Самарканд. Сад. Утро.
Цветущие сады Самарканда. Хусейн собрал совет.
— Ходят упорные слухи, что Джете с большим количеством воинов собираются напасть на Туран, — говорит Хусейн. — Я собрал вас, преданные мне амиры, и жду вашего решения, что делать?
— Воевать с воинами Джете без участия Тимура — немыслимая вещь, — говорит один из амиров.
— Не нужно обращаться к Тимуру, — говорит сидящий на тропе Кабул-шах. — Я ваш хан и запрещаю это делать.
— Прогоните этого дурака, — говорит Хусейн, — пусть не мешает нам. Где воспитатель? Воспитатель, уведи своего воспитанника!
— Вы не смеете так обращаться со мной! — кричит Кабул-шах. — Я ваш повелитель!
Огромный воспитатель хватает Кабул-шаха за шиворот, стаскивает с трона. Выволакивает кричащего и плачущего хана из комнаты.
— Не хочется обращаться к Тимуру, — говорит Хусейн, — но в безвыходном положении придется обратиться к нему... Я напишу ему письмо.
Карши. Дворец Тимура.
Тимур читает письмо Хусейна.
— Какой-то человек просит принять его, — говорит Саид. — Он сообщает, что приближенный Кабул-шаха.
— Это несчастный юноша, — говорит Тимур, — мне жаль его. Пусть гонец войдет. Может, он принес мне от него весть?
Входит воспитатель с мешком, кланяется.
— Хотя и назначили меня воспитателем Кабул-шаха, я всегда считал, что настоящим ханом Турана должен быть такой мудрый, храбрый воин, как амир Тимур, а не глупый, трусливый Кабул-шах. Прошу принять к себе на службу. А чтобы доказать свою преданность — вот.
Он выбрасывает из мешка голову юного Кабул-шаха.
— Только очень дурной человек мог решиться убить своего повелителя! — гневно говорит Тимур. — Такого человека следует за гнусное злодеяние наказать самым достойным образом. Схватить его!
Воины хватают и вяжут воспитателя.
— Отослать его к родственникам убитого Кабул-шаха, чтобы они отомстили злодею так, как он того заслуживает!
Воспитателя уволакивают.
— Надо послать гонца к амиру Хусейну, сообщить, что я собираюсь идти войной на Джете. Пусть амир Хусейн присоединяется там ко мне...
Балх. Дворец Хусейна. Утро.
Хусейн в гневе разрывает письмо.
Степь. Утро.
Воины Тимура преследуют бегущих монголов.
Тимур, наблюдая окончание битвы с холма, спрашивает Саида:
— А где Хусейн?
— Он и его люди так и не появились. Расположились у реки...
— Предатель, — сказал жестко Тимур.
Карши. Дворец. Спальня Тимура.
Больная Альджан лежит в постели.
— Альджан, — говорит Тимур, — зачем ты написала своему брату письмо, что я хочу убить его?
— Я ничего не писала, — слабым голосом отвечает Альджан.
— Я рад, что ты так отвечаешь! Я надеюсь, что ты говоришь правду! — говорит Тимур. — Значит, это письмо написали мои враги, чтобы навредить мне.
— Мне очень жарко, — говорит Альджан.
— Я пришлю к тебе хорошего лекаря, Альджан, — говорит Тимур.
— Тимур! — позвала Альджан. — Ты должен помириться с моим братом Хусейном.
— Нет, Альджан, ссора между мной и Хусейном не может окончиться больше примирением!
— Я люблю вас обоих, — тихо сказала Альджан. — Мне страшно за вас обоих.
— Выздоравливай, Альджан, — сказал Тимур, поцеловал ее в лоб и вышел.
Карши. Дворец Тимура. Утро.
Муса и Аль-Дарвиш перед Тимуром.
— Мы слышали, что ты собираешь воинов против Хусейна, — сказал Муса. — Мы хотим присоединиться к тебе.
— Вы должны вернуться к Хусейну, — сказал Тимур, — и убедить его, что я не желаю ему зла.
— Напрасно ты надеешься, что тебе удастся убедить Хусейна.
— Он ненавидит тебя! А то, что ты не хочешь нас принять, пожалеешь об этом!
И оба вышли.
— Я им не доверяю, — сказал Тимур, — они могут изменить в бою в решающий момент. Лучше иметь врагов, чем изменников!
— Не хочу тебя огорчить, — сказал Саид, — но Аббас и Джугай, твой родственник, тоже бежали к Хусейну, они летают взад и вперед, как птицы.
— Такое происходит потому, что нет твердой власти, особенно теперь, когда воины Джете ушли в свои края. Но что бы ни происходило, будем готовы к походу на Самарканд, — сказал Тимур.
Самарканд. Улицы. Вечер.
Тимур вступает в Самарканд. Его приветствует народ.
— Так бы они приветствовали и Хусейна, — тихо говорит Тимур Саиду. — Когда нет твердой власти, народ подобен развратной женщине.
Самарканд. Дворец. Вечер.
Саид докладывает Тимуру.
— На первом переходе к Самарканду от нас бежали Сулейман и Чадарти, они присоединились к Хусейну, от Хусейна, наоборот, бежали и присоединились к нам Аль-Дарвиш, Бухари, Аль-Буг.
— Все бегут, — усмехнулся Тимур. — Если бы я сам перебежал и возглавил их, как Хусейн, а Хусейн перебежал бы и возглавил мои войска, никто бы этого не заметил... — Он засмеялся. — Вот была бы хорошая шутка!
Входят гонцы и подают Тимуру письмо.
Тимур читает и закрывает лицо руками. Сидит так долго молча.
— Что-нибудь нехорошее? — спрашивает Саид.
Тимур открывает руки от залитого слезами лица.
— Моя жена Альджан, сестра Хусейна, скончалась.
Он опять закрывает лицо руками.
— Хусейн уже знает о смерти своей сестры? — спрашивает он у гонца.
— Да, — отвечает голец. — Он тоже очень огорчен.
— Со смертью моей жены прекращается родство наше с Хусейном, — говорит Тимур. — У меня не осталось ничего к нему, кроме вражды и ненависти...
Карши. Дворец Тимура. Утро.
Тимур завтракает с тремя юношами, сыновьями убитых бадахшанских амиров.
— Лишившись в детстве отцов, вы выросли в прекрасных, красивых, сильных юношей, которым уже жениться пора, — говорит Тимур.
— Мы не думаем о радостях жизни, — сказал старший из юношей, — пока не убьем убийцу наших отцов.
— Я хочу только одного, — горячо сказал младший из юношей. — Я готов погибнуть, если мне суждено, но только после того, как убью преступника, лишившего нас отцов.
— Ислам допускает справедливую месть, — говорит Тимур. — Конечно, это личное дело каждого. И я не могу давать вам советы...
— Но что вы будете делать, если мы убьем Хусейна?
— Что делать? Я пойду утешать его вдову, — сказал Тимур, — а вас поздравлю с окончанием доброго дела...
Лагерь Тимура. Ночь. Сон.
Стоянка. Спит Тимур. Хусейн на серебряном блюде приносит меч Тимуру. Клинок его весь облеплен мухами.
— Вся власть, которая принадлежит Хусейну, перейдет к тебе, — слышен голос. — Скоро ему власть не понадобится!
Тимур просыпается...
Холмы Бадахшана. Утро.
Местность у Бадахшана. Тимур и Хусейн слезают с коней и обнимаются. Вокруг стоят муллы. Они благословляют примирение.
— С тех пор как мы решили помириться, я чувствую себя совершенно свободно и хорошо, — говорит Хусейн. — Чувствуешь ли ты себя так же хорошо?
— Бедствия родины, угнетаемой другими, мешают мне пользоваться свободой и чувствовать себя хорошо, — говорит Тимур.
— Эти сыновья бадахшанских амиров пошли дорогой своих отцов. Их должна постигнуть та же участь, — сказал Хусейн.
— Ты хочешь, чтобы я помог тебе казнить сыновей, как ты казнил отцов? — спросил Тимур.
— Наказывать врагов смертью, — сказал Хусейн, — святое дело. Тем самым спасаешь от смерти себя. Ведь ты тоже боишься смерти и наказываешь своих врагов?
— Тот, кто хочет поднять над миром знамя ислама, не должен бояться смерти. Он должен остерегаться ее, чтобы не погибнуть прежде, чем осуществит свой замысел.
— Ты все еще не забыл свою тщеславную выдумку. Все еще мечтаешь нарушить договор, записанный между нашими предками на отдельном листе? По договору тебе предназначена совсем другая судьба.
— Судьба подчиняется богу. Что бог задумал на небе, то свершится, — сказал Тимур.
— Мне показалось, что в твоих словах угроза, — сказал Хусейн. — Ты опять угрожаешь мне?
— Нет, я просто напоминаю тебе указание Корана, которое учит уклоняться от дурного, — сказал Тимур.
— Я никогда не желал овладеть чужим имуществом, не думал о богатстве, не завидовал богатым, — сказал Хусейн. — Все, что ты, Тимур, творишь, — лицемерие и ложь. Ты мечтаешь о власти! Ты хочешь всех превзойти! И превратить всех в рабов!
— Нет, Хусейн, — кротко ответил Тимур, — я только хочу высоко поднять над вселенной знамя ислама. Я знаю, что правая вера и великая власть рождены как бы из одного чрева. Только та власть сильна, которая основана на правой вере и честности.
— Ты воображаешь, что никогда не явишься перед богом и не понесешь наказания! — говорит Хусейн. — Ты, как Эблис, дьявол, надулся гордостью и стал в числе неблагодарных! Худшее, что есть в мире, — это неблагодарность! Вспомни, кто ты был? Ты был маленький человек. Мой дед, амир Казган благодетельствовал тебе, дал тебе в жены мою бедную сестру, дал тебе богатство. А мне говорили, что это ты организовал его убийство, чтобы захватить власть. Я не хотел этому верить, но теперь я понимаю, что эго правда. Ты хочешь коварством и хитростью захватить власть над нашей страной, чтобы потом залить кровью весь мир. Ты был бедняком и умрешь бедняком. А я родился богатым и умру богатым.
— Может, я и умру бедняком, — сказал Тимур, — но я никогда не умру из-за жадности, как погибнешь ты...
Стрела, пущенная из кустарника, попала Амиру Хусейну в грудь. Стоявшие в стороне муллы испуганно отшатнулись.
— Клятвопреступник! — захрипел Хусейн. — Это ты! Ты организовал засаду!
— Нет, — спокойно сказал Тимур, — это не я. Ты гибнешь не из-за меня. Ты гибнешь из-за своей жадности. Поучительна твоя судьба.
— Проклятье! — захрипел Хусейн. — Мои проклятья останутся на тебе до дня воздаяния...
Последним усилием он выхватил нож и шагнул к Тимуру.
Вторая стрела, пущенная из кустарника, попала Хусейну в живот.
— Зачем ты безо всякой причины казнил трех бадахшанских амиров? — укоризненно, тихо сказал Тимур. — Теперь сыновья убитых амиров убили тебя самого.