Он состроил гримасу. Сын хозяина рассмеялся, но отец прикрикнул на него:
— Чего ты мешаешь людям, иди, скажи, чтобы подавали быстрее ужин!
В это время вошел дервиш и благословил всех. Хозяин подал ему лепешки.
— Туркмен никогда не отпускает дервиша с пустыми руками, — сказал хозяин.
— Ты дервиш? — спросил Тимур, подавая ему деньги.
— Да, — сказал дервиш.
— Мы, дервиши, живем своим благочестивым трудом, деньги мы никогда не берем. У дервиша деньги считаются грехом.
— А мы берем! — сказал второй актер и рассмеялся.
Меж тем хозяин в соседней половине за занавесом ругал жену:
— Почему не кладешь цепи куда следует? Где цепи? Немедленно найди и подай их. Почему ничего не лежит на месте, где цепи?
Потом он обратился к сыну:
— Бездельник, негодяй! Почему ты не подсыпал опиум в чай, они бы уже давно уснули. Что из тебя получится? Ты никогда не станешь настоящим мужчиной! У соседа сын младше тебя, а он уже убил двух персов и захватил пятерых в рабство. Поэтому сосед богат, а мы нищие! За двух персидских девушек, которых он продал в Бухаре, он купил десять верблюдов!
— Но ведь это не персы, это правоверные, — сказал сын.
— Молчи, бездельник! — раздосадованно сказал хозяин. — Все годятся в рабы, все!..
— Хозяин, где ужин? — послышался голос актера.
— Они требуют ужина, а могли бы спать в цепях, — сердито сказал хозяин.
Надев налицо улыбку, вошел с поклоном:
— Прошу простить. Сейчас, сейчас!
Вошел невольник в цепях с блюдом рыбы.
Сын взял у него блюдо и подал. Потом он уселся неподалеку, глядя, как гости едят. Хозяин то входил, то выходил, успевая надевать налицо улыбку, потом, выходя, опять снимал ее с лица.
— Я слышал, он ищет цепи, — сказал актер.
— Но ведь с нами дервиш, — сказал Тимур.
— Это такой народ, — сказал актер, — они продали бы в невольники самого Магомета, если бы он попал к ним в руки!
Хозяин наконец вошел, так и не найдя цепей, и сел неподалеку.
Потом подали зеленый чай, халву и сладкий кумыс. Невольник в цепях ходил и убирал.
— Хозяин, — спросил дервиш, — вы человек набожный, как же вы можете продавать своего единоверца в неволю вопреки постановлению пророка, которое гласит, что каждый мусульманин свободен?
— Кхей, — ответил хозяин хладнокровно. — Коран — книга божья, конечно, благородней человека, а все-таки ж Коран продается и покупается за несколько монет. Наше туркменское племя не ученое, но мы гордимся за наших братьев в стране Азербайджан. Там они очень учены.
Он обратился к актеру:
— У тебя музыкальный инструмент. Ты играешь и поешь?
— Да, я играю и пою за деньги и ночлег, — ответил актер.
— Спой азербайджанскую песню. Если нам, туркменам, хочется послушать что-нибудь необыкновенное, мы просим азербайджанскую песню...
При свете костра актеры поют песню. Чем больше убыстряется ритм, тем сильнее и сильнее раскачиваются туркмены, горят глаза, слышны гортанные выкрики. Тяжело дыша, они вдруг вцепились себе пальцами в кудрявые волосы и раскачиваются взад-вперед.
— Хорошие воины! — сказал Тимур. — Когда я буду правителем, у меня обязательно будут туркмены.
— Однако бедному путнику лучше с ними не встречаться! — сказал дервиш. — Надо постараться как можно быстрее покинуть эти места, чтобы не очутиться в цепях!
— Тебе и верно надо быстрее покинуть наши места, — сказал Тимур, — ты ведь итальянец или испанец. Ну, говори прямо. Как тебя зовут?
— Николо, — тихо ответил дервиш. — Я из Венеции, уже не первый раз здесь. Но я не шпион, я путешествую по Азии, потому что хочу знать здешних ученых и поэтов. Я тоже поэт и перевожу на итальянский язык Омара Хайяма и Беруни.
— Прочти что-нибудь, — сказал Тимур, — чтоб я удостоверился, что ты не врешь. Прочти сначала по-нашему, а потом по-итальянски.
Николо прочел:
Если в городе отличишься,
Станешь злобы людской мишенью.
Если в келье уединишься —
Повод к подлому подозрению.
Будь ты даже пророк Ильяс,
Будь ты даже бессмертный Хизр,
Лучше стань никому неведом,
Лучше стань невидимой тенью.
— Да, да. Тебе надо стать невидимой тенью, — сказал Тимур. — Уходи из этих мест. Я тебя не выдам, но ты можешь попасться другому, который стихов не читает. И он отрубит тебе голову. Если же ты когда-нибудь вернешься, привези мне из Венеции латинские книги, Аристотеля и других.
— Как я тебя найду?
— Ты меня найдешь, — сказал Тимур. — Когда ты вернешься, ты меня найдешь...
Пустыня под Бухарой. Колодец. Утро.
— У нас украли коней! — Крик этот разбудил Тимура, и он выбежал из шатра.
— Перед рассветом я пересчитал коней. Все были на месте. — сказал Саид. — А сейчас трех не хватает...
— Проклятый итальянец! — пробормотал Тимур. — Недаром говорят: «Ум итальянца занят у дьявола».
Подошли, сочувственно кивая, хозяева.
— Как же в путь пойдете без коней? Подождите до завтра, — сказал хозяин, — вместе пойдем.
— Нет, нам надо торопиться, — сказал Тимур. — Из-за кражи коней моя жена и сестра будут вынуждены идти пешком.
Пустыня под Бухарой. Утро.
Маленький отряд движется по барханам. Вокруг тишина и пустота. Мужчины сдут на лошадях, женщины идут пешком, держась за стремя, утирая пот.
— Погибнуть здесь легко, — шепотом говорит Тимур, — сделаем привал. Попросим в своих молитвах о безопасности.
— Еще немного, — сказал Саид, — и мы достигнем твердой равнины. Смотрите, впереди виден хребет!
— Горы, горы! — радостно закричали все.
— Слава богу, мы уже близки к цели! — сказал Тимур.
— Песка становится меньше, — сказал Саид. — Вон впереди облако пыли. Наверное, стадо!
— Это не стадо, — тревожно сказал Тимур.
Пустыня под Бухарой. Вечер.
Стало темно, послышался сильный шум. Вначале им удавалось перекликаться, но затем голоса пропали. Все заглушил шквал. Тимур и Альджан успели соскочить с лошадей, которые тоже поспешно легли. Ураган с густым шумом пронесся, постепенно затих. Когда Тимур и Альджан выбрались из-под песка, вокруг никого не было.
Пустыня под Бухарой. Утро.
— Эй! Эгей! — закричал Тимур.
Ответа не было.
— Они пошли в другую сторону, — сказал Тимур.
— У меня, кажется, лихорадка, — сказала Альджан.
Тимур идет, поддерживая в седле Альджан.
— Альджан, потерпи, скоро колодец.
— Я не могу сама сойти с седла, — говорит Альджан. — Наступил мой последний день, Тимур...
— Потерпи, потерпи! — говорит Тимур, снимая ее с лошади.
Лошади, измученные жаждой и ветром, торопливо пили. Но когда Альджан выпила, ее вырвало. Тимур тоже попытался и плюнул.
— Вода пригодна для животных, но непригодна для людей, — сказал он. — Все-таки поспим здесь, может, у колодца нас найдут пастухи.
Он обнял жену, они улеглись, утомленные, прямо на землю и быстро уснули. Проснулись они от того, что их окружили люди, говорившие певуче и мягко.
— Персы, — сказал Тимур. — Не туркмены, а персы! Мы ушли далеко в сторону, мы в Персии.
— Пить, пить! — повторила Альджан.
Подали сосуд.
— Персы, — улыбнулся Тимур и вдруг заметил, что у всех окруживших их людей на руках и ногах цепи. — Это персы- невольники, которые стерегут туркменских овец. Альджан, надо идти дальше, чтобы миновать туркменскую степь.
— Не могу, — сказала Альджан.
— Тогда придется ночевать здесь, — сказал Тимур.
Старый колодец. Ночь.
Отряд туркмен пробирался ночью, ведомый одним из невольников. Невольник показывает на спящих Тимура и Альджан. Туркмены набрасываются на Тимура и Альджан и вяжут их.
— Зачем ты это сделал? — говорит проводнику другой невольник. — Разве ты не знаешь, что такое рабство?
— Мне за это была обещана свобода, — говорит невольник. — Я хочу увидеть своих детей и свою старую мать...
Шатер Курбана.
Туркменский амир Курбан сидел на войлочной кошме и ел абрикосы, в то время как цирюльник брил ему бороду. Связанных Тимура и Альджан привели и поставили перед ним. Туркменский амир, ничего не говоря, продолжал есть. Так в молчании прошло несколько минут.
— В тюрьму, — сказал он.
Тимура и его жену поволокли и втолкнули в темную яму.
Туркменская яма-тюрьма. Рассвет.
Тимур делает зарубки камнем на стене.
— Скоро уже два месяца, как мы томимся в этой кишащей паразитами яме, — говорит Тимур.
— Солнце бывает здесь только ранним утром, — говорит Альджан. — Маленький луч ненадолго освещает край стены, я всегда жду этого момента, он длится недолго. Мне хочется хотя бы перед смертью увидеть солнце. От темноты кожа у меня стала, как киноварь. И от паразитов чешется тело.
Тимур сидит, сжав голову руками.
— Надо вырваться отсюда, говорит он. — Выбраться любой ценой. Вчера один из стражников, которому я обещал щедрую награду за помощь, не дал мне никакого ответа, но и не ругался...
Слышны шаги, в дыру просовывается голова стражника.
— Эй, что ты разболтался?
— Подумай о награде, которую я тебе обещал, — говорит Тимур, — принеси лестницу...
— Я могу принести веревку, на которой тебя повесят! — и стражник захохотал, позвал других стражников, чтобы посмеяться вместе.
— Проклятый, — говорит Тимур, отходя от дыры. — Проклятые жеватели опиума! Плуты! Паразиты! Бог задумал мир как прекрасный рай! Но мир этот попал в руки еретиков. Все прекрасные страны на свете перешли в руки еретиков, отступников или неверных: Индустан, Китай, Персия, Россия, Греция, Рим — всё, всё в руках еретиков! А наша любимая родина Туран в руках отступника Туглука и его глупого сына! Но я клянусь, Альджан, мы выберемся отсюда! Отсюда! — закричал он совсем громко, в лихорадке блестя глазами. — Из этой смрадной ямы начнется мое движение к власти над миром!..
— Эй, — просунулась в дыру голова стражника. — Если ты будешь кричать, то я пущу к тебе скорпионов.