Южаков сидел под раскидистой чинарой в шезлонге и внимательно наблюдал за мрачным режиссером, который прохаживался перед главным входом во дворец, прикидывая мизансцены.
— Сегодня жара, как летом, — заметил Южаков.
— Значит, так... Она спит. Рядом чемодан. Они крадутся, что-то мешает им напасть. — Калягин плавным движением руки как бы рисовал в воздухе воображаемое. — Но тут появился он. Выстрел... Где же Потоцкий?..
— Должен приехать на своем авто. Хотите пива?
— Нет.
— Экзотика все-таки великая вещь! — Южаков потянулся в шезлонге. — Посмотрим теперь, господин Бойм, чей рахат-лукум слаще! Вы чего такой мрачный?
Калягин смотрел себе под ноги.
— Это будет моя худшая фильма.
— Ну и что? Зато заработаем. Пива хотите?
— Та-ра-ра-рам... — режиссер величественно удалялся по дорожке, хрустя ракушками.
— Я готов, господа! — вдруг раздалось над самым ухом у Южакова.
За его креслом стоял Канин в черной бороде, во фраке с чалмой, поверх фрака — шелковый восточный халат.
— У нас небольшая заминка, ждем оператора, — обернулся Южаков.
— Может быть, я пока прочту сценариус?
Южаков от изумления рот открыл.
— Да вы что, с ума сошли? — вскричал он. — Нет, вы слышали? Сценариус читать! Даже я его не читаю, чтобы не проговориться случайно. Враги кругом, шпионы! Сюжеты воруют... Нет, голубчик, так работать придется — на таланте!
— Как угодно, — равнодушно сказал Канин.
— Иван Карлыч, где же Потоцкий? В Париж пора! — сказал Южаков.
— Должен приехать, у него свое авто, — ответил Фигель, который сидел на ступеньках дворца и играл с собакой.
Ольга сидела на солнце, держа в руках журнал. Она рассеянно пробегала строчки, потом откинулась и накрыла лицо журналом. С обложки смотрела большая ее фотография.
Маша и Катя — дочки Ольги — играли на изразцовых плитках дворика с двумя серебристыми афганскими борзыми. Ольга сидела на солнышке, прикрывшись журналом, а ее мать и мадам Дюшам — рядышком в тени. У ног мадам Дюшам на маленькой скамейке пристроился Стасик. Он был в гриме негра и держал в руках большой моток шерсти.
Хрустя галькой, по дороге ко дворцу подлетел пыльный автомобиль. Потоцкий помахал рукой, снял самолетные очки и вылез, улыбаясь.
— На что это похоже, господин Потоцкий? — сдерживая себя, произнес Южаков. — Группа три часа ждет вас...
— Прошу прощения за опоздание. Денисова провожали. Покинул наш Денисов Россию навсегда-а-а, — пропел Потоцкий. — Не хотел отпускать.
— Вы еще и нетрезвы!
— Я трезв, я трезв! — Потоцкий широко улыбнулся, достал с заднего сидения две запыленных бутылки. — А это вам он просил передать, из подвалов, отборный марочный мускат. Я, говорит, твоего Южакова из моих подвалов на руках выносил! Это правда?
Южаков застенчиво хмыкнул:
— Правда!
Черно-белые кадры.
Дворец. На ступенях, сложившись калачиком, спит Ольга, она в бедном платьице, рядом чемодан. Появляются два негра. Один из них — Стасик, в руках у него нож. Негры наклоняются над спящей Ольгой, но тут подъезжает роскошный лимузин и из него выбегает вельможа — Канин. Он выхватывает пистоль и стреляет в сторону. Оба негра падают. Ольга просыпается. Вельможа подходит к ней, берет за руки, поднимает. Ольга улыбается ему.
Но в это время в кадр въехала легковая автомашина, за ней грузовик с солдатами...
— Стоп! — закричал режиссер. — Да когда же это кончится?!
Выскочивший первым человек в штатском побежал к машине Потоцкого, осматривая ее. Следом вышел капитан.
— Тысячу извинений, господа! — он подошел к Ольге. — Ольга Николаевна, простите великодушно. Служба.
С Каниным они расцеловались.
— Ох, хорош, Лешка, — капитан стукнул Канина по спине. — Ну, турок, знаменитый!..
— Да... Вот... Так... Александр Андрианович, стараюсь... — замялся Канин.
— Ту-ру-ру-ру... — пел по своему обыкновению режиссер, расхаживая по дорожке.
— Ну, знаете, Александр Андрианович! Это уже выше всякой деликатности! — завопил Южаков, вскакивая.
Капитан неожиданно приблизился к Ольге.
— Эх, Ольга Николаевна, если бы не вы... Я бы всю эту кинобанду... — негромко, глядя ей прямо в глаза, проговорил он.
— Простите?.. — Ольга опешила и с удивлением посмотрела на капитана, но тот уже подошел к Южакову, взял его под руку и повел по дорожке.
Капитан держал Южакова чуть повыше локтя. Они шли по дорожке.
— Сегодня у всех кинопредпринимателей проводим досмотр.
— Да, но я-то... Мы-то с вами... Вы у меня чуть не каждый день на съемке... — начал было Южаков, но вдруг скривился: — Ой, ой, больно... Больно...
Капитан отпустил руку Южакова и продолжил, словно ничего не случилось:
— Сегодня на рассвете в Рогачиках карательный отряд расстрелял нескольких негодяев из крестьян. Есть подозрение, что расстрел нелегально снимался на кинокамеру. Кто снимал, установить не удалось. Часом раньше недалеко от того места видели незнакомый автомобиль.
На съемочной площадке режиссер расхаживал по дорожке. Он прошел мимо съемочного аппарата, у которого возился Потоцкий. Тот закончил свои дела и, несколько шатаясь, направился к сидящей в стороне Ольге. Лег рядом на траву, закинул руки за голову.
Потоцкий глядел в небо и вдруг очень серьезно и тихо заговорил:
— Ольга, послушайте внимательно, только вы можете спасти меня. Это очень серьезно. Не оборачивайтесь... У меня в машине под сидением лежит коробка с пленкой, ее надо незаметно изъять. Вам это удастся — знаменитость вне подозрения.
Ольга внимательно слушала Потоцкого, боясь взглянуть на него. Когда он замолчал, она чуть повернула голову, подняла глаза и вдруг закричала, вставая:
— Катя, вылезь из машины, я сколько раз говорила!..
В машине Потоцкого за рулем сидела старшая дочь Ольги Катя и крутила баранку. Рядом была коляска с куклами.
За машиной, прислонившись спиной к дереву, стоял сыщик и не отрываясь смотрел на автомобиль.
Неподалеку Южаков и капитан продолжали разговор.
Ольга подошла к машине.
Штатский смотрел на нее с подозрением, словно стараясь вспомнить.
— Что вы на меня так смотрите? — спросила Ольга.
— Не могу признать, — напряженно размышлял филер.
— Вы меня не узнаете? Я Вознесенская!
— Господи! — сыщик стукнул себя по лбу. — а я смотрю и думаю: она или не она?
— Она, она, — засмеялась Ольга и сказала дочери: — Вылезай из машины. Лучше пойди дай дяде конфетку.
Катя вылезла через другую дверцу, исчезла за машиной. Сыщик присел на корточки и тоже скрылся из виду.
Ольга быстро и спокойно достала спрятанную под сиденьем коробку пленки, кинула ее в коляску, посадила на нее куклу. Толкая коляску перед собой, она пошла по дорожке.
Сидящий на корточках перед Катей сыщик поднял голову:
— «Жизнь только издали красива», — сыщик подмигнул Ольге. — «За каждую слезу по капле крови». «Обманутые грезы» наизусть помню!..
— Пойдем гулять, Катюша, — сказала Ольга.
Девочка побежала к матери. Коляска тронулась. Сыщик смотрел им вслед. По дорожке, толкая перед собой коляску, уходила Ольга, рядом семенила Катя, о чем-то рассказывая. Их догнала младшая, и они пошли все втроем. Потоцкий лежал на траве, смотрел в небо и улыбался.
...Потоцкий и Ольга ехали по дороге, которая тянулась вдоль моря.
— Какой страшный этот капитан, — весело говорила Ольга. — Смотрит так, — она показала, как он смотрит, — и говорит непонятно.
— Если бы вы знали, какую вы оказали сегодня услугу! — улыбнулся Потоцкий.
— Кому?
— Мне.
— Что я сделала?
— Вы спасли пленку, которую я снимал сегодня утром.
— А если бы не спасла?
— Тогда меня могли убить.
— Ах, как это замечательно! — вскричала Ольга, всплеснув руками. — Делать искусство, за которое могут казнить или посадить в тюрьму! Господи, как бы я хотела делать такое в творчестве, за что могут убить!.. Чтобы мир, страстный и напряженный, шумел вокруг меня! Слиться с этим миром! И приносить пользу! Я хочу быть актрисой! И учителем, и полем, и деревом!
Потоцкий смеялся. Ольга подняла руки к небу и запела:
— Остановите, или я взлечу прямо отсюда.
Потоцкий затормозил и посмотрел на Ольгу, которая кружилась в вальсе. Они закружились вместе.
Выскочивший из-за угла грузовик с солдатами резко вильнул в сторону и едва не сшиб танцующую на дороге пару. Ольга и Потоцкий шарахнулись в сторону.
Солдаты что-то орали, грозили кулаками.
Пыль медленно оседала. Было тихо и пустынно, только подрагивала машина Потоцкого да негромко работал мотор.
Ольга и Потоцкий стояли, прижавшись к скале.
— У меня все вот так внутри, — сказала Ольга. Она закрыла глаза, сжала кулаки и напряглась так, что задрожала всем телом.
— Испугались?
— Нет. Мне кажется, что я освобождаюсь от чего-то тяжелого, что мне мешает и душит...
— Хотите посмотреть то, что мы снимаем? — вдруг сказал Потоцкий.
— Хочу, — тихо сказала Ольга.
— Завтра ночью будет один нелегальный просмотр. Только...
Ольга рукой прикрыла ему рот и быстро несколько раз перекрестилась.
— Как мне одеться? — шепотом спросила она.
— Да какая разница, милая! — засмеялся Потоцкий. — Я за вами заеду в час ночи.
— Я оденусь очень, очень скромно, чтобы меня не узнали, — пообещала она и тоже засмеялась.
Мимо промчался грузовик с солдатами. Они орали песни. Ольга и Потоцкий стояли друг против друга. Пыль медленно оседала.
— Ольга Николаевна, — Потоцкий взял Ольгу за плечи. — Помните, вы однажды просили меня научить вас здесь жить...
Ольга кивнула.
— Я не могу научить вас, как здесь жить. Но я знаю, что чтобы вообще русскому жить — ему нужно жить только здесь!..
Потоцкий замолчал. Ольга мгновение смотрела ему прямо в глаза, а потом крепко поцеловала его в губы. И пошла к морю.
Потоцкий изумленно смотрел ей вслед, не в силах выговорить ни слова.