счастье!
Сегодня последний съемочный день! Да... Еще ни одна фильма не давалась с таким трудом, как эта... Даже «Война и мир»...
Шампанское разлили в бокалы.
— Отметим этот день, Александр Александрович! И не грустите. Вы талантливый человек! У вас нет врагов! — сказал Южаков.
— Ту-ру-ру-ру... — пропел Калягин, глядя, как в бокале пенится шампанское.
— Что, опять я что-нибудь не то сказал?
— Эх, дорогой... В искусстве только у бездарности нет врагов... Посмотрите, сколько их у Горького, у Вахтангова, сколько их было у Чехова, наконец...
Калягин помолчал.
— Надоело быть русским, — он отпил из бокала. — А что здесь делают все время эти доблестные воины?
Подошел Фигель, наклонился.
— Это с Федотовым, как всегда... Пленку опять ищут.
— А-а-а... Дети капитана Федотова... А сам он?
— Здесь где-то и, кажется, в наборе... — тихо заметил Фигель и добавил шепотом: — Но, господа, умоляю... Нам нужно уехать... А он страшный человек, особенно последнее время... Красные прорвали фронт!
Калягин поднялся с кресла, подошел к новому оператору.
— Как дела? — спросил он.
— Последний штрих, — сладко улыбнулся тот.
Калягин пошел в сторону.
— А где Ольга? — поинтересовался Южаков.
— У себя, — ответил ассистент. — Ольга Николаевна отдыхает.
Из глубины павильона к ним на инвалидном кресле, взятом у реквизитора, выкатился капитан Федотов. За ним плелся расстроенный реквизитор. Федотов был в расстегнутом кителе, пьян и небрит. Все сразу замолчали. Капитан остановился напротив столика с шампанским. Оглядел всех присутствующих.
— Эх, господа... Как же я вас ненавижу. Кто бы это знал... — устало сказал капитан.
Никто ему не ответил. Только Фигель захихикал.
Калягин запел и пошел к декорации.
— Ну, скоро начнем? — раздраженно спросил он у ассистента.
— А это вы у меня спросите, — вмешался капитан и закричал: — Вялин!
Из глубины павильона к нему бросился какой-то человек в штатском.
— Ничего пока, ваше благородие, — сказал запыхавшийся сыщик. — Все перерыли.
Напевая, Калягин зашел за декорацию и остановился от неожиданности.
В углу на стуле совершенно прямо сидела Ольга. Заметив ее, Калягин повернулся и быстро пошел в сторону.
Реквизитор наклонился к капитану.
— Господин Федотов, мне паковаться нужно, — упрашивал он. — Освободите каталочку... Очень прошу...
— Пошел в жопу, — незлобиво ответил капитан.
— Может быть, пока ваши люди проводят досмотр, мы будем репетировать? — как можно деликатнее спросил Южаков у капитана.
— Тю-тю-тю-тю... — передразнил Южакова Федотов. — Запрыгали?.. Канин!
В темном углу павильона, обложенный чемоданами, коробками, в пальто, но в чалме и гриме, сидел Канин.
— Я! — Канин вскочил.
— Ты тоже, что ли, убийцей меня считаешь? — насмешливо спросил капитан.
— Никогда! — четко ответил тот.
— Правильно! Я санитар! Охрана среды... Очистка леса... — Он засмеялся. — Давайте, репетируйте свою дребедень. Я посмотрю.
Капитан стоял в декорации спиной ко всем. Он продолжал что-то напевать, но лицо его дрожало, он едва держался.
— Так... — наконец сказал Калягин нетвердым голосом. — Давайте... Где Ольга Николаевна?
— Она у себя, — сказал Фигель.
— Попросите ее.
— Я здесь, — в дверях появилась Ольга, спокойная, отрешенная, словно фарфоровая.
— Вы сегодня прекрасно выглядите, — сказал Калягин и попытался улыбнуться.
Ольга ничего не ответила. Она ни на кого не смотрела, словно кругом было пусто.
— Слушаю вас, Александр Александрович, — тихо сказала Ольга.
Федотов, прищурившись, молча смотрел на нее, потом застегнул крючки воротника, хотя китель был нараспашку.
— Я хочу снять эту сцену одним куском, — говорил Калягин. — Вы, Ольга Николаевна, входите отсюда, берете револьвер... Дайте револьвер!
Реквизитор, уныло стоявший за спиной капитана, подал револьвер Ольге.
— Так... — продолжал Калягин. — Вы идете вдоль стены, смотрите на портрет любимого человека...
Ольга медленно проходила мизансцену, обозначая акценты актерской игры в ней.
— Идете в ту комнату, там выстрел, и вы тихо возвращаетесь сюда, чтобы умереть перед любимым портретом...
Ольга развернулась, медленно подошла к капитану, направила на него револьвер и нажала курок. Загремели выстрелы.
Федотов метнулся в сторону. Каталка опрокинулась, солдаты попадали на пол. Канин, спросонья, закричал страшным голосом.
И все замерло. Первым нарушил тишину капитан. Медленно поднимаясь, он смеялся, оглядывался по сторонам, потом погрозил Ольге пальцем. Все оживились. Разом заговорили, задвигались, раздался смех.
— Шуточки... — сказал Южаков; он был очень бледен. — Веселая вы женщина, Ольга Николаевна... Вроде Звягинцевой... Она плеснула в глаза своему любовнику серной кислоты... Мы три съемочных дня на этом потеряли... Искали другого артиста.
Говоря это, Южаков несколько раз опасливо посмотрел на капитана.
Федотов отряхивался.
Ольга стояла посреди декорации и беззвучно плакала. И в это время во всем павильоне погас свет. Стало совершенно темно.
— В чем дело?! — закричал Южаков. — Что случилось?!
— Всем стоять на местах! Никому не шевелиться! — раздался в тишине мужской голос. — Дом окружен!
В углу павильона кто-то кашлянул. Тут же грохнул выстрел. Полыхнула вспышка.
— Сдаюсь! Яркий луч фонаря на мгновение осветил сидящего с поднятыми руками Канина. Фонарь погас.
Несколько человек быстро прошли по павильону. Двое мужчин подхватили под руки Ольгу и почти вынесли в коридор.
— Не пугайтесь, — сказал один из них и зажег фонарь.
Ольга узнала буфетчика, который ее не впустил.
— Я не мог тогда поступить иначе. Не имел права. Простите, — быстро сказал он. — Это вы потом все поймете. А теперь у нас очень мало времени. Нас всего пятеро. Где пленка Потоцкого?
— У меня в гримерной, в шляпной коробке, — чуть слышно пролепетала Ольга.
Стоявший рядом человек тут же бросился по коридору.
— Через три минуты мы должны уйти, — сказал буфетчик. — Вам тоже нельзя оставаться. Будьте здесь. Никуда не уходите.
В павильоне раздался выстрел, крики, топот. Буфетчик бросился было туда, но Ольга почти зашептала:
— Голубчик... Родненький... Не оставляйте меня одну... Я не могу больше... Миленький, пожалуйста... Я с ума схожу... — она обхватила буфетчика за шею и зарыдала.
— Стойте здесь. Федотов уйдет! — закричал буфетчик.
Он вырвался от Ольги и скрылся в темноте.
В полной мгле метались люди. Грохнул еще выстрел.
— Где он?! — закричал буфетчик.
— Здесь где-то, — ответили ему.
Кто-то выстрелил на голос. Сноп света выхватил из темноты белое лицо Южакова с округлившимися от ужаса глазами, стоящего на коленях Фигеля.
Снова выстрел — теперь уже на свет. Взвизгнул рикошет. Фонарь погас.
— Тут он!
Сразу несколько лучей метнулись по павильону. Каталка была перевернута, за нее обеими руками держался реквизитор... Канин стоял с поднятыми руками...Калягин сидел в кресле, вытянув ноги, и держал в зубах потухшую сигару... Мелькали лица, декорации... софиты...
— Здесь! — закричал кто-то.
Все четыре луча сошлись в одном месте. Обезумевший от страха Федотов пытался залезть в лежащую на полу бутафорскую колонну из фанеры, расписанную под мрамор. Сразу несколько выстрелов слились в один.
Со всех сторон к кинофабрике бежали солдаты.
Пять мужчин и Ольга выскочили на улицу.
Один из них держал в руках шляпную коробку. Они скрылись в тумане.
Из тумана навстречу им на бешеной скорости мчался трамвай.
— Стой! — крикнул буфетчик.
Но вожатый лишь прибавил скорость.
— Стой! Мерзавец! — опять закричал буфетчик и выстрелил в воздух.
Трамвай затормозил. Пассажиры бросились вон, выскочил и вожатый, но буфетчик поймал его за шиворот.
Кругом слышались выстрелы.
— Это артистка. Знаменитая, — сказал он. — Довезешь до гостиницы без остановок! Смотри мне!.. Головой ответишь!..
— Слушаюсь... — дрожа, ответил вожатый.
Он поднялся в кабину. Ольга вошла в пустой вагон, и трамвай понесся. Появилось несколько солдат. Буфетчик и его товарищи бросились в проулок.
Вагон несся но предрассветному бульвару. Вожатый обернулся к Ольге.
— Революционерка? — радостно улыбаясь, спросил он.
Ольга смотрела на него, и от страха не могла произнести ни слова.
— Не боись! Довезем в лучшем виде.
Впереди на повороте показались всадники. Увидев их, вожатый напрягся и кинулся из вагона.
— Революционерка! Держи! — кричал он, показывая на удаляющийся вагон.
Всадники поскакали следом.
Ольга металась по вагону, хотела выпрыгнуть, но испугалась, кинулась обратно. Выстрелы раздавались совсем близко.
Залп хлестнул по трамваю: скамьи, перегородки, пол — все разлеталось под пулями. Ольга кричала, металась по вагону, она в ужасе прижалась к кабине вагоновожатого и кричала.
Медленно вылетела из ствола пуля...
Ольга вздрогнула и, раскинув беспомощно руки, пошла по несущемуся вагону, дошла до середины и упала.
Ольга лежала на полу, улыбалась и не слышала больше ни выстрелов, ни криков... Вокруг еще падали осколки стекла, щепки...
Изрешеченный пулями трамвай скрылся в тумане...
Хроника.
И сразу же возникают сцены всенародного праздника. Волнующие документальные кадры, плывут над морем людских голосов знамена... Белогвардейцы разгоняют шашками демонстрантов... Митинг в паровозном депо... И снова кадры народного ликования и народного гнева...
Вспыхивает свет. Зал полон красноармейцев.
На эстраду выходит бывший буфетчик. Он в кожанке, с красным бантом, голова его перевязана.
— Товарищи, красные бойцы, — говорит он. — Капиталисты хотят скрыть от народа правду. Их искусство стремится к наживе и к обману! Но честные художники всегда стремились к правде, хотя не всегда могли достичь ее. Сейчас вы увидели пленку, которую спасла для вас от белых известная русская актриса Ольга Вознесенская. Спасая эту пленку, она погибла от вражеской нули. И сейчас, товарищи, мы покажем вам фильму с участием этой артистки. Это, товарищи, буржуазная фильма. Но если внешний облик Ольги Вознесенской удовлетворял буржуазного обывателя, то ее талант принадлежит нам. Ибо талант, товарищи, — это всегда революция!