— Мне не нужен лекарь, — сказал Тимур. — Мне нужны тишина и уединение. Я собираюсь в путь, но ветер мне пока не благоприятствует.
Он встал, сделал несколько шагов и упал.
Летний дворец. Терраса. Утро.
Тимур лежал на простой постели, застланной козьими мехами.
Была весна. Вокруг цвели деревья. Ксения подала ему в кувшине теплого молока с сахаром и медом.
Он выпил, вытер губы и бороду.
Ксения внесла мальчика, уцелевшего во время резни в Персии.
— Ата! — сказал мальчик Тимуру и улыбнулся.
— Я полюбила его, как родного сына, — сказала Ксения и поцеловала мальчика.
— Мама! — сказал он Ксении, прижавшись к ее груди.
— Ангелочек! — погладил Тимур мальчика по голове. — Будет ли мне прощение от Аллаха?
— Молись, милый, — сказала Ксения. — Бог для всех один.
Дворец Тимура. Ночь. Сон.
Тимур спит, спокойно дыша. Он видит себя отдыхающим в роскошном саду. Там растут всевозможные великолепные цветы, различные фруктовые деревья, посреди сада протекает большая река, слух ласкают нежные звуки музыки.
Проснувшись, Тимур еще некоторое время улыбается. Входит Ксения и подает кувшин молока.
— Я видел очень хороший сон, — говорит Тимур. — Значит, я буду прощен за все нехорошие дела. Порадуйся со мной, Ксения!
Он хочет ее обнять, но она отстраняется и отворачивается, вытирая слезы.
— Что с тобой? — спрашивает Тимур. — Отчего ты не радуешься вместе со мной?
— Умер мальчик, — говорит Ксения. — Он отравлен теми, кто боится, что ты слишком любишь его и, когда он вырастет, ему дадут слишком много власти.
Тимур темнеет лицом, его начинает трясти.
— Ангел добра покинул меня, — говорит он. — Что ж, враги могут отнять у меня и мою любовь, но им не отнять моей ненависти!
Входит Саид, кланяется.
— Великий эмир, министры, вельможи и прочие знатные люди собрались в тронном зале и спрашивают о вашем здоровье. Придете ли вы?
— Передай, что я совершенно здоров, — говорит Тимур. — Я приду.
Тимур встает, начинает одеваться, глядя в зеркало, с потемневшим лицом, сурово сжатыми губами. Надевает на себя плащ, говорит:
— Надевая царский плащ, я тем самым отказываюсь от покоя, который вкушают на лоне бездействия.
Сад при дворце в Самарканде. Утро.
Роскошный сад при дворце Тимура. Высоко бьет фонтан, а на дне фонтана цветные яблоки. Гости толпятся в ожидании приема. Среди них много иностранцев. И среди иностранцев — Николо.
— Когда вы приехали? — спрашивает у него испанский посол.
— Два дня назад, — говорит Николо. — Я рад, что эмир согласился сразу принять меня. У нас в Венеции проявляют большой интерес к эмиру.
— Но эмир, судя но всему, проявляет не слишком большой интерес к Венеции, — говорит испанский посол. — Я жду уже шесть дней, а вот китайский посол ждет десять дней после своего приезда. Чем важнее для Тимура посол, тем больше времени он ждет.
Китайский посол вежливо улыбается, кивает головой.
— Мы, китайцы, всегда умеем ждать: десять дней, десять лет, десять тысяч лет... Враги наши нетерпеливы, а мы умеем ждать и размышлять. — Он засмеялся. — Тот, кто заставляет слишком долго ждать, сам теряет радость. Я привез великому эмиру весть, что принцесса Каньё согласна стать его женой.
Вошел слуга и объявил имя Николо.
— Первыми Тимур принимает незначительных лиц, — сказал испанский посол.
Николо приблизился к трону и хотел поцеловать Тимуру руку, но один из приближенных оттолкнул его.
— У нас не принято целовать руку важным лицам, — сказал он и показал глазами вниз.
Николо опустился на землю и поцеловал Тимуру ногу.
— Твое лицо оставило меня равнодушным, — сказал Тимур, — но твой затылок показался мне знакомым. Обычно по затылкам узнают воров, когда они удирают с краденым. Ты никогда ничего не крал? Подумай! Подумай! Не торопись с ответом.
Николо посмотрел на него.
— Это вы? — пробормотал он.
— Это я! Тот, у которого ты в пустыне украл коня. А посягательство в пустыне на коня и воду означает посягательство на жизнь.
— Если бы я не украл у вас коня, великий эмир, меня бы уже не было в живых! А я надеюсь вам пригодиться как переводчик латинских книг.
— Этого френги надо убить! — сказал Саид. — Все они шпионы и отравители. Они привозят в наши края всевозможные предметы, усыпанные ядовитой алмазной пылью.
— Я привез только книги, — сказал Николо и вынул несколько книг, которые были у него в сумке. — Это философ Платон, это — Аристотель, это — Сократ.
— Несмотря на твои дурные наклонности, я решил проявить к тебе милость, — сказал Тимур, разглядывая книги, которые ему с поклоном подал Николо. — Иди к казначею, пусть он выдаст тебе содержание как переводчику. А остальное уже зависит от тебя. Но помни, твоя вина записана за тобой, как должок при игре в карты.
Загородный сад и дворец под Самаркандом. Вечер.
Свадьба Тимура с китайской принцессой Каньё. Песни, танцы, дорогие столы. Каньё была в шелковом платье светлых тонов, с длинным хвостом, который держали пятнадцать девушек. На голове была высокая чалма из ткани, вышитой золотом, с большими жемчугами и множеством рубинов. Наверху был маленький золотой венец с драгоценностями и жемчугами, который заканчивался диадемой, украшенной огромными рубинами. Еще выше были длинные белые перья, которые свисали вниз, почти до глаз.
Вся знать и вельможи рядами стояли и осыпали Тимура и Каньё дождем драгоценностей, жемчуга, золота, серебра.
Виночерпий поднес Тимуру и Каньё на золотом подносе золотые бокалы с вином.
Николо наблюдал за всем этим из толпы придворных.
Эмир доволен, что какой-то придворный льстец, выйдя, произнес:
— Великий эмир налил рубины вина на изумруды полей!
— Тысячи лет! Тысячи лет! Счастья вам, великий эмир!
— Ты довольна, Каньё? — тихо спросил Тимур.
— Я верю судьбе, — ответила Каньё. — Главное — с каким иероглифом связана судьба. А ты, мой господин, доволен своим счастьем?
— Счастье, как сказал поэт, — ответил Тимур, — лестница: чем выше поднимаешься, тем больше страдаешь при падении.
— Тысяча лет! Тысяча лет счастья! — слышалось с улицы.
Свадебный кортеж двинулся по улице.
— По случаю свадьбы эмира всем жителям велено показать наиболее красивые результаты своего мастерства! — сказал Николо его спутник.
Жители стояли по краям дороги с дорогими коврами, посудой, изготовленной ими обувью, одеждой. Тут же кипели котлы с пловом, тут же были балаганы, играли трубы.
— Триста девушек сопровождают невесту эмира, — шепнул спутник Николо.
Кортеж направился к мечети. Там был сооружен помост, и на помосте сидел сухой, бородатый человек.
Все затихли, ожидая, что будет говорить этот человек.
— Это святой, ученый и уважаемый старик, — шепнул Николо спутник. — Он получил разрешение из Мекки читать народу «Касыду шариф» — «Священные стихи».
Служители, почтительно сгибаясь, поставили перед стариком чашу с водой. Старик начал читать напевные стихотворения, раскачиваясь. Окончив, он плюнул в чашу. Служители почтительно забрали чашу, поставили новую. Человек опять начал читать и, окончив, опять плюнул в чашу. Служитель опять забрал чашу и поставил новую. Потом он плюет в рот кричащим младенцам.
— Это слюна, пропитанная святостью слов, — почтительно сказал Николо его спутник. — Она продается потом как священное лекарство.
— Кто же может получить это лекарство? — спросил Николо.
— Тот, кто больше заплатит, — ответил спутник.
— Мой господин, — сказала Каньё Тимуру, со скрытой с трудом брезгливостью глядя на всю процедуру. — Я устала, я хочу спать. Я привыкла перед сном читать китайские стихи, они меня успокаивают.
— Тебе придется привыкнуть к нашим обычаям, — ответил Тимур — Мы уважаем священные стихи и мысли священных толкователей. Рано утром, например, я отправляюсь на могилу шейха Ясави, где мне будут гадать перед походом.
Мечеть Ясави.
В мечети — знамена и гробницы хазрета Ясави.
Тимур у гробницы.
— Святой хазрет правоверных Ясави!
Я приступаю к завоеванию мира — ради распространения веры ислама. Я прошу погадать мне здесь, у чудотворного гроба, — говорит он гадальщику, — желаю узнать наперед, осуществится ли мое намерение.
— Если во время войны тебе будет грозить опасность, — говорит гадальщик, — стоит тебе поднять глаза к небу, отчитать одно тайное четверостишие, и успех всего дела будет обеспечен.
Он что-то шепчет на ухо Тимуру.
Слышится гром боевых барабанов, звуки труб.
Тимур шевелит губами, уставившись в небо...
Поселение в степи. Утро.
Гром барабанов и боевая музыка звучат на фоне движущихся масс конницы Тимура, топчущих, рубящих все на своем пути. Пыль оседает. Сражение заканчивается. Воиы Тимура сгоняют пленных в толпы.
Тимур молится в переносной розово-голубой мечети. Тут же неподалеку расположились казначеи с халатами.
Воины вереницей подъезжают к казначеям. У каждого к хвосту лошади привязаны женщины и дети, а к седлу — большой мешок. Каждый воин слезает с лошади с поклоном, дарит пленных Тимуру. А затем развязывает мешок, берет его за два угла, и к ногам казначеев и их помощников высыпаются головы, с бородами и без них. Приемщик пересчитывает головы и, в зависимости от количества, вручает халат.
Изредка вспыхивают ссоры.
— Ты что мне подсовываешь? — кричит казначей, вытащив из кучи женскую голову и выбрасывая ее в сторону. — Мы не принимаем женские головы!
— Мужчины кончились! — говорит воин.
Слуги сталкивают ногами принятые головы в одно место. Иногда у молодых слуг это переходит в веселую игру. Они начинают пинать головы, как мяч, перекидывая друг другу. Так что Саиду даже пришлось ударить одного распоясавшегося слугу плетью.
Окончив молиться, Тимур вышел из мечети и в сопровождении свиты начал обозревать происходящее.