Значит, я сказал правду!
А вечером нагрянула Клара. На этот раз без шампанского. Увидев ее, Сеси фальшиво сказал:
— Я пойду в гараж, посмотрю машину.
И испарился. Клара прошла в гостиную и, усевшись на диван, начала ей выговаривать:
— Ну знаешь! Могла бы предупредить!
— Зачем?
— Я твоя подруга! Могла бы посоветоваться!
— В таких делах совета ни у кого не спрашивают. Я влюбилась и решила, что нам с Сеси надо быть вместе.
— Но почему я обо всем узнаю из газет? Лучшая подруга называется! Ты разводишься с Дере, выходишь замуж, а я об этом узнаю последней!
— Ты должна быть счастлива. По-моему, с Сеси у тебя прекрасные отношения.
— Дуня! Опомнись! Положить плоды двадцатилетнего труда, деньги, славу, репутацию к ногам какого-то мальчишки! Это сильно! Слишком сильно!
— Но ты же сама хотела…
— Чего? Твоего развода? Я хотела не этого.
— Чего же?
— Чтобы ты наставила наконец рога этому ослу Дере. Чтобы ему было больно. Я ведь знала, что ты все ему расскажешь.
— За что ты его так ненавидишь? Что между вами произошло?
— Ничего, — ровным голосом сказала Клара. -Абсолютно ничего.
«Все», — поняла она и похолодела. Неужели у них был роман? Но когда? Пятнадцать лет она замужем, столько же Дере и Клара собачатся! Нет, здесь другое. Но что тогда?
— Радуйся — ты отомстила, — сказала она. -И знаешь что? Спасибо тебе!
— Что? — Клара отшатнулась. — Что ты сказала?!
— Спасибо. Я так люблю Сеси. И он меня любит. Я счастлива. Я никогда не чувствовала себя на таком подъеме.
— Подумать только! — Клара вскочила. — Ей все идет на пользу! Все, что другим во вред!
— Что ты имеешь в виду?
Она вдруг вспомнила растерзанную Лимбо. Неужели?
— Я много раз думала: тебе конец, — раздраженно сказала Клара. — Думала, ты захлебнешься работой, надорвешься. Потом поняла, что работа тебя не убьет. И твой брак тебя не убил. Не ушла бы ты от своего До-диеза, если бы я не подсунула тебе этого мальчишку!
— Клара!
— А ты — счастлива! Подумать только! Ты — счастлива! А мне что теперь делать? Когда я так несчастна?! Ты меня просто убила! Я хотела, чтобы это случилось с тобой, а случилось-то со мной! Я погибла!
— За что? — опешила Маргарита.
— А ты подумай.
Подруга стремительно зашагала к выходу. Маргарита Мун стояла, как оглушенная. Выходит, это Клара желала ей смерти? Неужели Лимбо — ее рук дело? И что значит «подсунула этого мальчишку»?
— Сеси!
Ах да, он в гараже! Она кинулась в холл, посмотрела в окно. Сеси о чем-то разговаривал с Кларой, лица у обоих были напряженные. Если бы она умела читать по губам! Но нет. Слов разобрать невозможно. Наконец хлопнула калитка, заработал мотор. Клара уехала. Она вышла на крыльцо и крикнула:
— Сеси!
Он подошел, заглянул ей в глаза.
— Я заменил свечи. Хорошая техника, но за ней надо следить.
— Ты давно знаешь Клару?
— Я тебе уже говорил. Она была частой гостьей в нашем отеле.
— Ты же сказал: видел два-три раза. А теперь: частая гостья.
— Я что — считал?
— Между вами точно ничего не было?
— Нет. — Он отвел глаза.
— О чем же вы сейчас говорили?
— Она меня поздравила.
— Хорошо. Подробности я знать не хочу. Надеюсь, теперь все твое внимание достанется мне?
— Ева!
— Из-за тебя я потеряла самых близких людей: мужа и подругу. Тебе придется их заменить.
«Что я такое говорю? — Она развернулась и ушла в дом. — Разве может Сеси посоветовать что-нибудь дельное? Устроить выставку? Договориться об аренде помещения? Выбить выгодный контракт? Или скрасить мое одиночество, устроив шопинг, который закончится веселым ужином в ресторане?»
— А почему мы нигде не бываем? — спросил он вечером, словно прочитав ее мысли.
— А куда бы ты хотел пойти?
— На тусовку! Ведь ты знакома со знаменитостями! Я тоже хочу! Вот бы увидеть их живьем! Поп-звезд, известных артистов!
— Сейчас не сезон, — усмехнулась она. — Все разъехались.
— А мы? Поедем куда-нибудь?
— Я уже отдохнула.
— Ты хочешь сказать, что мы все лето просидим здесь, в Москве?!
— Это не Москва. Дачный поселок. Все так делают: зимой в городе, летом на даче. Здесь тихо, спокойно.
— Ева! У меня в сентябре начинаются занятия! Летом я хочу оторваться!
— Хорошо. Я что-нибудь придумаю. Поедем завтра в ресторан.
— Туда, где можно встретить твоих друзей!
— Друзей? — удивилась она. — Да, конечно.
Скульптуры Маргариты Мун охотно покупали богатые и знаменитые. Но она никогда не считала их своими друзьями. Это были заказчики. Они платили ей деньги, они приняли ее в свой круг. Показать им Сеси? Его будут принимать, но он станет мальчиком для битья. Каждая его промашка моментально будет высмеяна в светской хронике. Никто и никогда не будет его уважать, потому что слава, добытая через постель, — это слава второго сорта. Но он не понимает. Это молодость. Когда любые средства хороши. Юноши и девушки не думают о репутации, о том, что отмыться гораздо труднее, чем запачкаться. Потом они вырастают и начинают мучиться тем, чем раньше гордились. Когда имидж секс-символа уже не налезает, растягиваясь на расплывшихся телах до уродливых размеров, это вызывает только жалость и смех. Неужели Сеси хочет стать посмешищем?
Просто он еще слишком молод, чтобы думать о будущем. Вспомни себя в двадцать лет! Ты тоже жила днем сегодняшним. А ошибок не наделала лишь потому, что рядом был Алик Дере. Человек разумный.
Забыть! К черту Альберта Дере! Они с Сеси едут ужинать в модный ресторан!
Сам ужин прошел без эксцессов. Все уже были в курсе: Маргарита Мун разводится с мужем. Ее любовник был моментально идентифицирован и рассмотрен. Она поймала пару насмешливых улыбок и два-три завистливых женских взгляда. Сеси был особенно хорош в голубой рубашке с отложным воротником и светлых джинсах. Какая-то девчонка из тех, что тусуются в модных заведениях, охотясь на богатых женихов, подошла к нему и с вызовом спросила:
— Можно автограф?
— Мой? — Сеси оторопел.
— Да!
— Пожалуйста!
Маргарита Мун улыбалась. У Алика Дере автограф никогда не брали. Ни разу. Тем более — в ее присутствии… Глупая женщина стала бы ревновать — она же улыбалась. Слава-однодневка. Короткая, а потому такая яркая. Сеси расписался у девчонки в блокноте. Он был счастлив. Маргарита заказала десерт.
— Вот видишь: и я знаменитость! — с восторгом сказал Сеси.
— Не обольщайся, — усмехнулась она. — Для того чтобы закрепиться в их хорошеньких головках, надо чем-то заниматься. Петь, плясать, бить в барабан, мелькать в сериалах. Быть любовником знаменитости мало.