Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы — страница 7 из 15

4. Социально-экономическое положение рабочих в первые месяцы революции

Факт произошедшей в октябре 1917 г. революции сказался на положении рабочих России самым непосредственным образом. Особенно ощутимо выиграли они в плане повышения своего социального статуса. Большевики провозгласили рабочих «классом-гегемоном», господствующим классом, со всеми вытекающими из этого последствиями в политической, экономической и социальной сферах. Из «эксплуатируемой массы» рабочие в одночасье «превратились» в «хозяев страны», «социальную базу» и «опору» нового режима. Советы, в прошлом «классовые организации рабочих», сделались теперь органами государственной власти. Профсоюзы, фабзавкомы, контрольные комиссии и другие рабочие организации на какое-то время получили административные права у себя на предприятиях. С победой революции перед рабочими открылись невиданные прежде перспективы социального роста, приобщения к высочайшим культурным и духовным ценностям, забрезжила надежда достойной и благополучной жизни. Однако от начертанных на знамёнах политических партий лозунгов до реальных свершений, от самых заманчивых возможностей до их практической реализации, как правило, лежит дистанция огромного размера, и послереволюционная действительность далеко не всегда соответствовала тем завышенным ожиданиям, которые возлагали на неё рабочие – рядовые участники и просто современники переломных событий тех месяцев.

Второй, октябрьский, этап русской революции, более радикальный и глубокий, вырос как своеобразное увенчание острейшего кризиса, охватившего летом-осенью 1917 г. все стороны жизни российского общества. Не в последнюю очередь негативные явления проявлялись в экономической сфере. Мировая война, совершенно не отвечавшая национальным и геополитическим интересам России, уже в 1915 г. привела к перенапряжению всего народного хозяйства страны. Но если при императорской власти худо-бедно удавалось сохранять экономику на плаву, невзирая на рост оппозиционного движения и поражения на фронте, то Временному правительству эта задача оказалась не по плечу. Как отмечает современный исследователь Р. А. Белоусов, если Временное правительство получило от царского режима деформированную, но в целом ещё жизнеспособную экономику, то новой большевистской власти после нескольких месяцев господства либералов досталось совсем иное наследство: А. Ф. Керенский умудрился в сжатые сроки расстроить важнейшие звенья российской экономики. Тем самым «стартовые экономические условия» второго этапа революции были ощутимо хуже, нежели в феврале⁸⁴.

В октябре 1917 г. хозяйственная жизнь страны окончательно оказалась в упадке. В промышленности сокращение производства по сравнению с уровнем предшествующего года составляло около 40%. Особенно ощутимые потери понесли важнейшие отрасли промышленности, связанные с обороной и в которых было сосредоточено наибольшее число рабочих. Выпуск железа и стали за рекордно короткое время упал с 246,5 млн пудов до 155,5 млн пудов, выплавка чугуна – с 282,9 млн пудов до 190,5 млн пудов, производственная мощность доменных печей в 1917 г. использовалась лишь на 54%. Стремясь сохранить прибыль, владельцы предприятий шли на их закрытие и массовые локауты, что вело к увеличению безработицы. В Петрограде к октябрю закрылось 50 заводов⁸⁵. По сводкам «Торгово-промышленной газеты», во Владимирской губернии были закрыты или остановили работу 10 крупных предприятий и финансовых групп. В Костромской губернии за воротами предприятий оказалось 10 000 рабочих⁸⁶. В промышленном поясе вокруг Москвы остановились фабрика Тимашева, Вознесенская и Покровская мануфактуры, другие предприятия. В результате закрытия одной только Богородско-Глуховской фабрики безработными сделались сразу 11 400 человек⁸⁷. В самой Москве по причине отсутствия заказов было рассчитано около тысячи рабочих и служащих завода Износкова⁸⁸, получили извещение об увольнении рабочие Цинделевской мануфактуры, многих других предприятий.

К осени 1917 г. повсеместно нарастали неизбежные спутники хозяйственной разрухи – инфляция, дороговизна, голод, особенно больно бившие по рабочим⁸⁹. По подсчетам П. В. Волобуева в марте инфляция составила 6,4%, в апреле 13,4%, в мае – 18,4%, а в июне уже 28%⁹⁰. Цены на промышленную продукцию первой

необходимости (материя, обувь, дрова, мыло, керосин и пр.) увеличились на 1109%⁹¹. Быстро дорожало и продовольствие, особенно хлеб. В Москве цены на него повысились в июле на 21%, а в августе на 17% и ещё на 14% – в сентябре⁹². По данным журнала «Продовольствие и снабжение», за несколько месяцев с момента Февральской революции фунт чёрного хлеба подорожал с 3 % коп. до 14, селёдка с 3-6 коп. поднялась в цене до 50 коп., мясо с 19, в крайнем случае 22 коп. – почти до рубля⁹³.

В свете сказанного, трудно не согласиться с Р. А. Белоусовым, отмечавшим, что Октябрьская революция стала, в первую очередь, проявлением поражения бездарной политики самого Временного правительства, и уже на этом фоне – победой большевиков⁹⁴. Вполне естественно, что большевики не могли моментально превратить доставшуюся им разорённой, с разрушенной социально-экономической структурой Россию в процветающую, стабильную индустриальную державу. Не решалась в одночасье и проблема взаимоотношений власти и общества⁹⁵. Отчётливо проявившаяся уже в последние месяцы существования царизма и прогрессировавшая весь период существования Временного правительства инерция разрушения сохранилась и даже усилилась, что не удивительно. Новому советскому руководству многое предстояло начинать буквально с нуля. Во-первых, если государственный аппарат, чиновничество встретили Февральскую революцию как свою собственную, активно поддержали её, то по отношению к большевистскому Октябрю их позиция была кардинально иной. Во-вторых, к Октябрю общество подошло уже расколотым, прежнего национального единения первых недель после свержения самодержавия не наблюдалось и в помине, что стало естественным результатом рассмотренных выше сложных социальных процессов, в частности разрушения и без того незрелых механизмов социального партнёрства. В силу постоянно растущей классовой неприязни большевикам надеяться на взаимопонимание с торгово-промышленными кругами не приходилось. Подобно государственным служащим и буржуазии враждебную к Октябрю позицию заняли и многие промежуточные общественные силы. Не приходилось рассчитывать, к примеру, большевикам на поддержку аппарата кооперации, а также продовольственных органов, где сильны были позиции умеренных социалистов⁹⁶.

После того как эйфория, вызванная обещаниями и заверениями победивших в октябре 1917 г. большевиков начала рассеиваться, стала открываться неприглядная картина дальнейшего падения производства и ухудшения снабжения городов хлебом. «Промышленность умирала, – описывает ситуацию в Петрограде рабочий Трубочного завода, видный профсоюзный деятель, правый меньшевик, впоследствии оказавшийся в эмиграции Г. Б. Струмилло. – Закрывался не только наш завод. Шёл расчёт и в ряде других заводов»⁹⁷. Похожая картина упадка наблюдалась и во всех остальных промышленных центрах страны. Разговор о последствиях экономического кризиса состоялся, например, на проходившей в июне 1918 г. Уфимской городской конференции фабзавкомов, контрольно-распределительных комиссий, профсоюзов и советов рабочего контроля. На ней делегаты с тревогой отмечали – всё больше заводов, мастерских и прочих промышленных заведений края было вынуждено сворачивать свою деятельность или вовсе прекращать её⁹⁸. По данным фабзавкомов Москвы здесь также наблюдались кризисные явления. На многих предприятиях, изготовлявших важную для страны продукцию, выпуск продукции пошёл на спад. Немалая часть заводов и фабрик оказалась закрыта, другие готовились к закрытию⁹⁹.

Остановилось большое количество предприятий и в других городах страны, что очень чётко зафиксировала проводившаяся во второй половине 1918 г. промышленная и профессиональная перепись. Её сведения не всегда полны и достоверны вследствие трудностей учёта, возникших из-за начавшейся Гражданской войны, но картина в целом ими отображена достаточно объективно¹⁰⁰.

Таблица 1

Данные о действующих и закрытых предприятиях на 31 августа 1918 г. по главным отраслям промышленности

Результат происходившего был налицо. По подсчётам советских статистических органов, весьма неполным и приблизительным, как признавали сами работники ЦСУ, по отношению к 1917 г. основные показатели народного хозяйства страны в 1918 г. составили: продукция цензовой промышленности – 48%; транспортные перевозки – 33%; объём внешней торговли – 20%; посевные площади – 96%; заготовки хлеба -14%. В наибольшей мере падение производства сказывалось на тяжёлой промышленности, что видно из следующей диаграммы¹⁰¹:

Диаграмма 1.

Изменение основных идикаторов тяжёлой промышленности. 1913 г. = 100%

Трудности в тяжёлой промышленности возникли преимущественно из-за необходимости перевода её на мирные рельсы после выхода России из мировой войны. Временный подъём во второй половине 1918 г. переживают только те предприятия, которые производили оружие, что было мотивировано начавшейся Гражданской войной. Что же касается такого важного показателя, как производство чёрных металлов, то по сравнению с дооктябрьским периодом происходит его дальнейшее сокращение, которое может быть отражено в следующей таблице¹⁰²:

Таблица 2

Производство чёрных металлов в 1917-1918 гг., тыс. т

Неблагополучие металлургии не в последнюю очередь вытекало из того упадка, которое переживали добывающие отрасли. В частности, происходит чувствительное сокращение добычи топлива, в том числе угля.

Продолжала ухудшаться экономическая конъюнктура и в лёгкой промышленности, но здесь ситуация складывалась менее драматично, её удельный вес в общем объёме промышленного производства в 1918 г. по сравнению с 1917 г. даже несколько повысился: по числу занятых с 41 до 49 %, а по выпускаемой продукции с 47 до 62 %¹⁰³. Но отмеченный рост относительных показателей не должен вводить в заблуждение, так как он стал возможен только на удручающем фоне катастрофы в металлургии.

В целом, по данным ЦС ФЗК, общая динамика угасания промышленности в те месяцы выглядела следующим образом¹⁰⁴:

Таблица 3

Основные показатели развития промышленности в 1917-1918 гг.

Разложение промышленности стимулировало процессы распада в самой рабочей среде. Прежде всего обращает на себя внимание стремительное сокращение занятых индустриальным трудом. Этот процесс начался ещё в период существования Временного правительства, прервав наметившуюся в годы войны тенденцию на некоторое увеличение числа рабочих¹⁰⁵. Вместе с тем после октября 1917 г. процесс «депролетаризации» усугубился. Согласно подсчётам отечественных историков за год существования большевистского режима количество промышленных рабочих сократилось примерно на миллион, с 3,5 до 2,5 млн человек¹⁰⁶.

Особенно сильно пострадали крупные промышленные центры, прежде всего обслуживавшие потребности обороны. В Петрограде на 1 января 1918 г. было занято 379 227 рабочих, к 1 июля их численность составляла 40% от этого уровня, а к 1 июля – едва дотягивала до 30%. В октябре 1918 г. численность петроградских рабочих несколько стабилизировалась, составив 122 400 человек¹⁰⁷. Известный советский экономист, а в тот период руководитель отдела статистики Петроградского областного комиссариата труда С. Г. Струмилин следующим образом подводил итог произошедшего: «За полтора года в Петроградской губернии было выброшено на улицу круглым счётом не менее 300 тысяч фабрично-заводских рабочих»¹⁰⁸.

А вот как выглядит динамика обвала на уровне отдельных предприятий: на Путиловском заводе в начале 1918 г. трудилось 22 789 человек, в начале следующего года – уже 11 003; на Трубочном заводе за тот же период численность занятых упала с 18 383 до 1922 человек; на Обуховском заводе – с 11 084 до 3540 человек. Та же картина наблюдалась и в других промышленных центрах. Так, в Твери на вагоностроительном заводе в августе 1917 г. работало ЗОН рабочих, а ровно через год – в августе 1918 г. их осталось всего 1643. На Ижевском заводе в сентябре 1917 г. было 34,6 тыс., а в мае 1918 г. – 26,7 тыс. рабочих, на Боткинском заводе в 1917 г. начитывалось около 7 тыс., а в 1918 уже немногим более 6 тыс. рабочих и т.д.¹⁰⁹.

Отметим, что падение численности занятых наёмных работников было характерно не только для крупных предприятий тяжёлой промышленности. В меньших масштабах, но столь же распространено это явления было на предприятиях всех отраслей, независимо от их размеров и форм собственности, как это видно по материалам Петрограда. Так, на текстильной Лебедевской мануфактуре в 1917 г. трудилось 998, а к апрелю 1918 г. -860 рабочих; на Невской бумагопрядильной мануфактуре за тот же период число занятых сократилось с 2056 до 1707 человек; на шерстопрядильной фабрике Рихарда – с 152 до 11; на механической военно-обмундировочной мастерской «Гармсен» – с 108 до 34; на коробочной мастерской Ф. Година – с 71 до 19; на фабрике по выделке книг «Кирхнер Отто» – с 986 до 199; на картузной фабрике «Торнатор» – с 55 до 43; в типографии «Брокгауз и Ефрон» – с 131 до 59; в типографии Военного комиссариата -с 335 до 5 человек; в типографии «Новая Россия» – с 57 до 32; на Охтинском лесопильном заводе Э. Г. Бранта – со 158 до 124; на мебельно-строительной фабрике Волковысского – со 130 до 54; на Трувеллеровском лесопильном столярно-ящичном заводе «Громов и Кº» – с 289 до 226; на мебельно-столярной фабрике Мальцера – с 228 до 86; на фабрике роялей К. М. Шредера – с 225 до 30; на Государственном фарфоровом заводе – с 463 до 230; на кожевенном заводе Н. М. Брусницына – с391до171;на обувной фабрике «Скороход» – с 4909 до 4820; в сапожной мастерской Л. А. Донского – с 40 до 20; на первой российской мануфактуре изделий из искусственной кожи «Трезор» – с 676 до 271; на конфетно-шоколадной фабрике «Блигкен и Робинсон» – с 352 до 265; на сахарно-рафинадном заводе Кенига – с 967 до 45; на петроградском маслобойном заводе «Астра» – с158 до 85; на табачной фабрике «Богданов А. Н. и Кº» – с 1899 до 1669; на фабрике красок «Бергер и Вирт» – с 44 до 31; на Городском главном газовом заводе – с 550 до 512 человек и т.д.¹¹⁰.

За годы империалистической войны и революции изменения происходили не только в численности рабочего класса, но также и в его «качественных» характеристиках. Прирост рабочего класса в годы войны в основном осуществлялся не за счёт кадровых рабочих, а за счёт привлекаемых из деревни крестьян, представителей средних городских слоёв, многие из которых элементарно пытались спрятаться на оборонных заводах от призыва в действующую армию и отправки на фронт¹¹¹. «Со времени войны, – отмечал по этому поводу В. И. Ленин, – фабрично-заводские рабочие в России стали гораздо менее пролетарскими по составу, чем прежде, ибо во время войны поступали на заводы те, кто хотел уклониться от военной службы»¹¹². То же самое явление отмечалось и Ю. О. Мартовым в его знаменитом эссе, своеобразном политическом завещании «Мировой большевизм»: «Рабочая масса качественно изменилась. Старые, наиболее классово воспитанные кадры её провели 4 года на фронте… – подчёркивал он. – В производство на их место в течение войны были введены миллионы новых рабочих из разорённых ремесленников и иных «маленьких людей», из сельских пролетариев, из женщин рабочего класса»¹¹³. Не менее пренебрежительно отзывался о пришедших во время войны на завод рабочих ещё один оппонент Ленина – Г. Б. Струмилло. Зная ситуацию в рабочей среде накануне революции не понаслышке, он авторитетно вспоминал: «На нашем языке эти рабочие назывались «военными трофеями». Кого только здесь не было! Мелкие торговцы, маклера, дворники, извозчики, ремесленники, крестьяне… Вся эта масса была загнана на завод войною. Конечно, завод был им не по нутру. Они только и мечтали вернуться к прерванным войной своим занятиям»¹¹⁴.

Как отмечают современные исследователи, общая деградация промышленности и транспорта, нестабильность пролетарских рядов, ликвидация или сокращение крупных производств, «разжижение» рабочего класса в значительной степени разрушали «те внутренние «пружины», которые и определяют лицо класса, его облик»¹¹⁵. Стремительно идут процессы разрушения трудовой этики, следствием чего становится стремительный рост иждивенчества. Отдельные проявления наметившихся сдвигов отмечались современниками ещё в период существования Временного правительства, не способного ни понять, ни преодолеть их. Но особый размах ничем не прикрытого потребительства происходит уже потом, при большевиках. Как отмечал в феврале 1918 г. председатель Уфимского Совета М. А. Плотников, советские органы были завалены жалобами не от частных владельцев, а от профсоюзов и фабзавкомов на халатное отношение «несознательных» рабочих к своей работе. «Эта тёмная масса ещё до сих пор, – подчёркивал он, – озабочена только одним, как можно больше получать жалование»¹¹⁶. О том же несколько позже писал выдающийся отечественный учёный-металлург В. Е. Грум-Гржимайло. Вспоминая события революции и послереволюционного времени, он отмечал: «Наша революция, как всякая революция, в своей сущности была пугачёвщиной: «грабь награбленное», «мы больше не рабы, чтобы работать». Вот два исходный положения революции, которым свято верил народ». «Крестьян одумался скорее всего… – подчёркивал учёный, – хуже дело идёт с заводским народом, пролетариатом, как говорят сейчас». По мнению Грум-Гржимайло, за время революции рабочие совершенно отвыкли трудиться. Рабочие «много говорят о труде», все заборы в Советской России разукрашены изречениями, что «труд победит всё», но фактически заводской люд больше старался не преуспеть в работе, а «слодырничать, изловчиться и получить средства к жизни не за работу, а за лодырничество»¹¹⁷.

Характерным проявлением начавшейся моральной деградации в рабочей среде могут считаться события на Трубочном заводе, воссозданные до мельчайших подробностей в записках Струмилло. Поощряя откровенно уравнительные настроения среди рабочих завода, большевики ещё до своего прихода к власти подстрекали массу неквалифицированных рабочих, которых на Трубочном заводе насчитывалось примерно две трети, требовать такую же заработную плату, какую получали опытные мастера. Рабочие запомнили эти призывы и, когда большевики оказались во главе государства, предъявили это требование новым властям. Большевики вынуждены были выплатить колоссальную сумму денег. Причём пришлось не только сравнять размер текущей заработной платы, но и выдать всю разницу зарплат с мая по октябрь. Экономически такой шаг был ничем не мотивирован и наносил большой урон казне¹¹⁸. Ситуация, складывавшаяся на Трубочном заводе, в определённом смысле «образцово-показательна». Похожим образом действовала рабочая масса, к примеру, на Петроградском металлическом заводе, где чернорабочие 2 декабря 1917 г также предъявили «явно рваческие», по определению советской историографии, требования немедленно уплатить им по 12 руб. в день в расчёте с 5 июля 1917 г. По утверждению советских историков, причиной такого поведения была деятельность среди невежественных слоёв рабочих, пришедших на заводы в годы войны, со стороны контрреволюционных, читай – меньшевистско-эсеровских элементов¹¹⁹. Однако в действительности, не отрицая отдельные случаи пропагандистских выступлений право-социалистической оппозиции, приходится признать, что большевики попались в ловушку, которую сами же готовили для своих предшественников. Скорее, при оценке имевшей место ситуации, права не прежняя историография, а современный историк С. В. Яров, полагающий, что большевикам в этот момент пришлось столкнуться не столько с контрреволюционными настроениями, сколько с проявлениями стихийного большевизма масс. Но если прежде большевикам удавалось использовать его в своих интересах, то теперь он оказался направлен остриём против них самих¹²⁰.

Негативные явления распада народных традиций совестливого отношения к труду находили своё непосредственное выражение в падении дисциплины труда. Эта проблема также досталась большевикам от Временного правительства, но после Октября проблема борьбы за трудовую дисциплину быстро становится одной из центральных для выживания нового режима¹²¹. По сравнению со временем после Февральской революции, в первые месяцы существования Советского государства негативные явления в этой сфере усилились. Обстановка тех дней хорошо передана в воспоминаниях Струмилло на примере Трубочного завода. Поразившая предприятие агония открывала взгляду удручающее зрелище. Покидавшие цеха люди, ещё вчера «сознательные рабочие», прихватывали всё, что «плохо лежало»: части станков, инструменты, материал, срезали части приводных ремней, – словом, любую мало-мальски пригодную в личном хозяйстве вещь. Часть мастеровых и рабочих, понимавших, что гибель завода – это также их гибель, поскольку они лишаются всех средств существования, пыталась как-то организовать сопротивление разгрому. Но слушать увещевания никто настроен не был¹²². Среди проявлений недисциплинированности рабочих лидирующее положение продолжали занимать прогулы. По данным, собранным ЦК профсоюза металлистов в начале 1918 г., они составляли: 31% в Сормове, 42% в Мытищах, 50% в Коломне, в то время как в 1916 г. тот же показатель составлял в среднем всего 8 процентов¹²³. В кожевенной, деревообделывающей, текстильной промышленности были широко распространены кражи¹²⁴. О серьёзных масштабах воровства на текстильных предприятиях вынуждена была писать даже центральная большевистская пресса¹²⁵. Неблагополучно в этом отношении складывалась ситуация также на предприятиях пищевой промышленности. Хищения были широко распространены также в табачной промышленности. Не редкостью кражи были и там, где, по убеждению большевиков и прочих социалистов, концентрировались наиболее сознательные пролетарии – на металлургических и оружейных заводах¹²⁶. Широко распространены были случаи захватов рабочими предприятий, распродажи ими заводского имущества и готовой продукции с целью перераспределения вырученных средств между собой¹²⁷. Как писал в те дни М. С. Ольминский, многие рабочие мыслили простыми категориями: «поскорей бы урвать побольше и куда-нибудь уйти»¹²⁸.

Подрывали трудовую дисциплину и явления несколько иного рода. Прежняя советская историография справедливо, но подчас преувеличенно выискивала позитивные перемены в массовой психологии и поведении рабочих, вызванные революцией¹²⁹. Но происходили трудно обратимые перемены и совсем иного рода. На протяжении нескольких месяцев от февраля к октябрю 1917 г. заводские цеха словно превратились в рабочие клубы, где шли нескончаемой чередой собрания, конференции, проводились митинги. Многие проблемы, в том числе связанные с повышением своего материального достатка, рабочие привыкали решать, не форсируя трудовые усилия, а митинговым напором, настолько уверовав в естественность такого положения вещей, что когда министр труда Временного правительства М. И. Скобелев попытался ограничить хотя бы деятельность в рабочее время фабрично-заводских комитетов, как мы помним, это вызвало настоящий шквал протестов со стороны рабочих. Находясь в оппозиции, большевики всячески поощряли рост «политизации» рабочих (за которой не так редко скрывалось элементарное нежелание работать).

После Октября если что-то и меняется, то совсем не в сторону стабилизации. Официальная пропаганда внушала рабочим мысль об их «классовой исключительности», твердила им, что теперь они – «победители», «новые хозяева страны». И рабочие охотно верили официальной пропаганде, увлекаемые потоком советских декретов и «правденских передовиц»¹³⁰. Вместе с тем складывавшаяся ситуация таила в себе для нового революционного режима немало опасностей. Очевидцы пишут о весьма превратном «понимании» многими рабочими себя в качестве «хозяев» своих предприятий. Даже в советской историографии происходившее нашло определённое отражение, получив название «митинговщины». Н. К. Крупская вспоминала: «Революция сбросила десятников, подмастерьев, вечно понукавших рабочих, ругавших их, дававших зуботычины. И рад был рабочий, что никто его не понукает, что, когда он устал, может он посидеть, покурить. В первое время заводские организации очень легко отпускали рабочих с фабрики на разные собрания. Помню такой случай. Пришла ко мне раз в Наркомпрос работница за какими-то справками, разговорились. Я ее спрашиваю, в какой она смене работает. Думала, в ночной, потому и могла прийти в Наркомпрос днем. «У нас никто сегодня не работает. Вчера общее собрание было, у всех дел домашних много накопилось. Ну и проголосовали не работать сегодня. Что же, мы теперь хозяева». Теперь, когда 18 лет спустя рассказываешь это товарищам, им этот факт кажется мало правдоподобным, не характерным. А между тем для начала 1918 г. этот факт был характерен»¹³¹. Ещё более впечатляющую картину, царившую в то время, рисовал Струмилло. На приютившем его Трубочном заводе, как и на многих предприятиях города, в цехах целыми днями шли митинги. С утра до вечера все говорили и слушали тех, кто говорит, аплодируя оратору, выступавшему в данную минуту, забыв о предыдущем ораторе и одинаково хлопая и одобряя всех, кто готов был подстраиваться под настроения толпы. А настроение толпы было «рви, где можно и что можно», – иронично пишет Струмилло и добавляет: «и это в головах рабочих казалось повальным». Администрация Трубочного уже давно устранилась от происходящего на заводе, технический персонал также ни во что не вмешивался, чувствуя себя растерянным и неспособным повлиять на массу. «Да и кто бы их послушался? – задаёт риторический вопрос Струмилло. – В лучшем случае не обратили бы внимания, а то и обругали бы корниловцем и контрреволюционером»¹³².

Тесно связан с проблемой дисциплины на рабочем месте был вопрос качества и производительности труда. Один из руководителей экономической политики большевиков А. Ломов признавал, что ноябрь-декабрь 1917 г., а также начало 1918 г. были отмечены «значительным падением производительности труда»¹³³. Так, ощутимо по сравнению с дореволюционным временем упало производство винтовок на Ижевском заводе, в то время как на Сестрорецком заводе оно и вовсе прекратилось¹³⁴. В отдельные периоды 1918 г. снижалась производительность труда в главных железнодорожных мастерских Николаевской железной дороги¹³⁵. Пережив краткий период подъёма, к марту 1918 г. производительность труда снизилась на Охтинских пороховых заводах¹³⁶. С горечью отмечали падение производительности труда на своём предприятии рабочие Семянни-ковского завода¹³⁷. Определённое падение производительности труда наблюдалось в летние месяцы 1918 г. на заводе Новый Лесснер, в июне-августе того же года уменьшается производство продукции в связи с падением производительности труда на Сампсониевской мануфактуре. Отмечались тенденции снижения производительности труда на Ликинской мануфактуре. Приходится признать, что подобного рода явления носили не эпизодичный, а всеобщий характер. В целом по стране падение производительности труда началось ещё после Февральской революции, как и другие негативные моменты развития промышленности усилившись после Октября. Так, в 1917 г. производительность труда в промышленности составляла 67% от уровня 1913 г., а в 1918 г – 34%. Валовая продукция на одного рабочего в год в 1917 г. равнялась 1482,1 довоенных рубля, ав1918г. – уже 917,3, что составляло 61,9% от уровня 1917 г. По отдельным отраслям производства к 1918 г. картина падения индивидуальной производительности рабочих может быть показана следующим образом¹³⁸:

Таблица 4

Выработка на одного рабочего в день (в рублях 1913 г.) за 1913-1918 гг.

Характерно, что сами рабочие хорошо понимали, чем в конечном итоге для них может обернуться собственная расхлябанность и безответственность. Так, на конференции фабрично-заводских комитетов Москвы было признано, что падение производительности вызывает сокращение производства, а следовательно, следующим этапом будет закрытие предприятий¹³⁹. Получался замкнутый круг -всеобщее разложение народного хозяйства, кризис промышленности напрямую вели к разложению рабочего класса, снижению ответственности рабочих, а также ухудшению показателей их работы, в первую очередь – производительности труда. С другой стороны, процессы, протекавшие в рабочей среде, не позволяли ставить задачи восстановления промышленности, расширения производства. Временное правительство заблудилось в лабиринте этих проблем, так и не сумев подобрать ключи к их разрешению. Не просто приходилось и советским властям. К этим двум проблемам добавлялась ещё и третья – материальный уровень рабочих. Его падение также было неизбежным следствием всеобщей разрухи и деградации промышленности. Падала выработка, естественно, сокращались возможности владельцев предприятий и государства поддерживать рабочих. Вместе с тем, не имея материальной заинтересованности, только на голом «революционном энтузиазме» рабочие не могли решать серьёзные производственные задачи, сочувственно относиться к разговорам о трудовой самодисциплине¹⁴⁰. По мере развития кризисных явлений в народном хозяйстве вопрос о жизненном уровне рабочих становится политическим.

Поддержав в Октябре большевиков, рабочие ждали от них эффективных мер, способных закрыть все волновавшие простых людей вопросы, по возможности – немедленно. И, действительно, первое время после установления Советской власти происходит некоторое улучшение жизненного уровня рабочих, прежде всего за счёт экстренных мероприятий победившего революционного режима. Важным фактором, обеспечивавшим рост благосостояния рабочих в эти месяцы, выступали изменения в области оплаты труда. Так, по сообщению прессы, к весне 1918 г. средний заработок рабочих на некоторых предприятиях Урала достигал 300 рублей¹⁴¹, тогда как прожиточный минимум составлял здесь 200 рублей¹⁴². Поднимались заработки, а также социальные выплаты рабочим и в других промышленных центрах страны, что стало одним из направлений политики новых властей¹⁴³. Рост оплаты труда рабочих мог происходить и опосредованно, например, за счёт отмены отчисления с заработков на содержание местных Советов, как это произошло в случае Белорецкого Совета рабочих депутатов после перехода его под контроль большевиков: все расходы на его содержание были переложены на буржуазию, которая обкладывалась специальной контрибуцией¹⁴⁴. Отчисляли предприниматели средства и на содержание других пролетарских организаций, в том числе органов рабочего контроля, как это осуществлялось, например, на Инзерских заводах¹⁴⁵.

И всё же сохранявшаяся динамика упадка не могла позволить государству, пусть даже самому «революционному» и «пролетарскому», предотвратить негативное воздействие кризиса на материальное положение наёмных работников, благополучие которых полностью зиждилось на состоянии отечественной промышленности и транспорта. В первую очередь сокращение производства, закрытие предприятий, так же как это наблюдалось при Вмененном правительстве, вело к росту безработицы. Советские власти прилагали немало усилий по её предотвращению или хотя бы смягчению возможных негативных последствий. Так, на Урале уже в январе 1918 г.

при рабочей секции Уфимского Совета была образована комиссия по борьбе с безработицей. Кроме этого создавался специальный фонд для помощи безработным, формировавшийся преимущественно за счёт обложения торговцев и домовладельцев, а также добровольных отчислений рабочих и служащих. В целях обеспечения большей занятости при снижении рабочего дня вводилась трёхсменка¹⁴⁶. Аналогичные меры принимались в Смоленске, Нижнем Новгороде, Москве. Много делалось для помощи безработным в Петрограде. Так, 12 апреля 1917 г. СНК ассигновал дополнительные 100 млн рублей для преодоление безработицы в прежней советской столице. Ещё 6 млн рублей изыскал Петросовет. Для оптимизации учёта безработных и помощи им в поисках работы увеличивалось количество бирж труда. Если при Временном правительстве летом 1917 г. в России действовало всего 2 биржи труда, то в ноябре – 32, в декабре -45, в январе 1918 г. – 67, в марте – 89, а в мае – уже 110¹⁴⁷.

Однако масштабы разрушения промышленности были столь велики, а рост безработицы в связи с этим столь стремителен, что предпринимаемых мер было явно недостаточно. Точных данных на этот счёт не существует. Разные органы, занимавшиеся учётом безработных и борьбой с безработицей, называли разные цифры. Так, московские профсоюзы исчисляли количество потерявших работу в 20 тыс. человек, районный экономический комитет – в 30 тыс., а Московский комиссариат труда называл цифру в 40 тыс. Оппозиционная пресса в те дни писала: «Ясно одно, безработица грозит принять невиданные ещё размеры, превратиться в народное бедствие. Демобилизованная армия и возврат военнопленных вернули и вернут ещё стране миллионы свободных рук. А навстречу этой волне поднимается другая: десятки и сотни тысяч рабочих, выбрасываемых с фабрик и заводов, прекращающих производство. Под двойным ударом Брестского мира и социалистических опытов большевистской власти промышленность наша умирает, а вместе с тем рабочий класс обречён на тяжёлую безысходную участь безработного»¹⁴⁸.

Несмотря на противоречивость имеющихся в распоряжении историков данных, можно представить общую картину возникшей перед страной проблемы. Наркомат труда, обобщив информацию, полученную от 73 бирж труда, определял количество безработных в первые несколько месяцев 1918 г. вЗ05 614 человек¹⁴⁹. По данным оппозиции, весной 1918 г. насчитывалось примерно 310 000-324 000 безработных¹⁵⁰. Понятно, что уровень безработицы зависел от множества различных причин и разнился по регионам. Вот как выглядело распределение безработных по различным регионам, согласно данным меньшевистских изданий¹⁵¹:

Таблица 5

Количество безработных по регионам России в апреле 1918 г.

Уровень безработицы различался не только по отдельным районам, но и по отраслям производства, меняясь с течением времени в зависимости от состояния рынка труда, как это отражено в следующей таблицей¹⁵²:

Таблица 6

Динамика рынка труда по различным профессиональным группам в 1918 г.

Как можно предположить, наиболее остро стоял вопрос с поиском нового места работы вплоть до середины лета 1918 г., иными словами, до принятия декрета от 28 июня о развёрнутой национализации крупной промышленности. Потом начинается медленный процесс нормализации положения с безработицей. Но состояние экономики в эти и последующие месяцы было столь плачевным, что даже сохранение работы не гарантировало рабочим минимального достатка. По свидетельствам, которые обобщил Д. Ю. Далии, заработная плата к середине 1918 г. «стояла довольно низко»¹⁵³. Для ЦПР ситуация усложнялась другим обстоятельством – расценки здесь разнились не только в зависимости от отрасли, но и города, в котором находилось конкретное предприятие, что в ряде случаев вызывало конкуренцию между самими рабочими. Выше всего расценки были, понятно, в Москве – более 15 рублей в день, а уже в Московской области средняя дневная оплата составляла всего 11 рублей 73 копейки. Наиболее плохо труд оплачивался в Калужской и Владимирской губерниях – соответственно 9 руб. 76 коп. и 9 руб. 59 коп. в день¹⁵⁴. Как отмечалось в циркулярном письме Союза металлистов Тулы, «ввиду непрекращающегося обесценивания денег и продолжающегося вырастания цен на предметы первой необходимости реальная заработная плата отстаёт от с каждым днём возрастающих цен»¹⁵⁵.

К весне 1918 г. становится всё более и более осязаемой угроза голода. Особенно болезненная ситуация складывалась в Питере. Дезорганизация транспорта и саботаж продовольственного аппарата привели к частым перебоям в снабжении продовольствием. Например, 31 октября в Петроград было доставлено только три вагона с продовольствием и фуражом, 1 ноября – шесть, тогда как для удовлетворения потребностей города ежедневно требовалось 28 вагонов. Вспоминая события тех дней, С. Г. Струмилин писал: «Картофельная шелуха, кофейная гуща и тому подобные «деликатесы» переделываются в лепёшки и идут в пищу; рыба, например селёдки, вобла и т.п., перемалывается с головой и костями и вся целиком идёт в дело. Вообще ни гнилая картошка, ни порченное мясо, ни протухшая колбаса не выбрасываются. Всё идёт в пищу». По его подсчётам, при дневной норме для работника физического труда в 3600 калорий, а при минимальной в 2700 калорий, к началу лета по продовольственным карточкам давали продуктов, содержание калорий в которых еле дотягивало до 740, то есть 26-27% от нормы¹⁵⁶. Продовольственный кризис усугублялся в силу того, что большинство питерских рабочих имели гораздо меньшую связь с землёй и не могли рассчитывать на переход в деревню. «Начался голод, – делится своими переживаниями тех дней ещё один очевидец. – Всё трудней и трудней становилось получать продукты, а на советскую восьмушку жить было невозможно. Да и что это был за хлеб? По остроумному определению одного товарища – съешь в полминуты, а потом дела на целый день – декреты из зубов таскать. Работу получить нельзя, а в деревню уехать некуда, ибо у многих никакой деревни и не было, а делать что-то нужно было… И потянулся наш брат по матушке-России. Куда только не забросила судьба питерского рабочего, этот некогда цвет и руководящий элемент рабочего движения»¹⁵⁷.

Но неблагополучно с продовольствием дела обстояли и в других регионах страны. Хронически недополучала хлеба Москва. Наряды на заготовку и доставку хлеба в город выполнялись с большим напряжением усилий и на очень низком уровне. Вот цифры, которыми в середине 1918 г. оппозиция могла пользоваться как настоящим информационным оружием против бессильного снабдить продовольствием в достаточном объёме даже столицу большевистского режима:

Таблица 7

Погрузка хлебов для Московской области в % к наряду

Как видно из приведённой таблицы, наиболее плохо выполнялись наряды по снабжению Москвы хлебом в декабре 1917 г., а также в январе 1918 г. В дальнейшем обстановка несколько нормализовалась, но оставалась критической, и это несмотря на то, что с прекращением войны общий план заготовок по стране сократился с 60-65 млн пудов в месяц до 30—35 млн пудов, и, следовательно, можно было бы ждать, что степень его выполнения существенно возрастёт. Но этого так и не произошло¹⁵⁸.

Особенно обострилась в целом по стране ситуация с продовольствием весной 1918 г., когда продовольственные ресурсы центральных губерний иссякли, а богатые хлебом восточные и южные районы оказались под властью интервентов и контрреволюции. В докладе Наркомпрода 9 мая 1918 г. констатировалось, что большая часть запасов товарного хлеба урожая 1917 г. находилась за пределами Советской Республики, в центральных земледельческих районах находилось лишь 52 млн пудов, или 6% товарного хлеба. Немногим лучше обстояло дело с урожаем 1918 г.: в пяти производящих губерниях Советской России хлебных излишков насчитывалось около 113 млн, чего не могло хватить даже для полуголодного существования. Положение с продовольствием немедленно сказалось на жизни рабочих. В октябре и ноябре 1917 г. в Иваново-Вознесенском и Кинешемском районах выдавалось по 10 фунтов хлеба на едока, а в декабре – по четыре. В весенние месяцы отсюда по линии Наркомпрода сообщали, что выдача пайка производится из расчета два, максимум три фунта на едока в месяц, но даже при такой норме хлеб неделями не выдавался. Из текстильного края в Центр летели телеграммы, содержание которых было подобно приговору: «Хлеба нет. Население голодает»¹⁵⁹.

В среднем в марте-апреле 1918 г. в ЦПР потребление калорий в пище на одного взрослого члена рабочей семьи в дневном рационе было ниже на 1571 калорию, чем у рабочих производящих губерний¹⁶⁰, но даже на благополучном Урале поступь революции в продовольственном вопросе становится всё более и более отчётливой. Уже в конце 1917 г. Уфимский губпродкомитет сигнализировал, что в губернии ощущается недостаток хлеба и неравномерность его распределения¹⁶¹. Нехватка хлеба и других продуктов питания вызвала лавинообразный рост цен. Так, в Вятке после известия о падении Временного правительства фунт хлеба в вольной продаже ежедневно дорожал на 3-5 коп., достигнув цены 65-70 коп. Молоко подорожало на полтора рубля за четверть и стало недоступным для многих рабочих. Цена масла поднялась до 5,5 руб., десяток яиц стал стоить 2,2 руб., кочан капусты – около рубля. Весной 1918 г. фунт хлеба продавался уже по рублю, а то и по полтора, десяток яиц стоил 4,5 руб. Хлебный паёк снизился теперь до 0,5 фунта в день на человека, но для того, чтобы быть уверенным в его получении, приходилось вставать в очередь, знаменитые «хлебные хвосты» тех лет, затемно, за несколько часов до открытия лавок. Примерно также развивалась ситуация и в других городах Урала. Так, в Перми цены на ржаную муку летом 1917 г. составляли 9 руб. за пуд, а в декабре равнялись уже 17,5-19 руб., в Екатеринбурге в то же время пуд пшеничной муки стоил 21 руб. Государство уже не справлялось с регулированием и насыщением хлебного рынка, было бессильно снабдить население нужным количеством продуктов. Например, в Ирбите уже в декабре 1917 г. продовольственная управа выдавала вместо положенных 25 фунтов хлеба лишь 8 фунтов¹⁶². Кризис снабжения продовольствием был одной из центральных тем на 2-м областном съезде по управлению национализированными предприятиями Урала 14-22 мая 1918 г. Выступая на нём, делегат от Богословского горнозаводского округа следующим образом обрисовал сложившуюся у них ситуацию: «Мяса, крупы и картофеля в округе совершенно нет …острота продовольственного кризиса дошла до того, что пришлось перемалывать на муку овес, обрекая таким образом на голодную смерть лошадей округа, и этим овсяным хлебом, похожим более на навоз, чем на хлеб, так как за неимением на местной мельнице специальных обдирочных машин мука получается перемешанной с остью и шелухой, – население питалось в продолжение двух последних месяцев»¹⁶³. На некоторых заводах запасов хлеба к этому времени оставалось ровно столько, чтобы прокормить рабочих в течение двух недель¹⁶⁴. Заведующий отделом продовольствия городского и горнозаводского населения отдела снабжения при Уфимском губсовете в марте 1918 г. признавался: «Мы не сможем дать хлеба пролетарскому населению в достаточном количестве», и добавлял, что с «предстоящей распутицей необеспеченному населению угрожает голод»¹⁶⁵.

5. Деятельность фабзавкомов в новых условиях

Первые недели стали для послеоктябрьского режима временем наиболее полного проявления всех форм рабочего самоуправления и их поддержки со стороны большевистского государства. Особенно широкое развитие в первые месяцы после Октября получили фабрично-заводские комитеты, как наиболее приближенные к трудовым коллективам¹⁶⁶.

Прежде всего продолжается образование фабзавкомов на тех предприятиях, на которых до Октября они отсутствовали, как это происходит, в частности, на Крапивенском кожевенном заводе Тульской губернии, на Тульской сельхозфабрике бр. Головиных, а также на некоторых других предприятиях Тулы, Костромы, других городов¹⁶⁷. Весьма показательно сообщение Костромского совета рабочего контроля Совету народных комиссаров, показывающее заинтересованность в поддержке этих процессов со стороны местных органов революционной власти. В нём, в частности, говорилось: «Непосредственно по изданию декрета о рабочем контроле в Костроме совет профсоюзов с согласия Совета рабочих и крестьянских депутатов немедленно приступил к организации и практическому осуществлению контроля на местах. В течение 1-2 недель был создан центральный орган – Совет рабочего контроля и на местах в каждом торговом, кооперативном и промышленном предприятии, во всех фабриках и заводах организованы контрольные комиссии из рабочих и служащих… Со стороны предпринимателей сопротивление не предвидится»¹⁶⁸.

Наиболее распространённым направлением работы и для уже существовавших фабзавкомов, и для вновь возникающих оставалась снабженческая деятельность.

Проблема эта решалась, в частности, Центральным заводским комитетом Тульского патронного завода. На его заседании 18 марта 1918 г. обсуждались частые перебои с нефтью и углём. Отмечалось, что если с нефтью, несмотря на «расстройство транспорта», вопрос решить можно, то «что касается угля, то дело обстоит ещё хуже», так как «Гражданская война окончательно подорвала доставку угля». Ситуация усугубилась начавшейся на заводе конверсией¹⁶⁹. Те же вопросы стояли и перед рабочим комитетом другого тульского гиганта – Оружейного завода. На заседании 17 апреля 1918 г. Центральный заводской комитет завода рассматривает отчет своего представителя Осташева о его поездке в Саратов за нефтью. Посланная в Саратов прежняя делегация рабочих вернулась ни с чем – нефть, заготовленная для завода, оказалась реквизированной. Осташев настаивал на создании в Саратове специального представительства от завкома, чтобы контролировать снабжение нефтью, что и было постановлено сделать¹⁷⁰. Несколько позже, 1 июля 1918 г., ЦЗК ТОЗ обсуждалась проблема острой нехватки стали.

Было выяснено, что на Ижевском заводе имеется её излишек, после принятых мер угрозу остановки вновь удалось снять¹⁷¹.

Часто снабженческая деятельность становилась предметом сотрудничества между различными фабзавкомами. Так, фабзавком Шуйско-Тезинской мануфактуры 26 января 1918 г. постановил удовлетворить «запрос об отпуске пряжи комитету фабрики Л. П. Важнова»¹⁷². Следующим уровнем сотрудничества становится обсуждение вопросов снабжения городскими и районными конференциями фабзавкомов. Остро стоял вопрос о снабжении предприятий топливом на II майской конференции органов рабочего самоуправления Костромы. На ней факты недостатка сырья и примеры успешного решения фабзавкомами топливно-сырьевой проблемы подвергались всестороннему анализу и обсуждению¹⁷³. В центре внимания снабженческая деятельность оказалась на VI делегатском собрании фабзавкомов Иваново-Кинешемской области. Оно проходило с 25 по 27 августа 1918 г. и собрало 367 человек с правом решающего и 7 с правом совещательного голоса. Центральным на совещании стал доклад председателя губсовнархоза С. К. Климохина о состоянии дел с основным для области видом сырья – хлопком. Положение было настолько тяжёлым, что докладчик предложил сконцентрировать усилия лишь на сохранении наиболее жизнеспособных предприятий, поскольку всё равно «спасти всю промышленность невозможно» ¹⁷⁴.

Фабзавкомам приходилось брать на себя заботу не только о снабжении сырьём, но и о его качестве. Так, на совещании завкома Московского металлического завода в последних числах ноября 1917 г. в докладе о «состоянии материалов на заводе» указывалось, что «тульский … чугун не соответствует … назначениям». Было решено откомандировать в Тулу за качественным чугуном члена завкома Скачкова. Взял под свой контроль качество поступающего на фабрику сырья и фабком прядильного предприятия товарищества Ясюнинских Иваново-Кинешемской области¹⁷⁵.

Под контролем рабочих комитетов оставалось также продовольственное снабжение. Рабочий комитет фабрики Севрюгова Иваново-Кинешемской области для обеспечения рабочих продуктами питания установил прямые контакты с крестьянством. Фабзавком Шуйско-Тезинской мануфактуры с той же целью принял решение об отпуске рабочих с предприятия на самостоятельную уборку хлебов. Решали продовольственный вопрос и фабзавкомы фабрик т-ва Полушина и других предприятий¹⁷⁶.

Контроль над снабжением предприятий служил важной школой для рабочих, позволял осваивать основы управленческой деятельности, приобретать навыки руководства предприятием в целом, поскольку нередко заставлял выходить на общие вопросы управления производством. Так, когда на заводе «Динамо» сложилась критическая ситуация и обеспечить завод топливом и сырьём в полном объёме уже не представлялось возможным, завком решился на радикальные меры. Учитывая позицию рабочих завода и по согласованию с государственными организациями, фабзавком приступил к проработке мер по проведению производственной реконструкции. Шаг этот был достаточно ответственным, поскольку речь могла зайти о сокращении и даже о полном прекращении производства¹⁷⁷.

Постепенное овладение навыками управления в условиях кризиса рыночных инфраструктур демонстрировал завком Московского металлического завода. Проверка, проведённая комиссией продажи, выявила на заводе излишек металла в 30 тыс. тонн. В то же время завод испытывал острый недостаток в финансах. 2 декабря 1917 г. этот вопрос пришлось выносить на общее собрание рабочих. После обсуждения было поручено завкому реализовать имеющиеся излишки, «с наказом продать только пролетарским организациям». Успехи в снабженческой деятельности уже 7 числа того же месяца позволили завкому завода Гужона обратиться в Военно-революционный комитет Москвы с просьбой назначить на предприятие новое правление, в котором бы половину мест получили рабочие. Подобные факты красноречиво говорят о важной роли этой формы деятельности для становления органов рабочего самоуправления и после Октября¹⁷⁸.

Ещё одним участком деятельности фабзавкомов оставалась борьба за поддержание производства и производительности труда, как это имело место на Куваевской мануфактуре, а также на фабрике Морокина, где фабком ведал вопросами ремонта оборудования и переходом на выпуск новых тканей на целом ряде других предприятий¹⁷⁹. С воззванием сохранить производство обратился к цеховым рабочим комитетам своего предприятия ЦЗК Тульского оружейного завода. В нём говорилось: «В интересах цеховых комитетов, как рабочих организаций, первым по важности должен стоять вопрос оставить предприятие работающим и ни в коем случае не допускать то или иное предприятие к закрытию. К тому же в заводском комитете имеется телеграмма, в которой ясно указано, что если производительность на заводе поднята не будет, то Оружейный завод может быть закрыт»¹⁸⁰. Благодаря активной позиции фабзавкома, на фабрике Каретникова к январю 1918 г. удалось не только сохранить производство, но и добиться его расширения. Старался «всеми силами и средствами поддержать и поставить на должную высоту» работу своего предприятия фабзавком фабрики А. Каретникова, о чём не без гордости им сообщалось в одном из писем в правительственные органы. По признанию экспертов, деятельность фабзавкома фабрики действительно увеличила интенсивность труда и способствовала выживанию предприятия¹⁸¹.

Необходимость поддерживать производительность труда напрямую выводила фабзавкомы на проблему квалификации работающих на предприятии. На августовском делегатском собрании иваново-вознесенских фабзавкомов было принято решение «провести разгрузку фабрик от пришлых элементов и зажиточного крестьянства». Очистить предприятие от деревенских элементов, которые и так могут прокормиться на земле, было решено на Тульском патронном заводе. Под руководством Союза металлистов вёл работу по «разгрузке» завком Тульского оружейного завода. В декабре 1917 г. эти меры были закреплены в решениях Тульского совета ФЗК, предпринимавшего все возможные меры, чтобы не допустить чрезмерной безработицы и голода. В его рекомендациях предприятиям города было так и записано: «уволить крестьян, которые могут жить за счет земли», а заодно и «торговцев, поступивших на завод во время войны»¹⁸².

Бедственное состояние фабрик и заводов заставляло ФЗК налаживалась деятельность по поддержанию чистоты, порядка и гигиенических норм на рабочих местах. На Шуйской фабрике Посылина рабочие постоянно болели из-за разбитых окон. Им пришлось обратиться в фабком. Их ходатайство было рассмотрено 7 ноября 1917 года. Комитет постановил удовлетворить претензии рабочих и мастеровых и довести до администрации, «чтобы она постаралась распорядиться вставить окна в заводских рамах в кратчайший срок, иначе невозможно работать, ибо страшный холод и сквозняк». На Тульском оружейном заводе 6 августа 1918 г. разбиралась другая проблема, – рабочие одного из цехов жаловались, что пропало освещение, а электромонтер не исправляет провод, и работу приходится заканчивать преждевременно¹⁸³. Чуть раньше, 2 августа, ЦЗК ТОЗ пришлось решать вопросы противопожарной безопасности¹⁸⁴. Если пожары предотвратить не удавалось, фабзавкомы организовывали их тушение, как это случилось 5 августа на Пулеметном заводе Тулы¹⁸⁵.

В поле деятельности фабзавкомов оставалась не только производственная, но и бытовая сторона жизни рабочих. Среди причин, заставлявших органы рабочего самоуправления подключаться к решению чисто бытовых проблем, на первом месте сохранялось бедственное положение рабочих, ставившее перед ними необходимость сообща выстраивать коллективные стратегии выживания в условиях острого кризиса. Отвечая на запросы рабочих, на Тульском оружейном заводе, Иваново-Вознесенской ткацкой мануфактуре, а также на некоторых других предприятиях региона на первом месте оставалось регулирование фабзавкомами заработной платы¹⁸⁶. На Судаковском заводе фабком добивался одинаковых со всеми рабочими прав оплаты труда для бондарей, а также замены должностей, временно занимаемых военнопленными, русскими рабочими для сокращения безработицы в металлопромышленном крае¹⁸⁷. Фабричные комитеты ряда тульских предприятий решали вопросы оплаты надомного труда. Те же вопросы рассматривали и руководящие структуры фабзавкомовского движения¹⁸⁸.

Среди прочих задач социально-бытового характера фабзавкомы продолжали заниматься больничным обеспечением рабочих, как это было на Оружейном тульском заводе. В их ведении находились социальное страхование и социальное призрение. Фабзавкомы обеспечивали рабочих жильём. Продолжали вмешиваться они и в регулирование рынка труда, что видно по активности в этой области рабочего комитета патронного завода Тулы, льноткацкой фабрики А. И. Сорокина в Иваново-Вознесенске и некоторых других предприятий¹⁸⁹.

Рассматривали фабзавкомы и вопросы культуры и досуга рабочих. Регулярно проблемы просвещения и досуга рабочих обсуждались фабзавкомом Судаковского завода. Первостепенное значение культурно-просветительской работе придавал завком завода Гужона. Курировал органы образования при предприятии рабочий комитет Тульского сахарорафинадного завода, обратившийся к Главсахару с ходатайством о покупке учебников за счет культурно-просветительской комиссии и ассигновании на эти цели 7000 рублей. Часто фабзавкомы организовывали курсы, лекции и другие подобные мероприятия собственными силами. Так, культурно-просветительская комиссия Судаковского завода обратилась к рабочим предприятия с просьбой оповестить всех «неграмотных рабочих» об открытии специальных курсов. На занятия могли ходить как работающие на заводе, так и члены их семей¹⁹⁰.

После Октября ЦС ФЗК разослал на места анкету, целью которой было выяснить направленность культурно-просветительной работы фабзавкомов. В конце февраля 1918 г. было получено несколько ответов. Удалось выяснить, что многие рабочие комитеты позаботились создать на своих предприятиях библиотеки для рабочих. Так, в библиотеке завода «Быстроход» имелось около 200 книг, в библиотеке на Петроградском вагоностроительном заводе имелось около 800 книг, а библиотеке Государственного фарфорового и стекольного завода – более 3 тыс. книг. Книги для заводских библиотек закупались на деньги рабочих комитетов или самих рабочих. На некоторых предприятиях вопросы культурно-просветительской работы решались комплексно. На Петроградском вагоностроительном заводе, к примеру, помимо библиотеки существовал любительский театр с режиссёром-профессионалом. Любительские рабочие театры были и на некоторых других заводах, таких, как завод «Скороход». Культурно-просветительская деятельность находилась в центре внимания не только на крупных, но даже на сравнительно небольших предприятиях. Так, на заводе Растеряева, на котором работало всего 43 человека, действовала культурно-просветительная комиссия, был организован клуб, занимавший отдельную комнату, и библиотека, располагавшая 100 экземплярами книг¹⁹¹.

То внимание, которое фабзавкомы отводили культурно-просветительской деятельности, свидетельствует, что рабочие вовсе не были классом, не способным к самобытной и самостоятельной культурной деятельности¹⁹².

Несколько слов следует уделить также такому направлению культурной деятельности фабзавкомов, как взаимоотношение с церковью. Учитывая настроения рабочих, тактика фабзавкомов здесь разительно отличалась от воинственной позиции революционной власти в Москве. В этом смысле показательна уравновешенность, с которой подошёл к этому вопросу завком Оружейного завода Тулы. Им была заслушана письменная просьба протоиерея Кутепова собрать процентные отчисления на нужды собора. Так как, по утверждению протоиерея, большинство молящихся в соборе составляли рабочие завода, он видел целесообразным прямое финансирование собора со стороны рабочих организаций и дирекции.

Обсудив ходатайство, завком постановил: «Ввиду отделения церкви от государства и возложения обязанности содержания принтов и храмов на коллективы прихожан на основаниях добровольных отчислений, признать для заводского комитета невозможным предлагать рабочим завода делать процентные отчисления на нужды Успенского собора и предложить причту Успенского собора непосредственно обратиться со своей просьбой к посещающим собор». Некоторое время спустя, когда вопрос о причте обсуждался в связи с приказом о расформировании военного духовенства, дело приняло иной оборот. Отметив, что «церковь завода самая древняя в Туле, основана в 1649 году и представляет собой памятник старины», а также то, что причт работает не только в самой церкви, «но и непосредственно в мастерских», решено было «выделить ему оплату как всякому служащему»¹⁹³.

Как мы видели выше, одной из наиболее важных особенностей дооктябрьского фабзавкомовского движения была сильная объединительная тенденция внутри него. Процессы интеграции продолжались и после революции, хотя и подпали под массированное воздействие со стороны государства. В это время продолжали действовать старые и возникать новые структуры, укреплявшие единую общенациональную систему органов рабочего представительства.

Прежде всего это относится к региональным центрам фабзавкомовского движения. Их значение в системе органов рабочего производственного самоуправления может быть показано на примере Губернского Совета ФЗК Тулы. При ТГС ФЗК было образовано три отдела: статистический, контрольный и по демобилизации. В частности, статистическим отделом было подготовлено подробное анкетирование предприятий губернии по 41 вопросу¹⁹⁴. ТГС ФЗК занимался очень широким кругом проблем. Так, на одном из общих собраний Совета, проходившем совместно с представителями от земства и Союза крестьянских товариществ, рассматривался вопрос регуляции рынка сельхозмашин. Выступавший на собрании с докладом по этому вопросу Лебединский подробно проанализировал спрос и цены на подобного рода продукцию, их динамику и причины колебаний рыночной конъюнктуры. Занимался Совет фабзавкомов вопросами предотвращения безработицы, улучшения социально-бытового положения рабочих, культурно-просветительской деятельностью¹⁹⁵. О действенности принимаемых ТГС ФЗК мер можно судить на основе доклада члена Совета ФЗК Кислякова, который на совместном заседании ТГС ФЗК от 31 декабря 1917 г. сообщал о ликвидации кризиса на Тульском железопрокатном заводе. Из-за отказа заказчиков выкупать продукцию завода, на нём скопились огромные залежи кровельного железа. В то же время на скобяных фабриках города, наоборот, из-за нехватки металла возникла реальная угроза закрытия. В результате посредничества ТГС ФЗК ситуация и на Тульском железопрокатном заводе, и на скобяных фабриках была урегулирована¹⁹⁶.

Аналогичной деятельностью занимались центральные советы ФЗК Иваново-Вознесенска и Объединенное бюро ФЗК Шуи. В частности, ОБ ФЗК Шуи организовывало снабжение предприятий продуктами питания, причём не отказываясь от сотрудничества по этому вопросу с Шуйским Обществом фабрикантов и заводчиков, о чём сохранились документы в фондах последнего¹⁹⁷.

Важную роль в развитии фабзавкомовского движения выполняла центральная фабзавкомовская печать. Прежде всего, это касается журналов «Новый путь» и «Рабочий контроль», подробно освещавших вопросы рабочего самоуправления.

На страницах журналов публиковалась полезная для активистов-фабзавкомовцев информация: постановления правительства, Советов народного хозяйства, декреты, образцы уставов. Значительное место на их страницах занимали материалы Ю. Ларина, Е. Рубина, Б. Фрумкина, И. Кана, Г. Торчинского и др. Главное, что объединяло все эти материалы, это адресат, которому они предназначались, -низовые органы рабочего самоуправления, фабзавкомы. В одном из номеров «Нового пути» по этому поводу так и говорилось: «Каждый фабрично-заводской комитет и каждый районный Совет должен быть подписчиком своего журнала». Кроме того, рабочие корреспонденты были желанными гостями на страницах журналов, которые напрямую обращались к своим читателям и потенциальным авторам: «Каждый рабочий, борющийся за рабочий контроль, должен сотрудничать в «Новом пути», – читаем на страницах одного из них. – Пишите, товарищи, не стесняйтесь формой и изложением». Редакции журналов были также тем местом, куда каждый рабочий, каждый член фабзавкома мог обратиться со своими заботами и получить методическую литературу и помощь специалистов. Объявления об этом печатались на страницах журналов¹⁹⁸.

Свою роль на рубеже 1917-1918 гг. сыграл и образованный в самый канун Октябрьской революции на I Всероссийской конференции фабрично-заводских комитетов Центральный совет ФЗК. Так, большая заслуга принадлежит ЦС ФЗК в подготовке целого ряда декретов и постановлений Советской власти, в частности Декрета ВЦИК и СНК об учреждении ВСНХ. Активно сотрудничал Центральный совет фабзавкомов с различными советскими органами власти при организации снабжения продовольствием, разгрузки крупных городов от избытка рабочей силы, национализации и других важных общегосударственных начинаниях. Однако основной задачей ЦС ФЗК становится распространение рабочего контроля и поддержка рабочих комитетов там, где они возникают. ЦС ФЗК разрабатывал различные правила, пособия, а также инструкции, важнейшей из которых становится декабрьская инструкция о рабочем контроле – один из наиболее ярких документов своего времени. Даже на фоне общего радикализма эпохи инструкция о рабочем контроле ЦС ФЗК отличается своей революционностью и безусловной верой в социалистический потенциал русского рабочего. Занимался ЦС ФЗК и решением многочисленных текущих задач, то и дело возникавших перед недостаточно опытными активистами фабзавкомовского движения на местах. Во многих случаях ЦС ФЗК приходилось непосредственно вмешиваться в возникавшие конфликты либо ходатайствовать перед государственными органами о национализации (секвестре) предприятий, где складывалась особенно тревожная ситуация.

6. Основные тенденции развития фабзавкомовского движения после Октября

Знакомясь с многочисленными и выразительными свидетельствами деятельности органов рабочего самоуправления после Октябрьской революции, исследователь неизбежно сталкивается с непростым вопросом: насколько наиболее значимые факты рабочего контроля характерны для всех предприятий отрасли, региона страны? Ответ на этот вопрос во многом зависел и до сих пор зависит от мировоззренческой позиции того или иного автора, что далеко не всегда способствует выявлению истины. Постараемся посмотреть на развитие фабрично-заводских комитетов в послеоктябрьский период без ставших уже привычными идеологических штампов и напластований. Какие же закономерности определяли лицо фабзавкомовского движения на новом этапе его развития?

Первое, на что обращалось внимание в предшествующей историографии, это существование двух этапов в развитии органов рабочего контроля после установления Советской власти, о чём вскользь было упомянуто выше. Первый период охватывал довольно спокойные в плане развития рабочего движения ноябрь 1917 г. – март 1918 г. Следующий этап приходится на апрель-август 1918 г. Эти месяцы становятся тяжёлым испытанием прочности «стратегического партнёрства» между большевиками и классом, объявленным ими своей социальной базой, то есть рабочими. С апреля 1918 г. в стране вновь возрастает протестная активность, растёт число стачек, прочих трудовых конфликтов и массовых выступлений рабочих, что сказывается на характере всего рабочего движения, в том числе на процессах развития фабзавкомовского движения.

Первый этап послеоктябрьского развития фабзавкомов с ноября 1917 г. по март 1918 г. характеризовался целенаправленным обоюдным стремлением наладить взаимодействие между новым революционным государством и органами рабочего самоуправления. В целом темпы фабзавкомовского строительства этого времени нашли отражение в материалах промышленной и профессиональной переписи 1918 г. Общий спад рабочего активизма, что было вызвано удовлетворённостью рабочих результатами Октябрьской революции, привёл к замедлению темпов фабзавкомовского строительства: если до октября в среднем в месяц образовывалось 239 комитетов, то в этот период этот показатель снижается до 222 (227). Позже, на втором этапе с апреля по август 1918 г. темпы фабзавкомовского строительства снова несколько возрастут – в эти месяцы возникло до 227 фабрично-заводских комитетов в месяц¹⁹⁹.

Из отраслей производства в первые месяцы после Октября наиболее быстро органы рабочего самоуправления развивались в кожевенной промышленности. В ноябре 1917 г. – марте 1918 г. у кожевников возникло 207 фабзавкомов, в то время как на предприятиях металлургической и машиностроительной отраслей – только 167. С марта 1918 г. по август 1918 г. наибольшие темпы фабзавкомовского строительства наблюдались в пищевой промышленности. Здесь за этот период был создан 381 фабрично-заводской комитет. Высокие темпы фабзавкомовского строительства наблюдались в меховой, обувной, лесной, химической и некоторых других отраслях промышленности. В региональном плане наиболее быстрое развитие фабзавкомов наблюдается на Севере России, в Центрально-Чернозёмном и Вятском районах. Но в абсолютном выражении наибольшее количество вновь созданных фабзавкомов приходится на ЦПР: в ноябре 1917 г. – марте 1918 г. здесь их возникает 556, а с марта по август 1918 г. – 401²⁰⁰.

Если же говорить об общих итогах развития органов рабочего представительства в первые месяцы после Октября, то его характеризуют следующие показатели: в Московской области уже к 1 марта 1918 г. из 326 обследованных предприятий только 7% не были охвачены органами рабочего самоуправления и контроля. В целом по России фабзавкомы функционировали на 84,6% обследованных фабрик и заводов с числом работающих от 200 до 500 человек, а контрольно-хозяйственные комиссии – на 62,4%. На предприятиях с числом работающих от 500 до 1000 соответствующие показатели составили 88,3% и 75,8%; на предприятиях с количеством рабочих от 1000 до 5000 – соответственно 92,3% и 83,4%. Что же касается промышленных гигантов, где число рабочих превышало 5 тысяч, фабрично-заводские комитеты существовали везде. Наибольшее количество органов рабочего самоуправления действовало в текстильной промышленности – 843; пищевой промышленности – 735; машиностроительной и металлообрабатывающей промышленности – 662; кожевенной, меховой и обувной промышленности – 542; деревообделывающей – 422. На момент начала развернутой национализации в стране действовало 4398 фабрично-заводских комитетов и 2371 контрольно-хозяйственная комиссия. Из них 2412 фабзавкомов и 1604 комиссии действовали в Московском промышленном районе²⁰¹.

Постепенно, однако, под воздействием внешних условий, начинает меняться и лицо фабзавкомовского движения. Характерной особенностью фабзавкомовского строительства послереволюционного времени, важность которой трудно переоценить, было смещение основного вектора развития фабзавкомовского движения: если прежде оно развивалось среди наиболее передовых групп пролетариата, то теперь фабзавкомы возникают в основном на мелких предприятиях с числом рабочих до 50 человек. С ноября 1917 г. по март 1918 г. на них возник 521 фабрично-заводской комитет, или 31,9%. В последующий же период их количество увеличилось ещё на 674 фабзавкома, или на 41,3%. Такими же темпами на мелких предприятиях шло образование специальных органов рабочего контроля. Из общего количества фабзавкомов, известных по переписи 1918г., треть действовало именно на предприятиях с числом работающих до 50 человек.

На крупных предприятиях картина была прямо противоположной. Здесь темпы образования новых фабзавкомов резко падают. Так, согласно опять же промышленной переписи 1918 г., на индустриальных гигантах с числом рабочих свыше 5000 человек к окончанию первого года «диктатуры пролетариата» действовало 23 фабзавкома и 22 контрольные комиссии. В первые месяцы после Октября из этого числа было образовано только 3 новых фабрично-заводских комитета и 13 контрольных комиссий. После же марта на крупных предприятиях фабзавкомы вообще больше не образовывались, а контрольных комиссий возникает всего две. Таким образом, хотя перепись не охватила всех заводов и фабрик Европейской России, очевидно, что количественный ресурс органов рабочего самоуправления на предприятиях этого типа был исчерпан.

На заводах с числом рабочих от 1001 до 5000 до стопроцентного охвата органами рабочего самоуправления было ещё далеко, но и там темпы фабзавкомовского строительства после Октября начинают падать. В ноябре 1917 г. – марте 1918 г. на них возникло только 23 фабзавкома (10,6% от общего количества), а с марта по август -10(4,6%).

Более высокие, чем на промышленных гигантах, но по сравнению с мелкими промышленными заведениями также весьма незначительные темпы образования органов рабочего самоуправления установились на средних предприятиях с числом рабочих от 201 до 500 человек. В ноябре 1917 г. – марте 1918 г. на них организовано 78 фабзавкомов, или 15,3%, а по август 1918 г всего 62 фабзавкома (12,1%). Аналогично дело обстояло на предприятиях, где численность рабочих колебалась от 500 до 1000 человек. Здесь из 227 существовавших на них фабзавкомов с ноября 1917 г. по март 1918 г. было создано всего 19 комитетов (8,4%) и ещё меньше – 14 комитетов (6,1%) с марта по август 1918 г.²⁰².

Само по себе это, конечно, ещё не говорило о том, что фабзавкомовское движение исчерпало себя. Общий его рост продолжался, а весной-летом 1918 г., как было уже отмечено, даже увеличился по сравнению с периодом с ноября 1917 г. по март 1918 г. А если посмотреть на развитие ФЗК не только с количественной точки зрения, но и с точки зрения изменений организационной структуры и овладения новыми формами деятельности, то противоречивость развития фабзавкомовского строительства после Октября станет ещё очевидней.

Об этой стороне развития фабзавкомовского движения можно судить по ряду дополняющих друг друга источников.

Во-первых, это факты осуществления в послеоктябрьский период рабочего самоуправления на конкретных предприятиях. Помимо приведённых выше, нами было проанализировано ещё около 80 фактов, упоминаемых в литературе, и около 340 по архивным источникам. Эти данные охватывают примерно 110 заводов и фабрик ЦПР, или около 2% от общего количества находящихся в нем предприятий, исследованных во время переписи 1918 г., и около 5% от тех из них, на которых к концу изучаемого периода действовали фабзавкомы. Репрезентативно выборка также соответствует общим показателям по промышленным заведениям ЦПР: около 50% рассматриваемых фактов рабочего самоуправления и контроля приходятся на мелкие предприятия, около четверти -на предприятия с количеством рабочих до 500 человек. Ряд случаев рабочего вмешательства в управление производством отмечено в этом период для таких гигантов, как «Динамо», Московский металлический завод, Ликинская мануфактура и др. В основном речь идет о заводах и фабриках, расположенных в Москве, Иваново-Вознесенске, Туле, Шуе, Кинешме, а также Нижнем Новгороде, Сормове, Рязани, Ярославле, Смоленске, Владимире, Покрове, Кулебаках, Вичуге, Костроме, Юрьеве-Подольске, Тейкове, Коврове, Тынцове, Калуге, Коломне, Выске, Кохме, Подольске, Богородске, Рыбинске, Серпухове, Твери, Орехово-Зуеве, Раменском, на станциях Химки, Икша и др.

Анализ этого материала показывает, что наиболее частыми, до 45%, были случаи рабочего самоуправления, связанные со снабжением предприятий, затем шла культурно-просветительская деятельность – 15% случаев, участие в найме и увольнении может быть отмечено в 6%, а в контроле над финансами предприятия – в 3% случаев. Эпизодов переориентации производства, осуществлённого фабзавкомами, в архивах удалось найти вообще не более 2% от общего числа проявлений производственного самоуправления рабочих. Около 90% фактов рабочего контроля приходится на частные предприятия, 2% – на предприятия с невыявленной формой собственности, на государственные – 8%. В 80% управленческие и хозяйственные решения принимались без взаимодействия с государственными органами. Из них около четверти – фабзавкомами совместно с профсоюзами и другими рабочими организациями.

Важным источником обобщающего плана, позволяющим судить не только о количественной, но также и о качественной стороне фабзавкомовского строительства в послеоктябрьский период, является доклад профсоюзного деятеля Леймана о положении промышленности Москвы, прочитанный им на Московской конференции фабзавкомов и опубликованный журналом «Рабочий путь»²⁰³. Базой для доклада было проведённое отделом районов СР и СД очередное анкетирование московских промышленных заведений и учреждений. Материалы анкетирования не были полными, но их можно считать достаточно представительными, так как охвачены были все районы. Ответы были даны на 600 предприятиях с общим количеством работающих 150 тыс. человек. Наиболее полная информация была собрана по Городскому, Сокольническому, Бутырскому и Пресненскому районам. Наиболее неорганизованно анкетирование прошло в Замоскворечье.

На вопрос анкеты «Существует ли заводской комитет?» в 88% случаев ответ был положительный, в 12% – отрицательный. Следует, однако, отдавать себе отчет в том, что эти данные в целом должны были изначально оказаться завышенными, так как реально обследование могло проводиться только на там, где существовали сильные рабочие организации. В этом смысле показательно, что наиболее высокое развитие фабзавкомов было зафиксировано в Рогожском, Симоновском и Лефортовском районах. В то же время в таких пролетарских районах города, как в Пресненском и Городском, показатели были значительно ниже. Понятно, что это объясняется не отставанием там темпов фабзавкомовского строительства, а более полной, следовательно, более объективной информацией.

Доклад Леймана подтверждает и сделанный выше вывод, что теперь фабзавкомовское движение развивалось в основном за счет мелких предприятий: прачечных, хлебопекарен, обувных мастерских и пр., так как на многих из них фабзавкомов прежде не существовало.

В период со времени предшествующего анкетирования в развитии фабзавкомов наметилась тенденция разрыва между рабочими и служащими при образовании органов заводского самоуправления, а также в характере выдвигаемых ими требований. Доля объединённых комитетов сократилась с 45% до 29%. Комитеты служащих всё откровенней отказывались от сотрудничества с рабочими комитетами по вопросу о контроле. «Они признают государственный контроль и не работают над широким кругом задач, выдвинутых заводскими комитетами», – подчёркивалось в докладе. Кроме того, «только 28% из них разделяют борьбу рабочего класса за полный отказ от собственности», то есть в отличие от рабочих, выступающих за переход к социалистическим формам хозяйствования на базе трудовой демократии, служащие выступали за частную собственность в области экономики и за государственное вмешательство в жизнедеятельность предприятий в сфере управления.

Материалы анкетирования позволяют также судить и о формах рабочего контроля в послеоктябрьский период. Они, в частности, рисуют следующую картину функциональной направленности деятельности фабзавкомов и соответствующую им организационную структуру. Различного рода специализированные комиссии существовали на 60% предприятий. В основном это продовольственные, культурно-просветительские и религиозные, реже – конфликтные, расценочные, технические, театральные, столовые комиссии. В докладе подчеркивалось, что при правительстве Керенского деятельность комиссий носила более поверхностный и несамостоятельный характер, выборы в них часто были пустой формальностью. Однако на вопрос о существовании контрольно-хозяйственных комиссий положительный ответ дали лишь на предприятиях – 48%, что примерно соответствует данным, полученным нами в результате анализа фактов рабочего самоуправления на предприятиях других городов ЦПР.

По данным анкеты, рабочий контроль реально осуществлялся лишь в 73% предприятий, причём без учёта его глубины, направленности и эффективности. 27% фабзавкомов для установления рабочего контроля вообще ничего не предпринимали.

В докладе отмечалось, что там, где рабочий контроль всё же существовал, больше всего фабзавкомами было сделано в плане учёта и снабжения сырьём и топливом: анкета отмечает факты контроля над положением дел с сырьём на 32% обследованных предприятиях и ещё на 27% факты контроля над положением дел с топливом. При этом в 30% предприятий фабзавкомы не только контролировали, но и участвовали в снабженческой деятельности, что почти полностью совпадает с результатами, полученными нами. На 23% московских предприятий ФЗК принимали участие в контроле за заключением заказов.

Из-за «недостатка сведущих лиц», в докладе отмечалось слабое развитие финансового контроля. Предпринятые же попытки привлечь банковских служащих («товарищей из банков») к рабочему контролю на предприятиях пока, по свидетельству докладчика, реального результата не давали. Тем не менее, им был назван очень, на наш взгляд, высокий процент предприятий, на котором финансовый контроль получил развитие – 18%, что, по нашему мнению, объясняется расширенным толкованием понятия «финансовый контроль». В частности, в докладе никак не отражена такая хорошо известная по другим источникам форма деятельности фабзавкомов, как контроль над уровнем зарплаты, выплатой отпускных, пособий и т. п., что позволяет предполагать, что эти, а вероятно, и некоторые иные формы деятельности фабзавкомов учитывали по статье «финансового контроля». Но даже если это не так, то названная в докладе планка развития финансового контроля позволила самому Лейману утверждать, что финансовый контроль развит «слабее всего».

И ещё один характерный штрих – на вопрос, приступали ли органы рабочего контроля к изменениям в ходе производства предприятий, получен ответ: приступали в 9%, не приступали в 91%. Всё это предопределило и общие результаты деятельности фабзавкомов. Несмотря на такое широкое распространение фабричных и заводских комитетов, контрольных комиссий и других органов рабочего самоуправления, им так и не удалось приостановить надвигающийся экономический кризис. По данным анкеты, производство сократилось на 51% обследованных предприятий, и сокращение это продолжалось. Если до Октября объём сокращения производства колебался вокруг цифры в 45%, то теперь эта цифра увеличилась почти на 10%. На ряде предприятий сокращение производства достигало 27%, а то и 40%.

И тем не менее трудно не согласиться с основным выводом Леймана, что основными органами рабочего самоуправления непосредственно на предприятиях, несмотря ни на что, оставались именно фабзавкомы. Так, на вопрос об участии в работе контрольных органов представителей от профсоюзов получен следующий ответ: в 93% представители не присланы, участвуют лишь в 7% предприятий. «Профессиональные союзы не провели достаточно быстро организационную связь с комитетами заводов», – отмечалось на Конференции фабзавкомов по этому вопросу²⁰⁴.

Сведения по Москве перекликаются с аналогичными данными по другим губерниям ЦПР. Так, большинство фабзавкомов текстильной промышленности Ярославля, если судить по их отчётам на I районной конференции в августе 1918 г., в основном занимались проблемой сырья, затем шли организация ремонта оборудования, участие в найме и увольнении рабочих и т. и.²⁰⁵. Такая же ситуация прослеживалась в деятельности фабзавкомов и на предприятиях других отраслей промышленности этой губернии²⁰⁶.

Наконец, важное значение имеют обобщающие материалы промышленной и профессиональной переписи 1918 года. По её данным, даже там, где фабзавкомы существовали, они далеко не всегда участвовали в управлении производством, ограничиваясь, как и в первые месяцы после февраля, пассивным контролем. На предприятиях с числом рабочих до 50 человек этот показатель составлял примерно 60% для фабзавкомов и около 55% для контрольных органов. На предприятиях с числом рабочих до 1000 человек этот показатель колебался от 62% до 76,6% для ФЗК и от 57% до 74% для специальных контрольных комиссий. Только лишь на крупных предприятиях эти показатели были близки или составляли 100%²⁰⁷.

Таким образом, мы видим, что, несмотря на количественный рост органов рабочего самоуправления на производстве, налицо усиление стагнационных явлений внутри движения за рабочее представительство. Проявилось это не только в том, что содержание этого движения начинают определять периферийные, социально мало мобильные отряды рабочего класса, приступившие к самоорганизации только в условиях, когда на утверждение рабочего контроля работала вся мощь нового государства. Происходит также консервация форм деятельности фабзавкомов. С одной стороны, вроде бы придание органам рабочего самоуправления официального статуса требовало от них перехода к более сложным формам организации производства. Но, с другой стороны, инерция прошлых месяцев и вновь возникающие трудности не давали возможности фабзавкомам перейти на новую, более высокую ступень организации рабочего представительства.

В этом смысле принципиально важно назвать доминирующую тенденцию развития фабзавкомов: в послеоктябрьские месяцы продолжалась их эволюция как органов производственного самоуправления, сугубо экономических, общественных объединений, никаких внутренних предпосылок для превращения фабзавкомов в органы низового административного аппарата управления не существовало. Фабзавкомы всё прочнее осваивали свою роль хозяйственных организаций рабочего класса, что резко контрастировало с попытками придать им статус звеньев государственного управления.

Значение этого фундаментального противоречия будет разобрано дальше, здесь же отметим лишь то, что наметившиеся противоречия в характере развития фабзавкомовского движения чем дальше, тем ощутимее начинают тормозить и процесс организационной перестройки органов рабочего самоуправления. Структурно фабзавкомы остаются на уровне предоктябрьского развития. Некоторый же рост в их структуре числа контрольно-хозяйственных, культурно-просветительских, социально-бытовых и прочих комиссий был вызван не столько экономической целесообразностью, сколько привнесёнными факторами, среди которых важнейший – влияние нормотворческой деятельности центральных органов рабочего самоуправления, директивно пытавшихся распространить передовой опыт на все фабзавкомы. В частности, контрольные комиссии в качестве единственных органов, которым разрешалось осуществление функций рабочего контроля, провозглашались в специальной инструкции экономического отдела Моссовета от 25 ноября 1917 г., призывы к их созданию звучали в «Руководстве по рабочему контролю» от 6 января 1918 г. ЦС ФЗК, Циркулярном письме «Всем фабрично-заводским комитетам металлообрабатывающей промышленности в г. Москве и окрестностях» контрольно-производственной Комиссии профсоюза металлистов²⁰⁸ и др.

Наконец, мы видели, что фабзавкомы, помимо того, что они были органами самоуправления, носили на себе элементы революционных организаций. После Октября потребность в этой их функции в значительной мере отпадает. Снижается и степень чрезвычайности ситуации, явившейся в прошлом одним из компонентов, способствовавших фабзавкомовскому строительству. Хотя и после Октября остаётся потребность отстаивать свои права перед предпринимателями, теперь эта функция всё больше переходит от фабзавкомов к государству.

Что же касается интеграционных процессов, то здесь мы также не видим каких-либо масштабных положительных достижений. Наоборот, хотя объединительные тенденции сохранялись, теперь они существенно ослабевали в связи с появлением совнархозов и других экономических органов нового государства²⁰⁹. Показательна в этом плане роль и судьба Центрального совета фабзавкомов. Его руководящая и координирующая деятельность, несмотря на все старания целой плеяды замечательных представителей фабзавкомовского движения, настоящих энтузиастов своего дела, по сути, так и не стала решающим фактором становления органов рабочего самоуправления после революции. Даже решение о своём расформировании ЦС ФЗК встретил совершенно безропотно, просто часть его аппарата переходит в Северный совнархоз, часть в московские ведомства, часть распыляется по низовым структурам фабзавкомов, совнархозов, Советов и профсоюзов. В 1918 г. после консультаций и предварительного совместного обсуждения, на котором присутствовали представители ВЦСПС, ЦС ФЗК и президиума VI Петроградской конференции ФЗК, было разослано Циркулярное письмо ВЦСПС, в котором отмечалось, что «согласно намеченным принципам» все функции, выполняемые Центральным советом ФЗК, передаются соответствующим производственным объединениям, центром же фабзавкомов, согласно этому циркуляру, становился сам ВЦСПС – фактически это решение ставило точку на попытках создать стройную общероссийскую систему органов рабочего производственного самоуправления²¹⁰.

Понятно, что сами по себе отмеченные выше противоречия не несли прямой угрозы самостоятельности органов производственной демократии, каковыми являлись фабзавкомы. Но они могли сказаться самым пагубным образом на способности фабзавкомов к сопротивлению неблагоприятным внешним воздействиям, в случае их неожиданного нарастания.

7. Фабзавкомы и конверсия

Основные тенденции развития рабочего представительства, его взаимоотношения с властью, формы рабочего контроля и другие аспекты становления системы самоуправления рабочих после Октября могут быть глубже поняты в контексте участия фабзавкомов в демобилизации промышленности, развернувшейся на рубеже 1917-1918 гг. Выход из войны к моменту прихода большевиков к власти оставался единственным шансом самосохранения России. Вопросы войны и мира экстренно пришлось бы решать любому общенациональному правительству, заинтересованному в выживании государства. Выход же из войны был немыслим без перевода экономики на мирный путь развития. Поэтому конверсия стала первым независящим от идеологии общегосударственным проектом, лёгшим на плечи большевиков. Отметим, что вопросы конверсии в современных обществах, как правило, решаются на общенациональном уровне, при помощи жёстких централизованных программ. В России же ни до, ни тем более после Октября правительство не располагало аппаратом для проведения демобилизационных мер в масштабах всей страны²¹¹. Единственным рычагом, на который новые власти в тот момент могли рассчитывать, была молодая система рабочего контроля. В этих экстремальных условиях участие в демобилизации для фабзавкомов и прочих органов самоуправления становилось экзаменом на жизнестойкость.

Первоочередные меры по переводу промышленности на мирные рельсы уже 25 ноября 1917 г. были намечены Наркоматом труда, выполнявшим до января 1918 г. хозяйственные функции, перешедшие позже к ВСНХ²¹². Предполагалось силами фабзавкомов и профсоюзов на оборонных предприятиях в ближайшее время провести опись имеющегося сырья, топлива, полуфабрикатов, уточнить перечень изготовляемых изделий. Предусматривалось также, что органы рабочего самоуправления самостоятельно определят предметы мирного обихода, которые сможет выпускать их предприятие²¹³. Некоторое время спустя, 9 декабря, Совнарком выступает с воззванием ко всем рабочим России. В нём ставилась задача прекращения работ на военные нужды и перехода к производству мирной продукции²¹⁴. Наконец, специальным постановлением Народного комиссара труда от 20 декабря вся текущая работа по демобилизации возлагалась на органы рабочего самоуправления.

Несмотря на очевидную сложность задачи, органы рабочего самоуправления включились в её решение. Так, уже в знаменитом проекте Инструкции о рабочем контроле ЦС ФЗК Петрограда предусматривалось включить в структуру фабзавкомов (советов старост) наряду с комиссиями по организации производства, по снабжению сырьём и топливом специальную комиссию по демобилизации²¹⁵. Те же решения обсуждались и на декабрьской конференции Совета профсоюза металлистов и завкомов металлообрабатывающей промышленности²¹⁶. Официально задачи демобилизационных комиссий были закреплены особым постановлением Наркомтруда от 24 декабря. Предусматривалось, что именно они будут заниматься учётом рабочей силы, топлива и сырья, а также определять, какую гражданскую продукцию может выпускать предприятие²¹⁷. В случае национализации предприятий, как показывает пример Обуховского завода, функции демобилизационных комиссий передавались демобилизационным отделам новых заводоуправлений²¹⁸.

Демобилизация промышленности стала делом, объединившим все ветви рабочего движения. Возросла роль руководящих и координирующих органов самоуправления рабочих. В частности, как и в решении других проблем, в проведении конверсии с фабзавкомами тесно сотрудничали низовые Советы. Активно повёл себя, к примеру, экономический отдел Выборгского Совета рабочих депутатов. В декабре 1917 г. им было разослано обращение о демобилизации. В нём рабочие призывались определить номенклатуру и объём продукции, которую предприятия района могут производить в мирное время. Обращение ориентировало опираться сугубо на местные ресурсы²¹⁹.

Координацию деятельности фабзавкомов металлургических предприятий фактически взял на себя временный ЦК Союза металлистов. В ноябре 1917 г. своим циркуляром он призвал нижестоящие рабочие организации подготовить специальные демобилизационные планы. Задумывалось, что в них основное внимание будет уделено производству предприятиями отрасли предметов домашнего обихода и транспортных средств. Особо следовало позаботиться о производстве продукции для крестьян²²⁰. Последнее могло восприниматься в русле смычки города и деревни, без которой выживание революции выглядело проблематичным. Ещё большее значение имел циркуляр заводским комитетам предприятий металлообрабатывающей промышленности «о их функциях в связи с демобилизацией промышленности» от 28 декабря. В письме особо выделялось положение, согласно которому вся низовая работа по конверсии возлагалась на фабзавкомы, которые сохраняли свои полномочия на весь срок приостановки заводов²²¹.

Важные координирующие и руководящие функции в деле перевода промышленности на мирные рельсы выполнял ЦС ФЗК. На места им рассылались специальные инструкции и анкеты, целью которых было придать конверсионным мероприятиям единообразный и скоординированный характер. При ЦС ФЗК проводились специальные совещания по вопросам демобилизации. Одно из таких совещаний состоялось 4 января 1918 г. На нём присутствовали представители всех заводских комитетов предприятий Петрограда, работающих на оборону, а также представители железнодорожного комитета Николаевской железной дороги. На совещании шла речь о переориентации заводов города с военного производства на производство продукции, необходимой для вывода из кризисного состояния отечественного железнодорожного транспорта. Основной заботой ЦС ФЗК при проведении конверсии на отдельных предприятиях становится сохранение рабочей силы и предотвращение обвального роста безработицы. С целью координации деятельности фабзавкомов и демобилизационных комиссий на отдельных предприятиях при районных советах фабрично-заводских комитетов и самом ЦС ФЗК создаётся специальная сеть демобилизационных комиссий, возникает институт инструкторов по демобилизации Центрального совета фабрично-заводских комитетов, выезжавших на места для решения тех или иных возникавших вопросов²²².

Подробно обсуждались вопросы конверсии на VI городской конференции фабрично-заводских комитетов Петрограда, проходившей с 22 по 27 января 1918 г. В дискуссии приняли участие рабочие не только петроградских заводов и фабрик, но и представители других регионов страны, в частности Урала, где проблема конверсии так же являлась одной из наиболее болезненных. По итогам состоявшегося обмена мнениями были приняты сразу две резолюции, что говорит о заинтересованности активистов фабзавкомовского движения в успешном ходе демобилизации. Первая резолюция касалась централизации органов, руководящих от имени Советской власти конверсионными мероприятиями. Вторая резолюция содержала развёрнутое понимание проблем демобилизации, как они виделись делегатам и гостям конференции, то есть самим рабочим оборонных предприятий. Некоторые аспекты этой резолюции представляют существенный интерес для понимания психологии того времени. В резолюции отмечалось, что демобилизация промышленности должна обязательно иметь общенациональный характер, проводиться централизованно и планомерно. Её результатом должно стать полное переустройство всей промышленности, поскольку до революции в России не существовало «организованного и правильного хозяйства». Резолюция подчёркивала, что демобилизация возможна только при активном участии в ней рабочего класса, который единственно заинтересован в строительстве новой экономики на здоровых, плановых началах. Тем самым демобилизация виделась делегатам конференции как ещё один, вслед за рабочим контролем, шаг к «полной социализации» промышленности. Решить поставленные демобилизацией задачи, отмечалось в резолюции, российский пролетариат сможет «лишь путём объединения всех своих классовых, экономических организаций в стройное здание»²²³.

Указания по налаживанию перевода производства на продукцию мирного времени, шедшие на места, вскоре начали выполняться. Уже 13 декабря 1917 г., то есть меньше, чем через неделю после обращения СНК к рабочим, соответствующее Отношение было принято заводским комитетом Путиловского завода. В нём сообщалась, что в связи с вопросом демобилизации завода была рассмотрена возможная программа деятельности мастерских Путиловского завода в условиях мирного времени. Было решено, что завод должен возобновить производство предметов, выпускавшихся до войны. Из военного же производства предполагалось оставить лишь то, что составляло специфику завода и не могло производиться где-либо ещё. Дальнейшая проработка планов демобилизации отдавалась на усмотрение цехов²²⁴.

В созданную при ЦС ФЗК комиссию по демобилизации с мест начали поступать отчёты и с других предприятий. На примере завода «Пете» станции Икша Северной железной дороги Московской губернии и других предприятий видно, что в основном эти отчёты касались учтенных запасов сырья, топлива, а также выработки возможных хозяйственных мер²²⁵.

К выработке планов конверсионных мероприятий фабзавкомы подходили расчётливо. Так, при их обосновании на Обуховском заводе делалась ссылка на отражённый в специальной литературе опыт Североамериканских Соединённых Штатов. При этом высказывалось сожаление по поводу условий на самом Обуховском заводе, где возможность быстрой переориентации производства предусмотрена фактически не была. В то же время ситуация, сложившаяся к тому моменту в городе, делала конверсию неизбежной. Предлагалось организовать на заводе работу по следующим направлениям: 1) производство тракторов; 2) ремонт паровозов и вагонов; 3) производство новых паровозов; 4) ремонт орудий. Основное же военное производство предлагалось перенести в глубь страны – Царицын или Пермь, а также в Саратов. Попутно планировалось наладить мелкое производство: выделку кос, лопат, частей для сельскохозяйственных машин и проч.²²⁶.

При упоминании демобилизации промышленности в литературе говорится, как правило, о металлистах. Отчасти это оправдано. Но фактически демобилизационные мероприятия в той или иной мере охватили также предприятия текстильной, деревообрабатывающей, кожевенной и некоторых других отраслей. Показателен в этом отношении пример рабочего комитета фабрики Акционерного общества воздухоплавания В. А. Лебедева. В прошлом фабрика выпускала мебель, ас 1916 г. была переведена на производство комплектующих к аэропланам. В феврале 1918 г. рабочий комитет фабрики направил письмо в отдел хозяйственной политики ВСНХ. В нём сообщалось о предпринятых на предприятии шагах по демобилизации. Конверсия заставила вспомнить о прежнем профиле фабрики. В частности, в письме сообщалось, что «фабрика уже получила первый заказ от частных лиц на 120 дюжин венгерских гнутых стульев и приступила уже к их изготовлению». Далее сообщалось, что «фабрика оборудована таким образом, что почти без всякого дополнительного оборудования может немедленно приступить к изготовлению: всевозможной мебели, четырёхколёсных ходов и колёс различных типов, столь необходимых в настоящей момент для сельского хозяйства, складных домов и всевозможных столярных изделий». Сообщалось также, что «фабрика располагает кадром хороших рабочих, специалистов и мастеров». Хватало на фабрике и сырья. Более того, завком выражал уверенность, что ресурсы фабрики вполне позволят обеспечить работой какое-то количество новых рабочих и довести их количество до 700 человек²²⁷.

Но функциональные возможности рабочего самоуправления в деле демобилизации промышленности были далеко небезграничны. Выполнив какую-то часть задач на локальном уровне, фабзавкомы в проведении дальнейших шагов нуждались в поддержке государства. В центр направлялись многочисленные просьбы о помощи. Так, в докладной записке заводского комитета снарядного завода Нижегородского биржевого общества и членов Нижегородского Совета рабочих и солдатских депутатов в Нижегородский совнархоз сообщалось, что на заводе было занято до 2 тыс. рабочих и служащих. Из них около 30% были высококвалифицированными специалистами. На заводе трудилось около 400 женщин. Завком просил оказать ему необходимую помощь в проведении демобилизации и предотвращении безработицы и голода, так как все местные возможности оказались исчерпаны²²⁸. Уже упоминавшийся завком фабрики Авиационного общества воздухоплавания В. А. Лебедева также обращался к государству за содействием. Как было показано выше, фабком проделал всю необходимую работу по демобилизации у себя на предприятии. От государства же он просил лишь обеспечить его мирными заказами, взамен прежних военных заказов²²⁹. Без этого резкий переход к самостоятельности был не возможен. Особенно если вспомнить, что война практически свела на нет все прежние рыночные механизмы, и значительная часть предприятий работала на госзаказ.

Своевременное компетентное участие в демобилизации предприятий со стороны государства могло не только предотвратить сокращение производства, но и способствовать его расширению. Так, с целью повышения планомерности демобилизационных мероприятий и улучшения дел в области ремонта автопарка Совещание по демобилизации ВСНХ 26 февраля 1918 г. приняло специальное постановление, подписанное Ю. Лариным²³⁰. В ответ на него 2 апреля 1918 г. Нижегородский завод Общества металлургической и металлообрабатывающей промышленности направил письмо. В нём говорилось о необходимости расширения имевшейся на заводе ремонтной базы из-за устойчивого спроса на ремонтные работы²³¹. Тем самым решения центра, окажись они подкреплены экономически, могли бы способствовать увеличению производства и сокращению безработицы в ряде отраслей.

Однако дело как раз в том и заключалось, что возможности самого государства были сильно ограничены. Не только в первые недели после революции, но и позже большевики рассчитывали только на самодеятельность низов. Настроения, царившие в центре, и общая ситуация в стране были красноречиво отражены в резолюции Совнаркома от 23 января 1918 г. В ней значилось: «Выражая крайнее сожаление, что соответствующие комиссариаты крайне замедлили практический приступ к переводу металлических заводов па полезные работы, Совет Народных Комиссаров просит Петроградский Союз металлистов, при содействии Комиссариата труда, Петроградского Совета и ВСНХ, начать немедленно перевод металлических заводов на работы ремонта и усиления железнодорожных материалов, а равно и на производство продуктов, годных в обмен на хлеб и т. д. Военные заказы все прекратить».

Подчас в этой ситуации содействие государства ограничивалось сугубо административными мерами. Так, постановлением секции по металлу СНК Северного района и Представительства металлургического отдела ВСНК от 23 марта 1918 г. Обуховский завод был переведён из Морского ведомства в распоряжение ВСНХ²³². Этот шаг логично вытекал из предпринятых на заводе демобилизационных мероприятий, но существенной помощи заводу за собой не повлёк. В результате на заводе складывалась напряжённая ситуация. Рабочие Обуховского завода оказались на переднем плане рабочего протеста. Конфликт серьёзно осложнял демобилизационную политику. В него втягивались многие рабочие завода и рабочие организации. Попытка преодолеть кризис на заседании членов заводского и цеховых комитетов, а также демобилизационной комиссии 8 марта 1918 г. результатов не принесла²³³. Конфликтная ситуация на заводе продолжала обостряться. Аналогичным образом ситуация складывалась и на многих других предприятиях, не способных самостоятельно решить обрушившиеся на них проблемы, но не дождавшихся поддержки из центра.

В целом результаты деятельности фабзавкомов по демобилизации однозначно оценить сложно. Как можно видеть на примере приведённых выше фактов, наиболее успешно фабзавкомы справлялись с теми задачами, которые можно было решить с помощью привычных, знакомых с дооктябрьских времён форм рабочего контроля. Здесь прежде всего следует назвать контроль над рынком труда и снабженческую деятельность. Хорошо был поставлен рабочими комитетами учёт имевшихся в распоряжении предприятий сырья, топлива, заказов. Сложнее обстояло дело, когда приходилось решать вопросы организации производства новой продукции. Не случайно поэтому журнал «Рабочий контроль», подводивший итоги развития фабзавкомовского движения, на примере Москвы отмечал, что реально переход к новому производству планировался лишь на 11% предприятий. В то же время в Москве 30% предприятий работало на оборону полностью и ещё примерно столько же частично²³⁴.

Эти и другие подобные факты породили устойчивые негативные оценки рабочего самоуправления как со стороны современников революции, так и некоторых нынешних исследователей. Часто именно на рабочий контроль списывают падение производства после Октября. С этих позиций выступал, к примеру, лидер правых эсеров В. М. Чернов. Он настаивал на трактовке, согласно которой большевики вместо работы по переводу промышленности на мирные рельсы бросились в авантюру с установлением рабочего самоуправления. Чернов признавал, что конверсия нигде не обходится «гладко, без замешательства и хаоса». Но применительно к России главную причину бедствий он видел не в милитаризме прежних властей, а именно в самоуправлении рабочих²³⁵.

С выводами Чернова можно было бы согласиться лишь в том случае, если бы в тот момент существовала реальная сила, способная провести конверсию с меньшим ущербом для страны. Такой силой мог стать торгово-промышленный класс и технико-управленческая интеллигенция, на что весной-летом 1918 г. последовательно указывала социалистическая оппозиция, действовавшая в рабочих организациях²³⁶. Здесь будет уместно вспомнить, что из этих кругов, действительно, последовала конкретная, хорошо проработанная программа демобилизации. Программа эта была изложена 3 декабря 1917 г. на совещании в ВСНХ А. П. Мещерским. Она подразумевала огромные капиталовложения, которые были не мыслимы в тех условиях. Но и при этом Мещерский не скрывал, что конверсия вызовет всплеск безработицы и депрессию²³⁷. Программа Мещерского была нацелена, тем самым, не столько на общегосударственные интересы, сколько на сохранение частного сектора и гарантированной прибыли в нём. Вариант демобилизации через демократизацию производства, выбранный большевиками, оказывался, может быть, не столь эффективным с экономической точки зрения, но зато более щадящим в социальной сфере.

Говорить в этих условиях о пагубном влиянии рабочего самоуправления на экономику, как делает это Чернов, – значит не понимать всей сложности ситуации, в которой оказалась в тот момент Россия, или заниматься слабо замаскированным политиканством²³⁸. Гораздо более ответственным следует признать вывод журналистов «Рабочего пути», называвших главной причиной экономического спада чрезмерную зацикленность экономики на войну, что существенно сужало возможности манёвра в проведении демобилизации²³⁹. И всё же следует признать, что в силу различных причин фабзавкомы, как и другие органы рабочего самоуправления, не смогли самостоятельно решить стоявшую перед страной проблему перевода промышленности на мирные рельсы. Участие фабзавкомов в конверсии и результаты этого участия со всей наглядностью показали успехи и пределы роста органов рабочего самоуправления в условиях русской революции 1917 г. Со своей стороны те колоссальные перегрузки, которые стали следствием участия органов производственного представительства в демобилизации, ещё больше подрывали их и без того скромные силы, способствовали их стагнации и обострению внутренних противоречий.

8. Взаимоотношения фабзавкомов и профсоюзов на новом этапе: на пути к свёртыванию рабочего самоуправления

Одним из важнейших обстоятельств, продолжавших и после Октября влиять на ситуацию внутри системы рабочего представительства, оставались взаимоотношения между производственным и профессиональным самоуправлением – между фабзавкомами и профсоюзами. Принятая на I Всероссийской конференции фабзавкомов резолюция о разграничении компетенции между ними сделала отношения двух ветвей рабочей самоорганизации более ровными²⁴⁰. Фабзавкомы продолжали вовлекать рабочих в профсоюзы, как это делалось на Тульском патронном заводе²⁴¹. Об этом же шел разговор на III общегородской конференции ФЗК Москвы, состоявшейся в феврале 1918 г. С докладом по этому поводу выступил М. Томский. Заранее обсуждённые МК РСДРП(б) и опубликованные тезисы его выступления предусматривали вступление всех членов фабрично-заводских комитетов в профессиональные союзы, активную агитацию через аппарат фабзавкомов за вступление в профсоюзы всех рабочих на любом предприятии. В принятой же по докладу Томского резолюции предусматривалось превращение комитетов в низовые звенья профсоюзов, тогда как высшим органом соответствующего союза отныне должна была являться конференция фабзавкомов, входящих в его состав, что подавалось как взаимовыгодный и для профсоюзов, и для фабзавкомов компромисс²⁴².

Целью сотрудничества профсоюзов и фабзавкомов сами рабочие считали усиление начал трудовой демократии и рабочего контроля. Вот какую резолюцию по этому вопросу принял завком Московского металлического завода на своём заседании 27 ноября 1917 г.: «Ввиду того что контроль должен исходить от профессионального союза, но фактически должно осуществлять его на местах, т.е. заводской комитет, который обязан контролировать как покупку, так и продажу товаров»²⁴³. Интересным в этой резолюции является то, что она ярко иллюстрирует стойкое отношение к профсоюзам как к верхушечным, а к фабзавкомам как к своим местным организациям. Это, по мнению гужоновцев и рабочих других предприятий ЦПР, и должно было стать основой взаимовыгодного сотрудничества между двумя пролетарскими организациями, вплоть до их полного слияния.

Об этом писал, в частности, в своей статье «О слиянии профессиональных союзов с заводскими комитетами» один из авторов «Нового пути» В. Иванов²⁴⁴. Уже сам заголовок публикации журнала Центрального совета фабзавкомов показывал, какие организации должны были, по его мнению, стать базой возможного слияния – фабзавкомы. Отметив, что уже создаются высшие органы государственного регулирования экономики, Иванов продолжал: «Необходимо создать одну рабочую экономическую организацию… Профессиональные союзы, организованные по производствам, обладают ценным аппаратом, с определённым навыком в области регулирования труда. Фабрично-заводские комитеты и их объединения обладают аппаратом, приспособленным к организации самого производства в целом, и имеют богатый опыт в этой области. Слияние этих двух организаций даёт новую мощную организацию»²⁴⁵.

Речь, по существу, шла о слиянии двух управленческих механизмов в один. Трудно предположить, что могло бы произойти в случае такого развития событий, если бы естественный, «посте-пеновский» процесс разворачивался и дальше. Но вскоре он был грубо прерван насаждаемой сверху политикой «осоюзивания» фабрично-заводских комитетов, то есть их механического переподчинения профсоюзам.

Поворотным в этом отношении становится I Всероссийский съезд профессиональных союзов. На нём было принято пагубно сказавшееся на дальнейшей судьбе всего рабочего самоуправления решение о ликвидации хозяйственной и организационной независимости фабзавкомов и взят курс на их искусственное встраивание в профсоюзную иерархию в качестве самого нижнего этажа²⁴⁶.

Основным докладчиком по этому вопросу на съезде выступал Д. Рязанов. Оценивая взгляды Рязанова, Э. Карр называет его «смертельным врагом фабрично-заводских комитетов»²⁴⁷. Так ли это было или не так, но позиция Рязанова по отношению к фабзавкомам отличалась очевидной необъективностью, он, в частности, утверждал, что фабзавкомы за пределами Петрограда не играли никакой роли, да и в самом Петрограде смогли укрепиться исключительно в металлургической промышленности»²⁴⁸. Утверждение Рязанова, как можно судить по приведённым выше многочисленным фактам рабочей инициативы на местах, не соответствует действительности, так как в ЦПР фабзавкомы были гораздо более массовым явлением и распространялись не только в металлообрабатывающей, но и в текстильной, кожевенной, пищевой и других отраслях.

В своём выступлении на съезде профсоюзов Рязанов постарался убедить собравшихся в необходимости самых жёстких решений по отношению к фабзавкомам, ссылаясь на непоследовательность и претенциозность фабзавкомовского руководства: «Фабрично-заводские комитеты, которые на Всероссийской конференции только после упорной борьбы и сопротивления согласились на смертный приговор, согласились окончательно уступить профессиональным союзам всю область руководства в борьбе за улучшение положения рабочего класса, эти комитеты после этого на практике отказались от компромисса и вернулись к своей старой точке зрения. На первом и, надо сказать, единственном пока заседании верховного органа рабочего контроля представитель фабрично-заводских комитетов, теперешний председатель, заявил, что эта резолюция является исторической и окончательно отменена новым поворотом в политико-экономической жизни России»²⁴⁹.

Основные положения доклада Рязанова нашли на съезде широкую поддержку. С одобрением рязановской позиции выступил, в частности, делегат Энгель, ссылаясь на опыт работы в Центроткани (между прочим, по отзывам некоторых современников – одной из самых забюрократизированных и враждебных местной инициативе организаций²⁵⁰), также считал, «что предоставить рабочий контроль только органам фабрично-заводским было бы крайне вредно для дела»²⁵¹. Аналогичные взгляды развивали и некоторые другие делегаты²⁵².

Однако некоторые выступавшие, наоборот, пытались возражать основному докладчику. Так, анархист Максимов настаивал, «что фабзавкомы есть формы, безусловно являющиеся самыми наилучшими формами рабочей организации, которые когда-либо имел какой-либо класс, что фабрично-заводские комитеты являются настоящими органами народовластия или, вернее, народоправия, или, вернее, органами безвластия, потому что, являясь непосредственно сидящими на месте, как крепы в земле, на фабриках и заводах, они ведут всё дело фабрики или предприятия под непосредственным контролем самих рабочих»²⁵³.

Принятая по итогам обсуждения резолюция была выдержана в более сдержанном, чем доклад Рязанова, тоне, но это мало меняло её суть. Видимо, с целью смягчить пилюлю, приготовленную фабзавкомам, в первых её положениях в их адрес делался откровенный реверанс: «Великая Российская революция, – значилось в резолюции, – вызвавшая к жизни все творческие силы рабочего класса, создала с самых первых своих дней на фабриках и заводах органы рабочего представительства, взявшие на себя защиту интересов рабочих данного предприятия». Но тут же разъяснялось, что «таким образом, фабрично-заводские комитеты брали на себя задачи, обычно выполняемые союзами», и далее шла конкретизация: «С развитием и укреплением производственных профессиональных союзов эти фабрично-заводские комитеты должны стать органом соответствующих профессиональных союзов на местах». В заключение шли положения, организационно оформлявшие окончательный переход рабочих комитетов фабрик и заводов под управление профсоюзов. Таким образом, на словах заслуги фабзавкомов признавались, но тут же выдвигался ряд тезисов, расставлявших акценты совсем по-иному. Во-первых, резолюция исходила из того, что рабочее представительство призвано выполнять только защитные функции, – позиция, в 1917 г. неоднократно критиковавшаяся большевиками за оппортунизм, теперь принималась в качестве бесспорной. Во-вторых, резолюция в несколько смягчённой форме повторяла обвинения фабзавкомов в «местничестве». Наконец, в-третьих, в ней проводилась мысль, что фабзавкомы играли роль временных заменителей профсоюзов, роль своеобразного каркаса для укрепления профсоюзов, и теперь, когда профсоюзы окрепли, леса можно было убрать²⁵⁴.

В кругах руководства фабзавкомовским движением результаты съезда профсоюзов были восприняты негативно. Примечательно, например, что, посвятив спаренный выпуск подробному отчету о Всероссийской конференции фабзавкомов, орган ЦК ФЗК «Новый путь» ограничился лишь краткой редакционной статьей о прошедшем съезде профсоюзов. Сославшись на отсутствие «подробных отчетов», члены редакции тем не менее заявили, что «всё-таки должны отметить некоторые теневые стороны в его деятельности». Под «теневыми» сторонами редакция понимала ту характеристику, «какую дал фабрично-заводским комитетам докладчик по вопросу о взаимоотношениях между ними и профсоюзами т. Рязанов, а также той роли, какую он им отводит в деле организации и регулирования производства»²⁵⁵. Но по сути это была критика не только докладчика, но и самого съезда.

Анонимные авторы статьи ставят, на наш взгляд, верный диагноз съезду профсоюзов – с самого начала бросается в глаза несоответствие между словесной революционностью съезда и тем, в лучшем случае, консерватизмом, который сквозит в процитированных выше его резолюциях. Консерватизм этот, как справедливо усматривала передовица фабзавкомовского журнала, крылся в нежелании и неумении перестроить прежний бюрократический аппарат профсоюзов согласно новым задачам. Ошибочность же хода съезда виделась авторам «Нового пути» в «непримиримой тактике съезда», навязанной ему Рязановым и другими ораторами, подчинения себе фабзавкомов, «невзирая на то, сможет ли неизменный и неорганизованный аппарат профессиональных союзов» выполнить хоть одну из задач, прежде вполне успешно решаемых фабзавкомами. Вместо последовательного развития по существу правильного вопроса, продолжали они, равноправного слияния обеих рабочих организаций в одну, мы слышим лишь избитые обвинения фабзавкомов в местном патриотизме. В заключение в статье подчеркивалось, что «своими решениями, своей нетерпимостью съезд сильно тормозит назревший уже на низах процесс слияния обеих организаций на равных началах», и что своим консерватизмом съезд отталкивает от профессиональных союзов широкие рабочие массы и подвергает союзы действительной опасности разложения²⁵⁶.

Однако революционная эпоха стремительно ускоряла свою поступь, и никто не собирался обращать внимание на жалобы и претензии обиженных идеалистов. В кровь входила привычка решать по принципу «лес рубят – щепки летят». Революционное нетерпение и административный нажим никоим образом не могли поспособствовать преодолению застарелого конфликта профсоюзов и фабзавкомов, а его сохранение, в свою очередь, серьёзно обостряло противоречия в развитии системы рабочего самоуправления. Неспособность окончательно достичь конструктивного единства в рядах органов рабочего представительства в скором будущем могла серьёзно ограничить их потенциал и самостоятельность в решении не только политических, но и чисто экономических проблем.

9. Последний бой – он трудный самый…

Разговор о взаимоотношениях профсоюзов и фабзавкомов был продолжен на VI конференции ФЗК Петрограда. Эта конференция была самой продолжительной в истории фабзавкомовского движения. В объявлении об её открытии говорилось, что конференция начнёт работу 22 января 1918 г. в 10 часов в помещении Михайловского артиллерийского училища, а завершила она свою работу только 27 января. Подготовка конференции шла в очень непростых условиях почти полного коллапса петроградской промышленности и рабочего класса Петрограда – самого передового отряда «российского пролетариата», как говорили тогда. Значение VI городской конференции петроградских фабзавкомов выходило далеко за пределы обсуждения взаимоотношений между конкурирующими структурами рабочего представительства. На ней поднимались и другие острейшие вопросы, с которыми ежедневно сталкивались представители фабрик и заводов, избранные на конференцию рабочими своих предприятий. Среди них важнейшим являлся вопрос о роли фабрично-заводских комитетов в революции, их вкладе в экономику страны. Кроме того, обсуждались вопросы о характере рабочего контроля, демобилизации промышленности, национализации, а также некоторые другие. Тем самым был продолжен заинтересованный обмен мнениями, начатый ещё на предшествующей V петроградской городской конференции фабзавкомов, проходившей 15-16 ноября 1917 г. Но теперь разговор носил более острый и принципиальный характер. Романтизм прошлых месяцев сменился трезвым осознанием той реальности, в которой приходилось развиваться органам рабочего самоуправления.

Разнообразие поднимавшихся на конференции вопросов, сам тон их обсуждения и принятые решения позволяют говорить о ней как о финальном аккорде развития фабзавкомовского движения, как о конференции, подводившей итоги почти года борьбы фабрично-заводских комитетов России за производственную демократию. Японский специалист по истории русских рабочих периода революции 1917 г. Е. Цудзи называет январскую конференцию петроградских фабзавкомов последней, проникнутой духом подлинной свободы. Впоследствии конференции делегатов от фабрик и заводов, отмечает историк, стали собраниями «послушных» большевистской верхушке профсоюзных функционеров, не всегда понимающих интересы тех рабочих, которых они вроде бы призваны были представлять. «Можно с уверенностью сказать, – пишет японский исследователь, – что в русской истории нет эпизода, который ярче и живее передавал бы атмосферу искренней веры в социализм, когда рабочие чувствовали себя полновластными хозяевами своего цеха, своей мастерской, надеялись на нормальную жизнь, не боялись увольнений, не ощущали авторитарного давления свыше»²⁵⁷.

С отчётным докладом о деятельности Центрального совета фабрично-заводских комитетов Петрограда выступил его председатель М. Н. Животов. Он отметил, что путь, проделанный фабзавкомами после Октября, не должны умалять ни имеющиеся недостатки, ни имевшие место в прошлом ошибки. Подробно остановившись на деятельности ЦС ФЗК Петрограда, докладчик не стал скрывать собственных упущений, но подчеркнул, что они являлись следствием сложности и новизны решаемых задач. Многое из того, чем приходилось заниматься Центральному совету, низовые фабзавкомы в идеале должны были обеспечивать самостоятельно, без вмешательства сверху. В качестве примера Животов привёл титанические усилия ЦС ФЗК по предотвращению в Петрограде топливного кризиса, причиной которого оратор назвал саботаж и незаинтересованность в снабжении города сырьём со стороны буржуазии, поэтому основным методом борьбы за топливо стали методы пролетарской диктатуры. Слова Животова были встречены аудиторией благожелательно, и он сошёл с трибуны под громкие рукоплескания. Выступавшие после этого участники прений – представитель Петроградского металлического завода А. Никитин, рабочий Русского общества беспроволочного телеграфа В. Д. Алексеев и другие – поддержали своего лидера. Немногочисленные критические отзывы не были направлены против проводимой ЦС ФЗК работы, а преследовали цель улучшить её, помочь в реализации стоявших перед ним и всем фабзавкомовским движением задач²⁵⁸.

Впрочем, идиллия первых заседаний конференции длилась недолго. Как только разговор перешёл в практическую плоскость, сразу выявились резкие различия в подходах буквально по всем поднимавшимся на конференции вопросам. Первым из них обсуждался вопрос о рабочем контроле: его задачах, содержании, дальнейшей судьбе в условиях победившей «пролетарской революции», а в том, что победила именно пролетарская и никакая иная революция, большинство участников конференции были едины. Делавший основной доклад о подготовке инструкции Центрального совета ФЗК к принятому Совнаркомом 14 ноября 1917 г. декрету А. М. Кактынь начал своё выступление с резкой политической декларации, местами доходившей до прямых оскорблений в адрес оппонентов:

«Позвольте, товарищи, прежде чем перейти к самому докладу о контроле и регулировании, – обратился докладчик к внимательно слушавшей его аудитории, – отметить одно очень для нас важное положение, которое наблюдается собственно в самой жизни и которое для нас важно, потому что является основным фактором, который мы выдвигаем против всей саботирующей нас интеллигенции, против всего правого крыла нашей социал-демократии, которое, особенно вопросы рабочего контроля и регулирования, всеми силами старается затормозить». Кактынь обрушился на правую часть конференции, некоторых журналистов из умеренного лагеря и руководящих работников ВСНХ с критикой за неправильную оценку роли рабочего класса. «Сам ход революции, – патетически восклицал он, – … с полной очевидностью доказал, что рабочий класс, как таковой, уже не тот ребёнок, которому нужны пелёнки … не тот дикарь, которым он представляется в не совсем нормальном воображении». По убеждению оратора, российский пролетариат за несколько революционных месяцев «проявил столько сознательности и самодеятельности, что он вполне оправдывает то доверие, которое ему оказывается в деле рабочего контроля, в деле урегулирования, организации рабочего производства». «Рабочий класс, – подчёркивал Кактынь, – совершил столь громадное дело, что провёл Октябрьскую революцию, первую социалистическую революцию, и дал нам толчок к величайшей мировой революции».

В пояснении своего основного тезиса о зрелости рабочего класса и его готовности осуществлять рабочий контроль Кактынь напомнил тот огромный путь, который проделали органы производственного самоуправления за 10-11 коротких месяцев, прошедших со времени февральского переворота. На первой городской конференции фабзавкомов Петрограда в мае 1917 г., напомнил он собравшимся, рабочие только приступали к выработке концепции рабочего контроля. Многие делегаты от предприятий говорили о нём «с некоторой неопределённостью, с некоторым смущением», так как им «тогда не совсем ясно было то содержание, которое вкладывается в это понятие». «Мы тогда боялись даже слова ’’контроль”», – вспоминал Кактынь. Но уже на последующих конференциях, третьей, особенно четвёртой, о рабочем контроле приходилось говорить как о свершившемся факте, приходилось защищать его завоевания от «нападок наших капиталистов и нашей мещанской соглашательской коалиционной клики (то есть коалиционного Временного правительства, в которое входили министры-капиталисты и министры-социалисты. – Д. Ч ), которая вместе со Скобелевым старалась всеми силами затормозить это явление и втиснуть его в рамки демократического государственного контроля, который в конце концов был не что иное, как бюрократический контроль, такой же, как в Германии, [где] тот же самый государственный социализм». Наконец, пятая петроградская конференция фабзавкомов, проходившая уже в условиях победившей большевистской революции, закрепила понимание рабочего контроля как активного, наступательного, хотя после этого фабзавкомы «и получили целый ряд нападок, целый ряд грязных обвинений в каком-то анархизме, сепаратизме, в военно-заводском патриотизме и всех прочих измах со стороны нашей буржуазной печати, всех подонков, прихвостней и подхалимов капиталистической буржуазии». «Если мы дальше перейдём к нашей пятой конференции, – разъяснял Кактынь своё понимание имевшихся разногласий, – то там уже после октябрьских побед нам пришлось декларировать контроль, как наше право объявлять себя основными ячейками государственного контроля и предъявлять его в более широком, более глубоком смысле, не в смысле пассивного наблюдения и каких-нибудь глупых собеседований с капиталистами и хозяевами о том, что нужно сделать такую-то работу или такую-то. Вместо этих собеседований наш рабочий контроль обращает своё активное вмешательство в хозяйственную жизнь». Кактынь призвал собравшихся последовательно развивать взятый на предыдущей конференции курс, подчеркнув, что «цель рабочего контроля – это цель регулировать [и] организовывать народное хозяйство», то есть поставил знак равенства между рабочим контролем и рабочим управлением как в рамках отдельных фабрик и заводов, так и в масштабах всей национальной экономики²⁵⁹.

Предложенное докладчиком понимание рабочего контроля и его функций нашло понимание большинства делегатов конференции и было закреплено сразу в нескольких обсуждавшихся на ней документах: «Уставе фабрично-заводского комитета», «Инструкции к положению СНК о рабочем контроле [от 14 ноября 1917 г.]», «Положении о районных (областных) и местных Советах народного хозяйства» и др.

Так, в одобренной конференцией резолюции о рабочем контроле основным органом, призванным осуществлять контрольные функции непосредственно на предприятиях, провозглашались фабрично-заводские комитеты. Фабзавкомы должны были формироваться на самой широкой демократической основе всеми работниками предприятия в ходе всеобщих, прямых и т.д. выборов. В трактовке делегатов VI конференции петроградских фабзавкомов рабочий контроль, действительно, больше напоминал систему управления предприятием, чем систему надзора над хозяйственной деятельностью частных владельцев. Фабзавкомам предоставлялось право (можно даже сказать вменялось в обязанность):

1) устанавливать схему организации предприятия;

2) производить обследование технического оборудования и его использования;

3) определять себестоимость выпускаемой продукции;

4) выяснять имеющиеся заказы и распределять их по мастерским;

5) выявлять по финансовым книгам актив и пассив баланса, а также свободную наличность предприятия;

6) следить за правильностью расходования средств, за правильностью ведения финансовых книг и соответствующей корреспонденцией;

7) выявлять условия заключаемых договоров и поставок и, в случае их несоответствия интересам предприятия, приостанавливать их;

8) производить количественный и, по возможности, качественный учёт сырья и топлива;

9) разрабатывать правила внутреннего распорядка на предприятиях;

10) производить приём и увольнение рабочих и служащих;

11) отводить тех лиц администрации, которые не могут обеспечить нормальных отношений с рабочими;

12) производить нормировку рабочего времени и т.д.

Говорилось в резолюции и о системе рабочего самоуправления в целом. Специальным пунктом инструкции предусматривалось формирование региональных и всероссийских органов рабочего контроля. Управляющие и координирующие органы должны были создавать на началах «демократического централизма из представителей низших органов рабочего контроля путём выборов на конференциях и съездах»²⁶⁰. Более подробно структура и функции высших органов рабочего контроля раскрывались в «Проекте положения о районном Совете народного хозяйства» и других документах конференции, закреплявших представление о рабочем контроле как об активном вмешательстве рабочих в производство.

Непросто шло на VI конференции петроградских фабзавкомов обсуждение и других проблем, в частности порождённых конверсией, в тот момент набиравшей обороты по всей Советской Республике. Как уже отмечалось, фабзавкомы добровольно взяли на себя выработку и выполнение планов демобилизации промышленности²⁶¹. Свой весомый вклад в переориентацию промышленности на выпуск мирной продукции сыграл и Центральный совет ФЗК, о чём также уже было упомянуто. Поэтому не удивительно, что демобилизация оказалась в центре внимания участников и гостей конференции. К обсуждению хода демобилизации подталкивала и ситуация, сложившаяся в городе. По мнению многих наблюдателей, петроградская промышленность находилась фактически на грани остановки. Не хватало ни хлеба, ни угля, ни электроэнергии. В цехах шли массовые расчёты. В не последнюю очередь бедственная ситуация складывалась как раз в силу проводимых конверсионных мероприятий, должным образом не подготовленных ни организационно, ни экономически, о чём речь шла в соответствующих разделах монографии. В связи с аннулированием военных заказов 20 декабря возглавляемый А.Г. Шляпниковым Народный комиссариат труда принял распоряжение, согласно которому все фабрики и заводы, выпускавшие военную продукцию, подлежали немедленному закрытию до конца января, то есть на месяц. Но, поскольку большинство продолжавших работу предприятий были связаны с закрывавшимися самым непосредственным образом, инициатива Народного комиссариата труда ударяла и по ним. Тревога рабочих о будущем промышленности Петрограда и своём собственном будущем не могла не выплеснуться на заседаниях конференции. А поскольку похожая ситуация складывалась и в других промышленных центрах страны, в дискуссии приняли участие рабочие не только петроградских заводов и фабрик, но и гости из других регионов страны, в частности с Урала, где проблема конверсии также являлась одной из наиболее болезненных. Во многих выступлениях звучала критика и центральных государственных учреждений, и руководящих органов рабочих организаций за непродуманность шагов по демобилизации, постоянные метания, плохую организацию. Однако большинство делегатов с мест признавало, что никто, кроме самих рабочих, не сможет сдвинуть дело с мёртвой точки.

По итогам состоявшегося обмена мнениями было принято сразу две резолюции, что говорит о заинтересованности активистов фабзавкомовского движения в успешном ходе демобилизации. Первая резолюция касалась централизации органов, руководящих от имени Советской власти конверсионными мероприятиями. Вторая резолюция содержала развёрнутое понимание проблем демобилизации, как они виделись делегатам и гостям конференции, то есть самим рабочим оборонных предприятий. Некоторые аспекты этой резолюции представляют существенный интерес для понимания психологии того времени. В резолюции отмечалось, что демобилизация промышленности должна обязательно иметь общенациональный характер, проводиться централизованно и планомерно. Её результатом должно стать полное переустройство всей промышленности, поскольку до революции в России не существовало «организованного и правильного хозяйства». Резолюция подчёркивала, что демобилизация возможна только при активном участии в ней рабочего класса, который единственно заинтересован в строительстве новой экономики на здоровых, плановых началах. Тем самым демобилизация виделась делегатам конференции как ещё один, вслед за рабочим контролем, шаг к «полному обобществлению» промышленности. Решить поставленные демобилизацией задачи, отмечалось в резолюции, российский пролетариат сможет «лишь путём объединения всех своих классовых экономических организаций в стройное здание»²⁶².

Национализация промышленности стала следующим вопросом, обсуждавшийся на конференции. В современной литературе часто можно встретить утверждения, что национализация явилась результатом злой воли большевиков. Именно большевикам приписывается инициатива в деле перевода основных мощностей промышленности из частных рук в собственность государства. Но, как замечает японский исследователь Е. Цузди, большевики отнюдь не склонны были форсировать национализацию. Страна переживала острый кризис, связанный сперва с участием в войне, а затем и с переходом от войны к миру. Конверсия неминуемо должна была вылиться и, как было сказано выше, действительно вылилась в сокращение производства, обвальный рост безработицы и т.п. Советское правительство не решалось в этих условиях брать на себя всю ответственность за грозившую отечественной экономике разруху, готово было на любые возможные альянсы, в том числе с крупными магнатами того времени. Отметим, что тезис, сформулированный Е. Цудзи, можно и даже следует усилить – большевики не только не стремились к развёрнутой национализации на практике, но и не планировали её в теории. VI конференция пришлась на тот период, когда руководство страны ещё надеялось найти взаимоприемлемый компромисс с торгово-промышленными кругами. В подтверждение этого можно сослаться, например, на исследования, проведённые Р. Пайпсом, которого никоем образом нельзя заподозрить хотя бы в малейшей симпатии к большевикам. Он, в частности, анализирует план экономического развития, предложенный в номере «Известий» за 18 ноября 1918 г. Ю. Лариным. Этот план, в некоторых его параметрах одобренный В.И. Лениным и даже частично осуществлявшийся на практике, не предусматривал национализации. Государственное воздействие на экономику должно было ограничиваться принудительным синдицированием добывающих отраслей промышленности, производства потребительских товаров, транспорта и банков, отчасти жилья и розничной торговли²⁶³. Частная собственность и оборот акций сохранялись, хотя и появлялся новый важный элемент экономического развития – планирование²⁶⁴.

Такова была позиция властей. Но сами рабочие относились к национализации совершенно иначе. Для них национализация предприятий означала, во-первых, продолжение борьбы за «фабричную конституцию», во-вторых, воспринималась как восстановление естественных для русского человека патерналистских связей между обществом и государством, «отеческого» отношения власти к рядовым гражданам²⁶⁵. Тем самым многим рабочим национализация виделась как единственная реальная альтернатива разрухе и физическому вымиранию, как необходимое дополнение политики мира и начавшейся демобилизации промышленности. В силу этого рабочие так настойчиво добивались от большевиков немедленно начать национализацию, и, не найдя на первых порах их поддержки, сами, в обход центральных учреждений, снизу начинали процесс массовой национализации. И не стоит обвинять рабочих в наивности – другого выхода, другого пути выжить у них в тех условиях часто, действительно, не имелось (первые случаи национализации зафиксированы, как правило, на тех предприятиях, владельцы которых осознанно вели дело к их разорению и закрытию, этот факт в той или иной форме неоднократно упоминался и делегатами конференции).

С докладом от ЦС ФЗК по вопросу о национализации выступил М. Н. Животов. Дополнительно, для прояснения финансовых и общехозяйственных условий в республике, был заслушан содоклад от руководства Народного банка, который, по поручению Г. Л. Пятакова, сделал Каневский. В своём выступлении Животов отметил, что сам по себе переход предприятия в руки государства означает факт плохого управления им его прежними владельцами. «Таким образом, – подчёркивал он, – самим декретом или распоряжением выражается недоверие этому управлению». В то же время Животов не скрывал, что национализация имеет не только экономический, но и политический смысл. «Мы, рабочий класс, являемся теперь силой, политическая власть теперь в наших руках, но экономическая власть до сего времени в руках буржуазии», – подчёркивал он и призывал, – … на место экономической власти буржуазии посадить власть рабочего класса». В то же время, признавал докладчик, многие частные предприятия обходятся без государственных субсидий, «тем самым облегчают государственную казну». «Вот и получается, что не вся промышленность должна быть национализирована, не все предприятия, а некоторая часть должна находиться ещё в руках частных предпринимателей, для того чтобы выкачать из карманов капиталистов деньги», – подводил итог он. Будучи опытным активистом рабочего движения, Животов понимал, что даже в случае неизбежной национализации рабочий класс и его молодое государство столкнётся с определёнными трудности организационного плана. Поэтому основной задачей дня он назвал не столько саму национализацию, сколько скорейшее формирование технического и управленческого аппарата, который смог бы прекратить анархию и внести порядок и централизацию в работу промышленности²⁶⁶.

Выступавшие в дискуссии по докладу Животова, как правило, не выказывали и малейших сомнений в необходимости передачи управления промышленностью в руки рабочего класса, разногласия имелись по чисто техническим вопросам, к примеру, о формах обобществления производства: национализация или социализация. Большинство рабочих попросту не видело разницы между национализацией, муниципализацией, социализацией и т.п. Для них разглагольствования на эту тему казались пустой демагогией, игрой в слова – главное, чтобы руководство промышленностью перешло от капиталистов к органам рабочего самоуправления. Если кого-то и занимали вопросы теории, то это были анархисты Так, неоднократно выступавший на конференции Блейхман не обошёл вниманием и вопрос о национализации: «… Идея национализации ничего общего с рабочими не имеет! – разгоряченно уверял он. – Запомните это раз навсегда. Идея национализации – это чисто контрреволюционная, буржуазная идея, она проводится, чтобы больше ещё закрепить рабочих, больше закрепостить трудовое крестьянство – вот для чего создаётся идея национализации. Для нас – рабочих, товарищи, безразлично, кто будет над нами властвовать, кто будет приказывать: столько-то работай. Вы слыхали, что фабрично-заводским комитетам решающего голоса [в управлении национализированными предприятиями] дать нельзя. Вот -создавай, работай, живи для паразитов, которые сидят в канцелярии. … Для нас безразлично: кто будет собственник – государство или частное лицо. Будет та же клика чиновников, которые будут там распоряжаться»²⁶⁷. И хотя страстная речь Блейхмана неоднократно прерывалась рукоплесканиями, никто из выступавших после него представителей петроградских предприятий не разделил его озабоченности. Наоборот, многие порицали его за излишнюю категоричность и абстрактность суждений, оторванность от реальной жизни трудовых коллективов.

Гораздо больше времени делегаты конференции посвятили другому вопросу, который при определённых условиях из технического мог стать главным – вопросу о темпах и масштабах предстоящей национализации. Выявилось два подхода. Часть записавшихся в прения полагала, что затягивать с национализаций очень не следует, но

и проявлять торопливость тоже не стоит. Так, один из участников конференции Розенштейн призвал не спешить с национализацией. «… Когда проводим в жизнь наши планы, мы спотыкаемся. Надо признаться, что у нас, рабочих, нет ни инженеров, ни бухгалтеров опытных, на которых могла бы стоять промышленность, – рассуждал он, – … национализировать заводы, фабрики, мастерские и т.п. всё сразу не будет уместно, да и невозможно». Розенштейна поддержал член заводского комитета Сестрорецкого оружейного завода М. Седин: «Я скажу маленький пример, – обратился он к залу, – если мы выносить будем декреты сверху, отсюда резолюции, постановления, то они будут в соотношении с тем, как когда Иисус Христос кормил 5 хлебами 5000 человек. Я соглашусь, что был Иисус Христос, я поверю, что он кормил 5000 5 хлебами, но я не смогу согласиться с тем, чтобы эти 5000 человек были сыты»²⁶⁸.

«Пессимистам» ответил член рабочего комитета Ижорского завода Цезарь Мосевич. Он подчеркнул, что вопрос национализации уже решён самой жизнью. Национализация стала ответом на беспомощность и саботаж со стороны прежних владельцев фабрик и заводов, которые чуть что – шли на закрытие предприятий. Он верил, что только рабочие смогут наладить производство, «ибо это в их интересах». «Я бы предложил со своей стороны, – поддержал Мосевича член заводского комитета завода акционерного общества «Вестингауз» Б. Юсис, – обязательно, и не отлагая, национализировать заводы». Свою решительность он объяснил тем, что пока завод находится в руках «предпринимателя, то этим подрываются интересы не только рабочих этого завода, а во всём масштабе», в масштабе всей Советской республики. «Тут задавали другой вопрос, – продолжал он свою напористую речь, – нужно ли частично национализировать, – я бы сказал, что с моей точки зрения, если по частям национализировать, это будет хуже». Другой участник прений Вишняк также заявил, что «нам брать заводы и фабрики … нет никакой опасности». Но при этом он сделал весьма примечательную оговорку: «Брать их надо, безусловно, с тем чтобы самим нам, рабочим, поставить строгую дисциплину труда. Это на первом плане. Если у нас самосознание и дисциплина труда будут строго определены, тогда, вне всякого сомнения, что ни в одном предприятии убытка не будет, потому что у нас все будут работать и никаких трутней, так называемых, как в пчелином улье, не будет». С ним согласился ещё один делегат конференции Алексин: «Взявши промышленность в руки, нельзя же только то [и делать], что сидеть и получать деньги. Надо работать, товарищи, создавая промышленность, надо, значит, усилить производительность. И тогда благо нам будет, товарищи, тогда всё будет в наших руках»²⁶⁹.

Ответы на многие из волновавших участников состоявшихся прений вопросов были даны в резолюции, принятой конференцией 22 января 1918 г. Она неизбежно имела компромиссный характер. Начиналась резолюция с многозначительной декларации, повторявшей один из ключевых тезисов доклада Животова: «Полагая, что политическая власть пролетариата, – подчёркивалось в ней, – является действительной властью лишь при условии его экономического господства, что только при переходе производительных сил России в руки организованного пролетариата [будет] обеспечено дальнейшее экономическое развитие страны в интересах пролетариата и всего общества, 6-я конференция фабрично-заводских комитетов [Петрограда] постановляет: […] признать необходимым переход всех орудий производства, фабрик, заводов, рудников в руки государства». Голосовавшие за резолюцию рабочие не отрицали, что процесс обобществления производства не может быть осуществлён немедленно, без специального технического аппарата, поэтому в качестве такового на первых порах предлагали использовать создаваемые фабзавкомами и профсоюзами демобилизационные бюро по отдельным отраслям промышленности, «цель которых -демобилизовать промышленность, подготовить национализацию и провести её». Делегаты конференции настаивали на обобществлении в первую очередь предприятий, наиболее приспособленных к мирному производству и устойчивых в финансовом отношении. «Республика, – пояснялось в связи с этим в резолюции, – не только берёт из рук хищников разрушенное хозяйство, которое ложится бременем на народную казну, но и те предприятия, которые могут интенсивно работать, давая народу предметы хозяйства и тем самым помогая оздоровлению народного достояния». Кроме того, документ поддерживал карательную направленность конфискации отдельных производств: «В переживаемый момент борьбы, саботажа, неподчинения буржуазии власти пролетариата, – отмечалось в нём, – конференция требует беспощадной с ними борьбы: все фабрики, заводы, рудники, владельцы которых не признают рабочего контроля, явно и скрыто саботируют, не желают продолжать работу в предприятиях и не заботятся обеспечить условия работы в предприятиях, должны быть немедленно переданы в собственность пролетарской Республики»²⁷⁰. Оценивая характер принятой резолюции, Е. Цудзи подчёркивал, что среди важнейших её особенностей было ответственное отношение рабочих к своим действиям, окончательное решение они принимали не спонтанно, а «как настоящие хозяева фабрик и заводов».

Возвращаясь к тому, с чего мы начали наш разговор о VI петроградской конференции фабрично-заводских комитетов, то есть к вопросу о взаимоотношениях фабзавкомов и профсоюзов, мы можем констатировать, что его появление в повестке дня конференции не было случайным, в той или иной степени он постоянно присутствовал при обсуждении практически всех прочих вопросов: о рабочем контроле, о планах демобилизации, о национализации и т.д. Тем самым отдельное обсуждение проблем консолидации сил производственного и профессионального самоуправления вполне вписывалось в контекст конференции. Так же как и прежде, в дни проведения I Всероссийской конференции фабзавкомов в октябре 1917 г. и I Всероссийского профессионального съезда, тремя неделями ранее в начале января 1918 г., дилемма формулировалась так: сотрудничество или подчинение? Далеко не все активисты-фабзавкомовцы были в восторге от грядущего поглощения низовых рабочих комитетов и установления над ними диктата профсоюзной бюрократии. Некоторые делегаты конференции вообще выразили недоумение по поводу торопливости, с которой им навязывалось непопулярное в рабочих массах решение. «Я скажу, – заметил один из них, – что мы на конференцию пришли и вопроса [этого прежде] не обсуждали. Мы на местах ничего о предполагающемся слиянии не знали». А посему предполагавшуюся реорганизацию он потребовал предварительно «обсудить на местах»²⁷¹. Даже официальный докладчик от ЦС ФЗК рабочий завода «Сименс и Шуккерт» И. Иванов отметил, что профсоюзы, как форма пролетарской самоорганизации, возникли ещё при капитализме. Поэтому они решали задачи, не выводившие рабочих за пределы буржуазного строя: выступали за повышение зарплаты, за дисциплину труда и т.д. Фабзавкомы же возникли в совершенно иных условиях, когда рабочий класс начал борьбу за социализм, за установление рабочего контроля над производством.

Докладчик подчёркивал, что свою весомую лепту в эту борьбу вносили и руководящие органы фабзавкомовского движения: «… наши центральные фабрично-заводские комитеты расширяются, – говорил он, – принимают всё более обширные формы и во время революции принимают форму не только классовой организации, но и диктаторской власти по отношению к имущим классам». И хотя Иванов в целом поддержал оформление единого блока профсоюзов и фабзавкомов, а заодно и постепенную ликвидацию центральных органов фабзавкомовского движения, косвенно он продолжал проводить прежнюю линию ЦС ФЗК на то, чтобы центром объединения могли оказаться именно фабзавкомы²⁷².

Большинство выступавших в прениях в той или иной форме поддержали основного докладчика. Некоторые из них были настроены даже ещё более решительно в пользу объединения, чем он. Наиболее близкую к официальной позицию занимали василеостровские рабочие и члены Союза металлистов, то есть кто уже успел в большей или меньшей степени поучаствовать в объединительных процессах на локальном уровне. Так, представитель Союза металлистов Алексеев заявил: «Я приветствую, что мы наконец наметили пути … к слиянию наших "генералов"»²⁷³. А рабочий Петроградского арматурно-электрического акционерного общества, член действовавшего на нём совета старост А. Муштаков прокомментировал свою поддержку интеграции следующим образом: «Товарищи! из речей многих товарищей выяснилось, что во многих местах это уже произошло, например, в Василеостровском районе произошло слияние профессиональных союзов с фабрично-заводскими комитетами, у нас в некоторых заводах представители, входящие в профессиональные союзы, сливаются с представителями, входящими в фабрично-заводской комитет, так что мы здесь собрались только для того, чтобы оформить это слияние официально»²⁷⁴.

Однако и противники уничтожения фабзавкомов в качестве самостоятельной ветви рабочего движения высказывали свою критику отнюдь не с точки зрения «заводского сепаратизма», а с точки зрения «перспектив развития революции» и общегосударственных интересов. Так, Г. Максимов, представлявший Петроградский союз анархо-синдикалистской пропаганды, настаивал на приоритете в рабочем движении исключительно фабзавкомов, организаций, которые рабочий класс создавал «непосредственно в капиталистической цитадели», на производстве, лишив тем самым своих противников возможности нанести рабочим удар в спину скрытым экономическим саботажем, локаутами и т.д. Против подчинения рабочих комитетов профсоюзам он выступал исключительно по причине неверия в революционную роль профсоюзов. Соглашаясь на объединение двух пролетарских организаций, он подчёркивал ведущую роль в этом процессе фабзавкомов. По его убеждению, как таковые, «профессиональные союзы должны умереть, и они умирают», единственный для них шанс выжить – влиться в здоровую ткань фабзавкомовского движения. Эти его слова были встречены рукоплесканиями. «Единственная возможная форма организации, -доказывал Максимов, – фабрично-заводские комитеты, а профессиональные союзы должны раствориться в этих фабрично-заводских комитетах и должны оставить для себя только функции призрения, организацию питания, организацию страхования. Вот их дело, но не их дело вмешиваться в организацию производства». И вновь аудитория взорвалась бурными овациями, провожая докладчика с трибуны²⁷⁵. Сходные мотивы прозвучали в выступлении Петрова, заявившего, что профсоюзы «не могут быть диктаторами», а потому должны подстроиться под фабзавкомы, «иначе они умрут той медленной смертью, которой они уже умирают». Подводя итоги сказанного, Петров сформулировал своё понимание будущего развития российской экономики: «Только тогда может быть плодотворная работа, – отметил он, – когда руководящими органами, инициаторскими органами являются заводские комитеты на местах. Каждый комитет в курсе дел своего завода, в курсе своего хозяйственного и финансового положения. Каждый комитет может обрисовать то хозяйственное положение, если не во всей стране, то, по крайней мере, в своём заводе, в том масштабе, в котором он существует. Обрисовывая это положение не на одном заводском собрании, а на конференции, мы вынесем общую картину нашего хозяйственного положения в государстве. Тогда только мы можем творить ту плодотворную работу, к которой мы так стремимся»²⁷⁶.

Словом, делегаты конференции своей работой демонстрировали смелый государственный подход, готовность самостоятельно решать стоявшие перед обществом задачи, не боялись свободы мнений, твёрдо отстаивали свои взгляды. Почему же тогда некоторые историки, в том числе А. М. Панкратова, писали о VI конференции ФЗК северной столицы как о форуме, «похоронившем» рабочий контроль?²⁷⁷ Такая оценка конференции во многом связана именно с тем, как на ней был решён вопрос о слиянии фабзавкомов и профсоюзов. Результатом состоявшихся горячих дебатов по этому вопросу стала резолюции «О слиянии фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов». Несмотря на некоторое фрондирование со стороны официального докладчика и особенно некоторых рядовых участников конференции, резолюция оказалась полностью в русле решений I съезда профессиональных союзов. В ней говорилось:

«VI конференция фабрично-заводских комитетов, принимая во внимание, что выдвинутые Октябрьской революцией перед рабочим классом огромные задачи урегулирования и организации народного хозяйства требуют концентрации всех его сил и теснейшего сотрудничества и слияния в общем деле всех его экономических организаций, находит, что наблюдающиеся сплошь и рядом трения и столкновения между профессиональными союзами и их объединениями, с одной стороны, и фабрично-заводскими комитетами и их объединениями, с другой, крайне вредят и мешают этому делу и приводят к полной дезорганизации и к напрасной затрате сил обеих организаций на одну и ту же работу; признавая далее практику и опыт профессиональных союзов в вопросах защиты и урегулирования труда, как основного фактора производства, и фабрично-заводских комитетов в области организации и урегулирования производства, конференция считает необходимым полное слияние обеих этих организаций в единую производственную рабочую организацию»²⁷⁸.

Но оптимального лечения застарелой болезни на VI петроградской конференции фабзавкомов найти не удалось. В результате, как отмечают некоторые современные авторы, после её завершения кризисные моменты в развитии рабочего движения только усилились²⁷⁹. Это и не удивительно. Соперничество, которое прежде существовало между ФЗК и профсоюзами, различия в их природе, формах, методах и направлениях деятельности с принятием очередной резолюции никуда не исчезали. Наоборот, профсоюзные верхи поторопились воспользоваться полученным преимуществом и установить свою монополию в отечественном рабочем движении²⁸⁰. Тем более, что достигнутый компромисс вовсе не был одинаково выгодным для обеих сторон – преимущество в явной форме отдавалось профсоюзной бюрократии. В этом смысле ключевым являлся 5-й параграф резолюции, в котором предусматривался фактический роспуск ЦС ФЗК с последующим распределением его властных полномочий между различными подразделениями профсоюзной верхушки: «С реорганизацией союзов, согласно намеченным принципам, все функции, выполняемые Центральным советом фабрично-заводских комитетов, передаются соответствующим производственным объединениям», – однозначно предписывалось в нём²⁸¹. Значимость § 5 и всей резолюции не возможно переоценить. Поскольку городские конференции фабзавкомов северной столицы фактически имели характер общероссийских, поддержав курс I съезда профессиональных союзов, VI конференция ФЗК Петрограда вступила на путь, который являлся самоубийственным не только для петроградского, но и для всего фабзавкомовского движения. Допустив близорукость и добровольно возложив голову на плаху, ЦС ФЗК лишался возможности дальнейшего сопротивления, если бы такое вдруг было оказано. Тем самым в истории фабзавкомов как самостоятельной ветви рабочего движения была поставлена точка. В дальнейшем фабричными, заводскими, рабочими, местными и пр. комитетами называли низовые ячейки профессиональных союзов, но при этом им приходилось играть совершенно иную роль в жизни предприятий и всей страны, нежели фабзавкомам времён Октября 1917 года.

Чтобы окончательно охладить пыл наиболее упрямых поборников рабочего контроля в его фабзавкомовской редакции, в развитие решений I съезда профсоюзов и VI конференции петроградских фабзавкомов позже принимаются ряд резолюций и инструкций ВЦСПС и других руководящих хозяйственных органов Республики. Одним из наиболее важных документов такого рода можно считать широко известное «Положение о фабрично-заводских комитетах» от 12 августа 1918 г.²⁸². Согласно содержащимся в нём предписаниям, фабзавкомы обязывались проводить в жизнь любые решения всех вышестоящих профсоюзных инстанций, во всех областях своей деятельности руководствуясь решениями профсоюзных конференций, правлений профсоюзов, ВЦСПС, Высшего и местных Советов народного хозяйства, комиссариатов труда и т.д. Права, оставляемые фабзавкомам, сводились к фикции, поскольку реально за фабзавкомами закреплялись лишь две прерогативы: наблюдать за деятельностью бирж труда (в которую им вмешиваться не позволялось), а также «проводить в исполнение решения товарищеского суда и налагаемые им взыскания» «для поддержания дисциплины» на предприятии²⁸³. Важно отметить, что Положение принималось в условиях уже осуществленного переподчинения фабзавкомов профсоюзному руководству, в силу чего, ограничивая их компетенцию по сравнению с предшествующим периодом, руководство ВЦСПС, по существу, ограничивало уже свои собственные права, права низовых звеньев профсоюзного движения.

Примечания

¹ См., напр.: История советского рабочего класса. Рабочий класс Октябрьской революции и на защите её завоеваний. 1917-1920. М.: Наука, 1984. Т. 1.; Иткин М. Л. Рабочий контроль накануне Великого Октября. М.: Высшая школа, 1984 и др.

²Орджоникидзе Г. К. Ильич в июльские дни // Воспоминания о В. И. Ленине. М., 1956. Т. 1. С. 525.

³ Ситуация, в которой Орджоникидзе поделился своими восспоминаниями, косвенно говорит об их вероятной достоверности. Впервые эпизод встречи с Лениным Орджоникидзе упомянул в 1924 году (См. Правда. 1924. 28 марта). Вскоре после этого его свидетельством воспользовался в «Уроках Октября» Л. Троцкий, ни на минуту не усомнившись в том, что мемуарист всё произошедшее с ним передал без искажений (Троцкий Л. Д. Уроки Октября (вместо введения) // Сочинения. Т. 3. Ч. 1. От февраля до октября. М.-Л., 1925. С. LVII–LVIII). А вскоре и сами «Уроки Октября» стали предметом прицельной критики, причём среди оппонентов Троцкого не последнюю роль играл и Г. Зиновьев, летом 1917 г. вместе с Лениным скрывавшийся в Разливе. Но ни тогда, ни позже, когда Зиновьев перешел в оппозицию Сталину и, следовательно, оказался по другую линию баррикад, нежели Орджоникидзе, он не оспорил ни слов Орджоникидзе, ни выводов, которые на их основе делал Троцкий (См. о перипетиях «полемики» тех лет в кн.: Соколов В. Ю. История и политика. Томск, 1990. С. 78-97).

⁴ См., напр.: Коэн С. Бухарин. Политическая биография: 1888-1938 гг. М.: Прогресс, 1988; Кун М. Бухарин. Его друзья и враги. М.: Республика, 1992.

⁵ Спартак. 1917. № 1.

⁶ ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 4. Л. 49.

⁷ ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 12. Д. 90. Л. 8-9.

⁸ ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 4. Л. 37.

⁹ Приводится по: Троцкий Л. Д. Уроки Октября. Л. 1991. С. 345.

¹⁰ В свете этого оценки А. А. Богданова и некоторых вождей меньшевизма Октябрьских событий как революции прежде всего солдатской, а уж только потом пролетарской нуждаются, по меньшей мере, в серьёзном уточнении.

¹¹Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. М., 1924. С. 79.

¹² Материалы конференции были помещены: Новый путь. 1917. № 3—4.

¹³ См., напр.: Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов. 7-14 января 1918 г. Стенографический отчет с предисловием М. Томского. М.: ВЦСПС, 1918. С. 101.

¹⁴ Кроме того, заслуживает внимания следующее обстоятельство: когда анархистам удалось-таки на более или менее продолжительное время закрепить свою власть в «махновской» республике, они легко отказались от поддержки фабзавкомов и предпочли опираться на штыки своих военных формирований и карательных органов (См. подробнее: Шубин А. В. Махно и махновское движение. М., 1998. С. 110-121. Собранные в книге факты говорят сами за себя, хотя автор даёт им свою трактовку в духе защиты исторической практики анархизма).

¹⁵ Коммунистическая партия Советского Союза в борьбе за победу социалистической революции, 5 июля – 5 ноября 1917 г.: Сб. док. М., 1957. С. 151.

¹⁶ Революционное движение в России в сентябре 1917 г.: Общенациональный кризис. М., 1961. С. 272-273.

¹⁷ Подготовка и победа Октябрьской революции в Москве. М., 1957. С. 367.

¹⁸ Социал-демократ. 1917. 19 октября.

¹⁹Виноградов В. А. Рабочий контроль над производством: теория, история, современность. М., 1983. С. 72-73.

²⁰ Деревенская правда. 1917. 18 октября.

²¹ Москва. Октябрь. Революция: Документы и воспоминания. М., 1987. С. 173.

²² Известия Московского Совета рабочих депутатов. 1917. 27 октября.

²³ См., напр., такие исследования, как: Белоусова М. I Борьба московских большевиков за рабочие массы в период мирного развития революции (март – июнь 1917 г.)// Московский историко-архивный институт. Труды. М., 1960. Т. 14. С. 84; Фрейдлин Б. М. Очерки истории рабочего движения в России в 1917 году. М.: Наука, 1967. С. 127-128, 134; Минц И. И. История Великого Октября. М., 1978. Т. 1. С. 361.

²⁴ В этом смысле, с точки зрения выяснения ряда методологических аспектов, интересно остановиться на дискуссии, развернувшейся вокруг трудов А. М. Панкратовой. Как она утверждала в одной из своих работ, фабзавкомы, «явились той организацией, которая помогла большевистской партии быстро завоевать снизу меньшевистские профсоюзы и восстановить единство революционного профдвижения» (См.: Панкратова А. М. Фабзавкомы и профсоюзы в революции 1917 года. М.-Л., 1927. С. 7). Возражая ей, современный историк Л. А. Сидорова отмечала, что большевизация профсоюзов – это не столько заслуга фабзавкомов, сколько следствие вытеснения всех прочих партий из политической жизни страны, происходившего уже после Октября. В подтверждение исследователь приводит следующие важные в свете дальнейшей судьбы самостоятельного рабочего представительства факты. Удельный вес коммунистов в центральных, губернских и уездных профорганах в 1918-1920 гг. составлял 50-60%, а начиная с 1922 г. – уже 80-90 процентов. В то же самое время доля членов партии в фабзавкомах была существенно меньшей и колебалась от примерно 30% в 1920 г. до 50% в 1924 г. (См. об этом подробнее: Сидорова Л. А. Анна Михайловна Панкратова // Историческая наука России в XX веке. М., 1997. С. 423-424; Она же. Время становления. М., 1990. С. 127).

²⁵Гриценко А. П. Рабшшчий клас Укра'ши у Жовтневш Революцп. Кшв, 1975. С. 122.

²⁶Астрахан X М. Большевики и их политические противники в 1917 г. Л., 1973. С. 376.

²⁷Перазич В. Текстили Ленинграда в 1917 г. Л., 1927. С. 91-92.

²⁸ ГАРФ. Ф. 472. Он. 1. Д. 3. Л. 169.

²⁹ Социал-демократ. 1917. 19 октября.

³⁰ Листовки петроградских большевиков. Т. 3. 1917-1920. Л. 1957. С. 99.

³¹Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 387.

³² Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. С. 11-12.

³³ Там же. Ч. III. С. 9.

³⁴ Там же. Ч. III. С. 11, 14-16 и др.

³⁵ Цит. по: Гапоненко Л. С. Рабочий класс в 1917 году. М.,1970. С. 499.

³⁶ Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. С. 12.

³⁷ Речь. 1919. 25 октября.

³⁸ Фабрично-заводские комитеты Петрограда в 1917 году. С. 99-100, 603-606.

³⁹ Рабочий контроль в промышленности Петрограда в 1917-1919 гг. Т. 1. С.228-229.

⁴⁰ Ситуация на патронном заводе анализируется, в частности, в таких широко известных работах, как: Гапоненко Л. С. Рабочий класс России в 1917 году. С. 499; Питерские рабочие и Великий Октябрь. Л., 1987. С. 454 и др.

⁴¹Фрунзе М. В. Избранные произведения. М., 1984. С. 22; Деятели СССР и революционного движения России. Энциклопедический словарь Гранат. Репринтное изд. – М.: Сов. энциклопедия, 1989. (832 с.). С. 740.

⁴² Представляется, что само по себе наличие такой достаточно развитой и успешно функционировавшей в самые сложные, переломные часы системы рабочих организаций говорит об относительной зрелости рабочего движения, в целом, и фабрично-заводских комитеов как их составного звена, в частности.

⁴³ Практической пользы в плане усиления вооружённых формирований Московского Военно-революционного комитета общегородская стачка, по утверждению советских историков, скорее всего не имела, поскольку вооружение рабочих активно велось по линии МВРК и до неё, но что касается политической стороны дела, то позитивное значение Московской стачки для революционного лагеря несомненно (Грунт А.Я., Старцев В. И. Петроград – Москва. Июль – ноябрь. 1917. М., 1984. С. 202).

⁴⁴ Цит по: Михаил Томский: Воспоминания. Статьи. Документы. М., 2001. С. 50).

⁴⁵ Разумеется, не обошли участники совещания и вопросов организации вооружённой борьбы. Так, первым в повестке дня значился вопрос об оказании помощи Московскому Военно-революционному комитету. По предложению представителя Союза текстильщиков М. В. Рыкунова было решено организовать постоянное дежурство силами профсоюзов и фабзавкомов, в том числе непосредственно на предприятиях, а также установить постоянную связь между всеми профсоюзными организациями города. Очевидно, Рыкунов мог использовать опыт Иваново-Вознесенского отделения своего профсоюза, действовавшего, как мы видели, примерно в том же ключе (Московский совет профессиональных союзов в 1917 году (Протоколы). М., 1927. С. 120-121).

⁴⁶ В этом смысле прежняя формулировка, что рабочие стремились не допустить падения производства сугубо из государственных интересов (См., напр.: Виноградов В. А. Рабочий контроль над производством: теория, история, современность. М., 1983. С. 73-74), кажется несколько наивной. Забота о сохранении своего предприятия (а не производства вообще) показывает, что рабочими, как и в феврале, продолжали руководить чувство самосохранения и забота о выживании – своем и своих семей, что, конечно, вовсе не исключает наличия прослойки сознательных рабочих, действительно переживающих за судьбу всей страны и революции. Но их задача облегчалась именно наличием у значительных масс рабочих стремления не оказаться на улице без средств существования в случае полного развала промышленности.

⁴⁷ Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. С. 17.

⁴⁸ Там же. С. 17-18. Подчас позиция рабочих организаций высказывалась более остро. В частности, в принятой в ноябре 1917 г. Московским советом профсоюзов резолюции заявлялось, что при Советской власти «стачка является саботажем, против которого следует бороться самым решительным образом» (ГАРФ. Ф. 6935. Оп. 7. Д. 167 а. Л. 4). По мере возникновения и разрастания масштабов протестных выступлений против политики советских властей жёсткость заявлений профсоюзного руководства усиливалась. Решительней становились меры, предпринимаемые по отношению к «отступникам». Характер риторики официальных профсоюзных органов спустя несколько месяцев после описываемых событий можно увидеть на примере позиции, занятой в начале лета 1918 г. Нижегородским губернским советом профсоюзов, который объявил забастовки формой протеста, ведущей «к гибели рабочего класса» (ГАРФ. Ф. 5451. Оп. 2. Д. 33. Л. 10). В принятой им 25 июня резолюции давалась следующая оценка произошедшим в городе неделю назад беспорядкам: «Политическая забастовка, имевшая место в Нижнем [Новгороде] 18-го с [его] июня, должна рассматриваться как определённое контрреволюционное выступление».

При этом секретариат Совета союзов Нижегородской губернии в разворачивавшемся в те дни конфликте занял ещё более однозначную позицию. Проект резолюции, вынесенный им на заседание 25 июня, был выдержан в значительно более непримиримом духе. В первом пункте проекта утверждалось: «В момент чрезвычайного обострения классовой борьбы, в момент, когда пролетариат, ведя беспрерывную борьбу с контрреволюцией, едва успевает отражать её удары, в момент, когда пролетариат, встав у власти, строит новую жизнь и ведёт огромную работу по улучшению экономического состояния страны, в такой момент всякая мысль о возможности и допустимости забастовок должна быть отброшена, т.к. путь забастовок в данное время есть путь гибели рабочего класса». В проекте резолюции, предложенной секретариатом, профсоюзные верхи без всяких колебаний становились на точку зрения местных властей. В пунктах 3 и 4 проекта они полностью поддерживали те репрессивные меры, которые были предприняты против стачечников, при этом места и должности уволенных за участие в забастовке 18 июня предлагалось занять через биржу труда безработным. А в 5 пункте выносимой на голосование резолюции предлагалось «всем сознательным членам профессиональных союзов, всем рабочим и служащим, продолжающим таковую, прекратить и немедленно встать на работу» без каких-либо предварительных условий (См.: Трудовые конфликты в Советской России 1918-1929 гг. М., 1998. С. 261- 262).

⁴⁹Панкратова А. М. Политическая борьба в российском профдвижении. Л., 1927. С.111.

⁵⁰ Речь идёт о так называемом «эффекте бабочки». Сегодня о нём много говорят и пишут. Изучением подобных неустойчивых состояний в наши дни занимается новое синтетическое направление научной мысли – синергетика. Несмотря на неуместные претензии на роль единого общенаучного междисциплинарного метода, синергетика совершенно справедливо обращает внимание на некоторые явления, мимо которых в прошлом исследователи просто проходили. Подобные октябрьской ситуации переплетения альтернатив синергетики называют «точками бифуркации», малейшие динамичные возмущения или «флуктуации», согласно представлениям синергетиков, способны привести всю систему в принципиально новое состояние, открывают путь к устойчивости на новой системной основе («аттрактору»). Если преодолеть волюнтаризм синергетики и скорректировать свойственное этому направлению мысли преувеличенное внимание бессознательному и случайному в ущерб сознательному и закономерному (детерминированному), то роль фабзавкомов в кризисные дни конца октября – начале ноября 1917 г., когда страна всё стремительней скатывалась к хаосу, предстанет более наглядно и осязаемо.

⁵¹ Гарви, правда, отрицал, что эта роль рабочих организаций в перевороте подходила под определение решающей, преобладающей либо направляющей, но собранный им в книге материал показывает, что в действительности, вопреки скепсису автора, во многих эпизодах именно рабочие через свои объединения направляли ход революционных событий, именно позиция рабочих организаций оказывалась преобладающей, в силу чего её правильнее всего считать «решающей». (Гарви П. Профсоюзы и кооперация после революции. С. 23).

⁵² См.: Чураков Д. О. Русская революция и рабочее самоуправление. 1917. М., 1998; Он же. Три кризиса Советского правительства: к вопросу о формировании советской государственности // Россия XXI. 1998. № 3-4; Он же. Рабочий класс и рабочее государство: анатомия конфликта. Очерки по истории протестного движения рабочих в 1917-1918 годах. М., 2000; Он же. Революция, государство, рабочий протест: Формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917-1918 годы. М., 2004.

⁵³ Архив русской революции. Кн. 4. Т. 7. М., 1991. С. 35.

⁵⁴ Русский экономический сборник. Кн. 5. Прага, 1925.

⁵⁵ РТА СПИ. Ф 2. Оп. 1. Д. 25830. Л. 235-242. Мотивировка выступления «правых большевиков» ещё не вполне изучена. Вероятно, многие вопросы будут решены после вовлечения в научный оборот новых документов. Среди них можно назвать стенограмму заседания ЦК РСДРП (б) 1 ноября 1917 года. Прежде она была известна в основном по публикации в книге Л. Троцкого «Сталинская школа фальсификаций» (Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций. М., 1990). После всплеска интереса к Троцкому эта публикация стала хрестоматийной. Дошло до курьёзов: в одном учёбном издании (к слову, дважды переизданном) поместили отрывок из неё, при этом дав ссылку на архив. Подлинник, хранящийся в архиве, отличается от публикации Троцкого. И существенно. Однако главная мысль в обоих документах отражена однозначно – эта та глубина раскола, которая вдруг возникла между большевиками.

⁵⁶ Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). М., 1958. С. 88.

⁵⁷ Кроме того, он не являлся таким уж нереалистическим, как может показаться на первый взгляд. О его сравнительной практической пригодности свидетельствует, в частности, опыт различного рода коалиций, существовавших между Советами и прежними демократическими органами власти в различных российских губерниях. Случалось, что создание таких коалиций было направлено на предотвращение Гражданской войны (См. о постановке этого вопроса: Щагин Э. М. Коалиции Советов с земствами и городскими думами в конце 1917 – начале 1918 г. и их освещение в современной советской литературе по истории Великого Октября //Великий Октябрь и непролетарские партии. М., 1992. С. 3-11.

⁵⁸ На этот счёт см.: письмо М. П. Жакова к С. Ф. Васильченко // Пролетарская революция. 1922. № 10. С. 88-92.

⁵⁹Карр Э. История Советской России. Большевистская революция 1917-1923. Кн. 1. Т. 1; Т. 2. М.: Прогресс, 1990. С. 709.

⁶⁰Киселёв. А. Ф. Российские профсоюзы: от независимости к огосударствлению // Власть и общественные организации в России в первой трети XX столетия. М., 1993. С. 23.

⁶¹ См., например: Тихонов А. Всероссийский союз рабочих полиграфического производства. М., 1921; Городетский Е. Н. Рождение Советского государства. М., 1965; Спиридонов М. В. Политический крах меньшевиков и эсеров в профессиональном движении (1917-1920 гг.). Петрозаводск, 1965; ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 132. Л. 3 а и др.

⁶² См.: Металлист. 1917. 30 ноября.

⁶³ Профессиональный вестник. 1917. № 7. С. 10.

⁶⁴ Известия ЦИК и ПСРСД. 1917. 2 ноября; Ткач. 1917. 9 ноября; Петроградский совет профессиональных союзов в 1917 г. Протоколы и материалы / Составитель £. Цудзи. СПб., 1997. С. 95, 162-163.

⁶⁵Панкратова А. М. Политическая борьба в российском профдвижении. Л., 1927. С.111.

⁶⁶Гарви П. Профсоюзы и кооперация после революции. С. 29.

⁶⁷ Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). Август 1917 – февраль 1918. М., 1958. С. 273.

⁶⁸ Вперёд. 1917. 11 ноября.

⁶⁹ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 100. Л. 81.

⁷⁰ Меньшевики в 1917 году. Т. 3. От Корниловского мятежа до конца декабря. Часть II. От Временного Демократического Совета Российской Республики до конца декабря (первая декада октября – конец декабря). М., 1997. С. 622-624.

⁷¹ Живое, красочное описание эпизода, связанного с попыткой рабочих-путиловцев вмешаться в ход устроенных Викжелем переговоров, передающее весь колорит настроений в рабочих кругах Красного Питера, содержится в записках Анского (С. А. Раппопорта). Когда одно из заседаний, затянувшееся глубоко за полночь, близилось к концу, в помещении, где шли переговоры, появился швейцар и доложил о прибытии делегации путиловских рабочих. Поначалу переговорщики решили её не пускать, сославшись при этом на важность дебатируемых вопросов – очень характерный штрих, позволяющий глубже оценить истинное отношение многих представителей партийной интеллигенции к «серой пролетарской массе», которую следовало вести в светлое революционное завтра. Но рабочие, как вскоре выяснилось, имели собственное представление о происходящих событиях, проявили настойчивость и добились, чтобы их выслушали. В случае отказа в «аудиенции», они грозили просто-напросто ворваться силой. Этот аргумент подействовал безотказно, и вожди революционной демократии делегацию рабочих принять в конце концов согласились.

«В комнату вошло человек пятнадцать рабочих, стариков и молодых, – описывает Анский делегацию рабочих окраин Красного Питера. – Лица их были серьёзные, напряжённые». Без всяких дипломатических политесов один из вошедших, выступив вперёд, резко заявил:

– Довольно! Вы уже два дня заседаете, обсуждая вопрос о соглашении, но похоже на то, что вы вовсе не торопитесь. Мы не можем допустить дальнейшего продолжения гражданской войны. К черту Ленина и Чернова! Повесить их обоих!.. Мы говорим вам: положите конец разрухе. Иначе мы с вами рассчитаемся сами!» (Анский С. После переворота 25-го октября 1917 // Архив Русской революции. Т. VIII. М., 1991. С. 49).

⁷² Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. Октябрь. Токио, 2001. С. 37.

⁷³ Социал-демократ. 1917. 14 ноября.

⁷⁴ История профсоюзов России: Этапы, события, люди. М., 1999. С. 78.

⁷⁵ Петроградский совет профессиональных союзов в 1917 г. С. 94.

⁷⁶Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 35. С. 146-147.

⁷⁷Гарви П. Профсоюзы и кооперация после революции. С. 31.

⁷⁸ В данном случае имеются в виду партии правых эсеров и меньшевиков.

⁷⁹ Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. С. 36.

⁸⁰ Критический подход к поступку ушедших со своих постов правых большевиков был вообще характерен для активистов различных рабочих организаций, считавших случившее проявлением предательства и малодушия. В этом смысле показательно поведение в дни кризиса наркома труда А. Г. Шляпникова -единственный «рабочий от станка» в большевистском Совнаркоме. Как и его товарищи-металлисты, он выступал за «однородное социалистическое правительство». В этой связи, когда разразилась «эпидемия отставок», оппозиция поспешила сообщить, что в знак протеста против неконструктивности Ленина покинул свой министерский пост и Шляпников. В ответ на это, в «Правде» появилось подписанное Шляпниковым заявление, которое заканчивалось словами: «Прошу считать все слухи о моём уходе ложными» (Правда. 1917. 7 ноября). В основе взглядов Шляпникова на проблему формирования правительства в те дни лежал принцип его личной ответственности перед рабочими, чьи интересы Шляпников брался представлять, соглашаясь принять министерский портфель. Возлагаемая Шляпниковым на себя ответственность не позволяла ему идти на необдуманные, популистские шаги. Именно поэтому он сперва поддержал создание коалиции, поскольку это соответствовало его взглядам на будущее революции, а потом отказался покинуть уже действующий однопартийный кабинет, чтобы ещё больше не усугублять тяжёлую политическую ситуацию в стране и сохранить за рабочими их представительство в правительстве (Подробнее см.: Беленкин Б. И. Народный комиссар труда А. Г. Шляпников // Первое Советское правительство. Октябрь 1917 – июль 1918. М., 1991. С. 93-94).

⁸¹ Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. С. 37-38.

⁸² Хрестоматия по отечественной истории (1914-1945 гг.). М., 1996. С. 144.

⁸³Балабанов М. История рабочей кооперации в России. М., 1925. С. 265.

⁸⁴Белоусов Р. Экономическая история России: XX век. М., 1999. С. 81-82.

⁸⁵Гапоненко Л. С. Рабочий класс России в 1917 году. М., 1970. С. 450.

⁸⁶ Торгово-промышленная газета. 1917. 3 сентября.

⁸⁷ Новая жизнь. 1917. 19 августа.

⁸⁸ ЦГАМО. Ф. 186. Оп. 1. Д. 32. Л. 80.

⁸⁹ Спартак. 1917. № 3. С. 1-6.

⁹⁰Волобуев В. П. Пролетариат и буржуазия в России в 1917 г. М., 1964. С. 219.

⁹¹Бухарин 77. На подступах к Октябрю. М.-Л., 1926.

⁹² Цены на продукты и заработная плата московских рабочих // Статистика труда. 1918. № 1.

⁹³ Питерские рабочие и Великий Октябрь. Л., 1987. С. 373.

⁹⁴Белоусов Р. Экономическая история России: XX век. С. 82.

⁹⁵Чураков Д. О. Революция, государство, рабочий протест: Формы, динамика и природа массовых выступлений рабочих в Советской России. 1917-1918 годы. М., 2004. С. 351.

⁹⁶Белоусов Р. Экономическая история России: XX век. С. 81.

⁹⁷ Г. Б. Струмилло с горечью пишет о том состоянии, в котором в конце 1917 г. находился его родной Трубочный завод, который, по его словам, «уже не походил на завод». Завод для автора записок – это не просто бездушное промышленное учреждение, а, как для всякого рабочего-интеллигента, втянутого в дело революции, некое сакральное место. Для него завод – это прообраз будущего человечества, где обычные вещи наполняются особым смыслом, где каждое орудие труда имело своё место, а каждый человек «делал своё дело и чувствовал себя частью целого». Теперь же Трубочный, по словам Струмилло, походил на «большой табор случайно собранных людей, не связанных общей целью и общими задачами». Завод-гигант стоял, его 20-тысячный трудовой коллектив постепенно деградировал. Можно было пройти все мастерские – и лишь изредка встретить работающий агрегат. Часть рабочих, по словам Струмилло, являлась на завод просто «по из года в год заведённой привычке», другие «просто убить время, узнать новости и поделиться своими политическими соображениями, чтобы после уйти ещё с большим сумбуром в голове, чем пришли» (Урал и Прикамье. Ноябрь 1917 – январь 1919. Документы и материалы / Редактор-составитель и автор комментариев М. С. Бернштам. Париж, 1982. С. 27 и др.).

⁹⁸ См.: Вперёд! 1918. 6 июня.

⁹⁹ Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 15.

¹⁰⁰ Таблица приводится по: Лященко 77. 77. История народного хозяйства СССР. Т. III. Социализм. М., 1956. С. 38.

¹⁰¹ По материалам: Белоусов Р. Экономическая история России. С. 127.

¹⁰² Приводится по: Белоусов Р. Экономическая история России. С. 139.

¹⁰³Белоусов Р. Экономическая история России. С. 128.

¹⁰⁴ Таблица приводится по: Октябрьская революция и фабзавкомы. Материалы по истории фабрично-заводских комитетов / Под ред. Е. Цудзи. Ч. III. Токио, 2001. С. 78-79.

¹⁰⁵Гапоненко Л. С. Рабочий класс России в 1917 году. С. 67-68.

¹⁰⁶Вдовин А.И., Дробижев В. 3. Рост рабочего класса СССР. 1917-1940. М., 1976. С. 68, 80 и др.

¹⁰⁷ Независимое рабочее движение в 1918 году. Документы и материалы / Редактор-составитель и автор комментариев М. С. Бернштам. Париж, 1981. С. 137; Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Экономические конфликты и политический протест. Сб. док. СПб, 2000. С. 11.

¹⁰⁸ Материалы по статистике труда Северной области. Пг., 1918. Вып. I. С. 18-19. Надо признать, что Струмилин несколько сгущает краски.

¹⁰⁹Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда (1917-1922 гг.). Смоленск, 1998. С. 59; Дмитриев П.Н., Куликов К. И. Мятеж в Ижевско-Воткинском районе. Ижевск, 1992. С. 11 и др.

¹¹⁰ Надо сказать, что на некоторых предприятиях численность рабочих в эти месяцы даже несколько увеличилась (Александро-Невской мануфактуре Паля, Сампсониевской мануфактуре, Голодаевской писчебумажной фабрике, 1-й Государственной типографии, Невском кожевенном заводе Гофмана, фабрике по производству обуви «Быстроход», пивоваренном заводе «Бавария» и др.), но увеличение это было незначительным и не влияло на общую динамику рынка рабочей силы. Характерно, что ни на одном металлургическом предприятии Петрограда от самого мощного завода-гиганта до самой мелкой мастерской никаких фактов роста числа рабочих не наблюдалось, везде шло сокращение, стабильность удалось сохранить только на трёх предприятиях: механическом и напилочном заводе С. П. Глазунова, где работало 13 человек, слесарно-сборочной и электротехнической мастерской «Эрихсон», численность занятых на которой была 12 человек, и, наконец, мастерской механических сеток «Киммель», которую обслуживали также 12 рабочих (данные приведены по: Список фабрично-заводских предприятий Петрограда. По данным на апрель 1918 года. Пг., 1918). Близкие к отмеченным явления наблюдались и на Урале. Так, по сообщению газеты «Вперёд», на Нижне-Троицкой суконной фабрике в конце 1917 г. было занято около 600 рабочих, а по другим данным весной 1918 г. на ней трудилось уже 700 человек (См.: Октябрь в Башкирии. Уфа, 1987. С. 210; Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Башкирии (февраль 1917 – июнь 1918 г.). Сб. док. и мат. Уфа, 1957. С. 370.

¹¹¹ Возник даже особый термин для определения тех рабочих, кто поступил на завод в период войны, – «оборонцы». «Оборонцев» было немало. Только в Петрограде их насчитывалось до 170 тыс., из которых 150 тыс. работало на предприятиях тяжёлой промышленности. Среди металлистов Саратова «оборонцев» было около 15%, немало их насчитывалось в Москве, на предприятиях Урала и т.д. (Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда. С. 105).

¹¹²Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 19.

¹¹³Мартов Ю. О. Избранное. М., 2000. С. 396-397.

¹¹⁴ Урал и Прикамье. С. 25.

¹¹⁵Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда. С. 58.

¹¹⁶ Вперёд! 1918. 26 февраля.

¹¹⁷ Минувшее: Исторический альманах. Т. 2. М., 1992. С. 294.

¹¹⁸ Урал и Прикамье. С. 23, 25, 27.

¹¹⁹Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти. 1917-1921 гг. М., 1974. С. 268-269.

¹²⁰Яров С. В. Горожанин как политик. Революция, военный коммунизм и НЭП глазами петроградцев. СПб., 1999. С. 22, 28.

¹²¹ См., например: История советского рабочего класса. Рабочий класс в Октябрьской революции и на защите её завоеваний. 1917-1920. М., 1984. Т. 1. С. 199-201.

¹²² Урал и Прикамье. С. 23, 25, 27.

¹²³Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда. С. 153.

¹²⁴ Текстильный рабочий. 1917. № 6. С. 11.

¹²⁵ Правда. 1918. 30 октября.

¹²⁶ ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 30. Л. 16; ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 23. Л. 43, 73, 81 и др.

¹²⁷Гухман Б. А. Производительность труда и заработная плата в промышленности СССР. М., 1925. С. 143; Киселёв А. Ф. Профсоюзы и Советское государство (дискуссии 1917-1920 гг.). М., 1991. С. 131 и др.

¹²⁸ Известия ВЦИК. 1918. 3 апреля.

¹²⁹ Формирование политического сознания, сознательности, революционности -всё это, безусловно, заслуживает пристального внимания. Современные подходы к проблеме хорошо и разносторонне показаны в трудах историка из Санкт-Петербурга С. В. Ярова, см., например: Яров С. В. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917-1923 гг. СПб., 1999 и др. Работы Ярова выигрывают по сравнению с прежними работами отечественных историков отсутствием излишней пафосности и, естественно, политизации. Отсутствие политической и иной предвзятости выигрышно отличают исследования Ярова и от некоторых западных авторов, унаследовавших многие подходы, характерные для эмигрантской эсеро-меньшевистской историографии.

¹³⁰ Видный активист рабочего движения, меньшевик, один из создателей и лидеров движения уполномоченных Ю. П. Денике иронизировал по этому поводу: «Роковую роль сыграла слепая вера во власть, – писал он, – т.е. вера в то, что обладание властью необходимо и достаточно для того, чтобы рабочий класс стал действительным хозяином жизни и мог устроить жизнь, как это ему нужно. Почему до Октябрьского переворота не всё шло хорошо? Потому что – был ответ, которому рабочие верили, – существует власть не рабочая и не крестьянская, власть «соглашательская», предающая «буржуям» интересы трудового народа. Вот эта «не наша власть» и мешает» (Новая Заря. 1918. 1 мая. С. 19). Теперь же, после Октябрьской революции, заверяли большевистские вожди, власть стала «своей», и эта «своя власть» поможет рабочим. Однако действительность оказывалась гораздо сложнее пропагандистских штампов.

¹³¹ См.: Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. М., 1989. С. 373.

¹³² Урал и Прикамье. С. 23, 25, 27.

¹³³ Народное хозяйство. 1918. № 11. С. 87.

¹³⁴ См. данные, приводимые в кн.: Урал и Прикамье. С. 359; Дмитриев П.Н., Куликов К. И. Мятеж в Ижевско-Воткинском районе. С. 8 и др.

¹³⁵ Петроградская правда. 1919. 31 января.

¹³⁶ Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов г. Петрограда. 1918. № 1-2. С. 4.

¹³⁷ Протоколы пленарного заседания Чрезвычайного собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда / Сост. Е. Цудзи. Токио, 2002. С. 71.

¹³⁸ Приводится по кн.: Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти. 284.

¹³⁹ Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 15 и др.

¹⁴⁰ В этой связи большой интерес представляют попытки большевистского руководства внедрить на некоторых предприятиях сдельную оплату труда. Там, где это удавалось, производительность шла вверх. Так, после перехода на сдельную оплату в эти месяцы резко повысилась производительность на целом ряде петроградских предприятий: на заводе «Вестингауз» – на 27%, на заводе Нобель – на 38%, на Невском заводе – на 52% и т.д. Но внедрение сдельщины продвигалось тяжело из-за противодействия (по определению советской историографии – «злостного противодействия») некоторых рабочих организаций и, в особенности, партий социалистической оппозиции (См.: Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти. С. 281). Сторонников сдельщины «обвиняли» в «тейлоризме», а сам тейлоризм объявлялся чуть ли не синонимом капиталистической эксплуатации, как таковой, «новым ярмом на шее рабочих» (См.: ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 128. Л. 27-29а, 25-26 и др.). Тем не менее экономическая выгода от перехода к сдельщине была столь высока и очевидна, что количество трудовых коллективов, перешедших на неё, постепенно возрастало. Так, по данным статистического отдела Петроградского областного комиссариата труда, в июле 1918 г. на сдельной оплате труда работало 21,4% рабочих Петрограда, а в сентябре – уже 30,8% (Экономическая жизнь. 1919. 13 февраля).

¹⁴¹ Правда. 1918. 19 марта.

¹⁴²Исхаков С. М. Динамика жизненного уровня и перестройка сознания промышленных рабочих Башкирии в годы Гражданской войны (лето 1918-1920 гг.) // Реформы второй половины XVII-XX в.: подготовка, проведение, результаты. М., 1989. С. 130.

¹⁴³Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда (1917-1922 гг.). Смоленск, 1998. С. 74, 75 и др.

¹⁴⁴Козлов П. Октябрь в Белорецке // Пройденный путь: К истории борьбы за диктатуру пролетариата в Приуралье. Вып. 1. Уфа, 1927. С. 56.

¹⁴⁵Исхаков С. М. Об экономическом положении рабочих Башкирии в первые месяцы Советской власти (октябрь 1917 – июнь 1918 гг.) // Из истории экономического развития Советской Башкирии. Уфа, 1988. С. 38.

¹⁴⁶Вагапова Л. А. Ликвидация безработицы как одно из социальных завоеваний Великого Октября (на материалах Башкирской АССР) // Из истории экономического развития Советской Башкирии. Уфа, 1988.

¹⁴⁷Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда. С. 102-103, 104 и др.

¹⁴⁸ Новая Заря. 1918. 22 апреля. С. 21.

¹⁴⁹ Бюллетень Народного комиссариата труда. 1919. № 1-2. С. 54.

¹⁵⁰ Редкий случай, когда официальная большевистская печать называла гораздо более существенные масштабы обозначившейся проблемы – 600 тыс. безработных (Правда. 1918. 24 мая)

¹⁵¹ Приводится по: Новая Заря. 1918. 10 июня. С. 31.

¹⁵²Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда. С. 227.

¹⁵³ ГА РФ. Ф. 6864. Оп. 1. Д. 126. Л. 3.

¹⁵⁴ Там же. Л. Ъ-4.\ Печатник. 1918. № 1.

¹⁵⁵ ГАТО. Ф. 7. Оп. 1. Д. 3. Л. 89.

¹⁵⁶ Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и Гражданской войны. СПб., 2000. С. 66-67.

¹⁵⁷ См.: Урал и Прикамье. С. 27. Следует отметить, что Советская власть всё же, как могла, стремилась контролировать, а то и направлять процесс оттока рабочих. В Петрограде, в частности, с летних месяцев 1917 г. стояла проблема «разгрузки» города, т.е. переброски некоторых, прежде всего военных, производств в глубь страны. Большевики из политических соображений мешали Временному правительству осуществлять «разгрузку», обвиняя его в стремлении «задушить революцию», «сдать революционную столицу немцам» и т.д. После Октябрьской революции большевикам приходилось расплачиваться за свой популизм прошлых месяцев, самим осуществляя переброску предприятий на Восток страны. О масштабах этой работы свидетельствуют следующие данные, показывающие количество рабочих, воспользовавшихся бесплатным проездом в новые места проживания (см.: Новая Заря. 1918. 10 июня. С. 32):

Таблица А

Эвакуация рабочих из Петрограда

Эвакуация шла с большими трудностями, лишь ко второй половине 1918 г. её удалось наладить более или менее удовлетворительно. Но предпринимаемых мер только в этом направлении было недостаточно, поэтому приходилось изыскивать и другие возможности. Так, уже к началу марта 1918 г. 22 тыс. рабочих Петрограда ушли в Красную армию. Такая же ситуация складывалась и в других городах, к примеру, московские рабочие почти не отставали от своих питерских товарищей, дав РККА 20 тыс. человек. Большое количество рабочих было задействовано в продотрядах. В 1918 г. в них было направлено не менее 60 тыс. пролетариев Петрограда, Москвы, Иваново-Вознесенска, Нижнего Новгорода, Тулы и других городов (Вдовин А. И., Дробижев В. 3. Рост рабочего класса СССР. С. 75-76).

Однако значительное количество рабочих, не желая обрекать себя на голодную смерть, решали вопрос разгрузки городов «своими силами». За счёт покидавших города рабочих значительно возрастало количество крестьянских хозяйств. Так, в Тверской губернии в 1917 г. насчитывалось 9255 пришлых хозяйств, а годом спустя их было уже 11 923 или на 11,2% больше. Характерно, что количество мужчин при этом возросло на 31,4%, а женщин – только на 9,9%, что явно свидетельствует об экономической подоплёке оттока населения в деревню: мужчины отправлялись искать новые источники заработка и пропитания (ИльюховА. А. Политика Советской власти в сфере труда. С. 64). В целом по 10 губерниям ЦПР за 1918 г. число рабочих, имеющих земельный участок или ведущих своё хозяйство при помощи членов семьи, выросло на 10,1% в сравнении с 1913 годом. Вспоминая события этого времени, Ленин позже напишет: «Неслыханные кризисы, закрытие фабрик привели к тому, что от голода люди бежали, рабочие просто бросали фабрики, должны были устраиваться в деревне и переставали быть рабочими» (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 42). Социал-демократическая оппозиция с горечью отмечала процесс разрыва рабочих с промышленностью. По данным меньшевистской печати, с 16 марта по 15 апреля потоки миграции из Петрограда выглядели следующим образом: в губернские города выехало 1937 (15%), в уездные города – 3931 (29%) и непосредственно в сельскую местность – 7643 (56%) рабочих. По мнению обозревателя «Новой зари», переход от промышленного труда к крестьянскому ждал не только перебравшихся непосредственно в деревню. Не менее половины уехавших в уездные города, полагал он, со временем также вынуждены будет заняться сельским хозяйством и порвать с прежней пролетарской профессией (см.: Новая заря. 1918. 10 июня. С. 32).

¹⁵⁸ Новая заря. 1918. 10 июня. С. 26.

¹⁵⁹Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти. С. 103.

¹⁶⁰ ГАРФ. Ф. 6864. Он. 1. Д. 126. Л. 3-4.; Печатник. 1918. № 1; ГАТО. Ф. 7. Он. 1. Д. 3. Л. 89; Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти. (1917-1921 гг.) М., 1974. С. 213.

¹⁶¹ Вперёд! 1918. 29 декабря.

¹⁶²Нарский И. В. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М.,

2001. С. 206-210.

¹⁶³ Колчаковщина на Урале (1918-1919 гг.). Документы и материалы. Свердловск, 1929. С. 11 и др.

¹⁶⁴Нарский И. В. Жизнь в катастрофе. С. 211.

¹⁶⁵Исхаков С. М. Об экономическом положении рабочих Башкирии в первые месяцы Советской власти. С. 40. Неслучайно именно в эти месяцы мешочничество превращается в явление общенационального масштаба, вовлекая в орбиту альтернативного снабжения не менее половины населения во всех ключевых регионах страны, в том числе рабочих, но эта проблема является самостоятельной, и в данном исследовании не рассматривается. (С современных позиций она частично раскрывается в интересном, богатом информацией исследовании А. Ю. Давыдов: см.: Давыдов А. Ю. Нелегальное снабжение российского населения и власть. 1917-1921 гг.: Мешочники. СПб., 2002. С. 80-82 и др.)

¹⁶⁶Киселёв А. Ф. Профсоюзы и Советское государство (дискуссии 1917-1920гг.) М., 1991. С. 28.

¹⁶⁷ ГАТО. Ф. 105. Он. 1. Д. 2. Л. 148; Ф. 1012. Он. 1. Д. 20. Л. 11; Ф. 98. Он. 1. Д. 28. Л. 1 и др.

¹⁶⁸ Установление Советской власти в Костроме и Костромской губернии. Кострома. 1957. С. 366.

¹⁶⁹ ГАТО. Ф. 1012. Он. 1. Д. 5. Л. 153. 153 об., 154.

¹⁷⁰ Там же. Ф. 220. Он. 1. Д. 5. Л. 291.

¹⁷¹ Там же. Л. 391.

¹⁷² ГАНО. Ф. Р-730. Он. 1. Д. 35. Л. 3 об.

¹⁷³ Северный рабочий. 1918. 29 мая.

¹⁷⁴ Протоколы делегатского собрания. Вязнечих, 1918. С. 3, 9-10.

¹⁷⁵ ГАРФ. Р-7952. Он. 3. Д. 215. Л. 2-3; ГАНО. Ф. 506. Он. 1. Д. 2. Л. 32.

¹⁷⁶ ГАНО. Ф. Р-730. Он. 1. Д. 36. Л. 15, 16-13 об.; Д. 35. Л. 5 об.; Рабочий край. 1918. 20 марта.

¹⁷⁷ ГАРФ. Ф. 7952. Он. 3. Д. 35. Л. 17.

¹⁷⁸ Там же. Д. 215. Л. 10, 12.

¹⁷⁹ Материалы по истории СССР. Т. 3. С. 163; ГАРФ. Ф. 382. Он. 6. Д. 24. Л. 18 об.; ГАНО. Ф. Р-730. Он. 1. Д. 95. Л. 7-15.

¹⁸⁰ ГАТО. Ф. 1012. Он. 1. Д. 39. Л. 129.

¹⁸¹ Национализация промышленности в СССР. С. 376-377.

¹⁸² Протоколы делегатского собрания. С. 3, 9-10; ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 5. Л. 129— 130; Д. 39. Л. 147, 147 об.; ГАРФ. Ф. 6860. Оп. 1. Д. 313. Л. 6.; История Советского рабочего класса. Т. 1. С. 185.

¹⁸³ ГАИО. Ф. Р-1578. Оп. 1. Д. 1. Л. 1; ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 23. Л. 48.

¹⁸⁴ Там же. Л. 43.

¹⁸⁵ Там же. Л. 45-46.

¹⁸⁶ ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 39. Л. 131-133; ГАИО. Ф. 730. Оп. 1. Д. 34. Л. 7-9 и др.

¹⁸⁷ Надо признать, что военнопленные действительно составляли серьёзную конкуренцию русским рабочим в силу их широкого применения в отечественной промышленности со времени 1-й мировой войны. К примеру, в сентябре 1917 г. в каменноугольной промышленности Юга России из общего числа рабочих в 147 737 человек 32 563 являлись военнопленными, а в железорудной промышленности Екатеринославского и Таврического округов военнопленные составляли примерно половину: 12 336 из 24 362 рабочих. Работали военнопленные на заводах Урала, предприятиях других регионов страны (Гапоненко Л. С. Рабочий класс России в 1917 году. С. 68; Дмитриев П.Н., Куликов К. И. Мятеж в Ижевско-Воткинском районе. С. 11 и др.).

¹⁸⁸ ГАИО. Ф. 730. Оп. 1. Д. 2а. Л. 65, 93; Ф. 1012. Оп. 1. Д. 5. Л. 138; Ф. 641. Оп. 1. Д. 60. Л. 16-23; Новый путь. 1918. № 3.

¹⁸⁹ ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 39. Л. 56, 57, 59; Д. 5. Л. 148, 148 об.; Ф. 444. Оп. 1. Д. 9. Л. 48; ГАИО. Ф. Р-730. Оп. 1. Д. 33. Л. 15.

¹⁹⁰ ГАТО. Ф. 444. Оп. 1. Д. 9. Л. 50; Ф. 207. Оп. 1. Д. 3. Л. 79, 85; ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 3. Д. 215. Л. 9-11; Ф. 7. Оп. 7-1. Д. 4. Л. 17.

¹⁹¹ См.: Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. Октябрь. С. 331-332.

¹⁹² В третьем томе документального сборника по истории фабзавкомовского движения по этому поводу отмечалось: «Небывалая хозяйственная разруха, голод и напряжённая борьба с остатками старого строя требовали невероятных усилий и громадной энергии. Но, невзирая на всё это, ФЗК значительную долю своего внимания устремляют на творчество новой жизни не только в экономической области, но и в области новой пролетарской культуры, нового уклада жизни» (См.: Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. С. 330). Деятельность фабзавкомов в области расширения культурного уровня рабочих невольно подсказывает исследователям идею обратиться к творческому наследию видного русского мыслителя начала XX в. А. А. Богданова, выстроившего стройную теорию так называемой пролетарской культуры. Вместе с тем, и это следует выделить особо, понимание пролетарской культуры лидерами фабзавкомовского движения часто расходилось с пониманием пролетарской культуры А. А. Богдановым и его последователями. Для лидеров фабзавкомовского движения пролетарская культура и культурничество не были чем-то изолированным от культуры прежних эпох. Один из авторов «Нового пути» П. Миссии в февральском выпуске журнала писал: «Рабочий класс с первых же дней революции понял всю тяжесть нравственного гнёта старого строя и сильнее, чем когда-либо, он стремится стать творцом новой культуры. Но чтобы творить свою, он должен знать старую, должен пропустить через своё пролетарское сознание все культурные ценности, взяв всё необходимое для своего творчества» (там же). В этом смысле лидеры фабзавкомовского движения в своём понимании культурных задач, стоящих перед рабочим классом, были существенно ближе к ленинской, нежели богдановской постановке вопроса – для сравнения интересно вспомнить высказывания Владимира Ильича на III Всероссийском съезде молодёжи, прозвучавшие два с половиной года спустя, после выхода рассматриваемой статьи «Нового пути»: «Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой её можно строить пролетарскую культуру – без такого понимания нам этой задачи не разрешить. Пролетарская культура не является выскочившей неизвестно откуда, не является выдумкой людей, которые называют себя специалистами по пролетарской культуре. Это все сплошной вздор. Пролетарская культура должна явиться закономерным развитием тех запасов знания, которые человечество выработало под гнётом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества. Все эти пути и дорожки подводили и подводят, и продолжают подводить, к пролетарской культуре… Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество» (Ленин В. И. ПСС. Т. 41. С. 304-305). Добавим также, что прямых связей между пропагандой учениками Богданова его идей в рабочей среде и деятельностью отдельно взятых фабрично-заводских комитетов в архивах обнаружить пока не удалось, несмотря на то что мы совершенно целенаправленно искали следы подобного рода воздействий.

¹⁹³ ГАТО. Ф. 1012. Оп. Д. 39. Л. 135-136; Ф. 220. Оп. 1. Д. 5. Л. 66.

¹⁹⁴ См. об этом: ГАРФ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 9. Л. 6; Иткин М. Л. Центры фабрично-заводских комитетов в России в 1917 году // Вопросы истории. 1974. С. 21-35; Трукан Г. А. Октябрь в Центральной России. М., 1967. С. 334. Новый путь. 1918. №3. С. 13.

¹⁹⁵ ГАРФ. Ф. 6860. Оп. 1. Д. 313. Л. 6.; История советского рабочего класса. Т. 1.

С. 185. и др. Новый путь. 1918. № 3. С. 13-14 и др.

¹⁹⁶ ГАРФ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 9. Л. 19.; Новый путь. 1918. № 3. С. 13-14.

¹⁹⁷ См., напр.: ГАНО. Ф. 641. Оп. 1. Д. 1. Л 23.

¹⁹⁸ Новый путь. 1918. № 3 и др.

¹⁹⁹Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. (Очерки истории ВСНХ. 1917-1932 гг.) М., 1966. С. 48.

²⁰⁰ Там же. С. 52-53 и др.

²⁰¹Панкратова А. М. История развития фабрично-заводского представительства и фабрично-заводских комитетов в России. М., 1924. С. 81-82; Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. М., 1966. С. 49-54.

²⁰² Подроби, см.: Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности.

²⁰³ Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 14-15.

²⁰⁴ Там же.

²⁰⁵ ГАЛО. Ф. Р-692. Оп. 1. Д. 1. Л. 94-103.

²⁰⁶ Там же. Ф. Р-162. Д. 178. Л. 21-22.

²⁰⁷Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. С. 58.

²⁰⁸Панкратова А. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923. С. 241; Дробижев В. 3. Главный штаб социалистической промышленности. С. 35; Новый путь, 1918. № 1 -2; Рабочий контроль. 1918. № 3. С. 15.

²⁰⁹Пайне Р. Русская революция. М., 1994. Ч. 2. С. 396.

²¹⁰ Рабочий контроль в промышленности Петрограда в 1917-1918 гг. Л., 1947. С. 378; Очередные задачи профсоюзов. М., 1918.

²¹¹ И это притом, что неизбежным следствием конверсии должно было стать закрытие более трёхсот предприятий, на которых в общей сложности работало около четверти миллиона человек.

²¹² См.: Киселёв А. Ф. Из истории первого периода деятельности Народного комиссариата труда (октябрь-декабрь 1917 г.)// Социально-экономические проблемы истории Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1977.

²¹³ Газета Временного рабочего и крестьянского правительства. 1917. 25 ноября.

²¹⁴ Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 196-198.

²¹⁵ Народное хозяйство. 1918. № 1. С. 28-34.

²¹⁶Киселёв А. Ф. Профсоюзы и Советское государство. С. 43.

²¹⁷ Металлист. 1918. № 1. С. 13.

²¹⁸ РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 2. Д. 97. Л. 2 об.

²¹⁹ Рабочий контроль и национализация промышленных предприятий Петрограда в 1917-1919 гг. Т. 1. Рабочий контроль в промышленных предприятиях Петрограда 1917-1918 гг. Сборник документов. Л., 1947. С. 307-308.

²²⁰ Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 25 ноября.

²²¹ Рабочий контроль и национализация промышленных предприятий Петрограда. С. 300-302.

²²² Октябрьская революция и фабзавкомы. Ч. III. Октябрь. С. 308-321.

²²³ Октябрьская революция и фабзавкомы. Материалы по истории фабрично-заводских комитетов. Часть IV. Шестая конференция ФЗК Петрограда 22-28. I. 1918. Протоколы и материалы / Составитель Е. Цудзи. СПб., 2002. С. 200-208, 445-447 и др.

²²⁴ Путиловец в трёх революциях. Л. И. 3. 1933. С. 424, 425.

²²⁵ Рабочий контроль и национализация промышленных предприятий Петрограда в 1917-1919 гг. Т. 1. С. 288-289.

²²⁶ РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 2. Д. 97. Л. 5, 5 об.

²²⁷ Там же. Д. 95. Л. 4-4 об.

²²⁸ Там же.. Д. 98. Л. 4-5 об.

²²⁹ Там же. Д. 95. Л. 4 об.

²³⁰ Там же. Д. 96. Л. 1.

²³¹ Там же. Д. 96. Л. 3-4.

²³² Там же. Д. 97. Л. 13.

²³³ Там же. Д. 97. Л. 9.

²³⁴ Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 15.

²³⁵Чернов В. Конструктивный социализм. М., 1997. С. 245 и далее.

²³⁶ Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов г. Петрограда. 1918. № 3-4. С. 6-7, 10 и др.; ЦА ФСБ РФ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 126. Л. 84 и др.

²³⁷ Подробнее см.: Киселёв А. Ф. Профсоюзы и Советское государство (Дискуссии 1917-1920гг.) М., 1991. С. 42-44).

²³⁸ ГАРФ. Ф. 130. Оп. 1. Д. 33. Л. 18-30.

²³⁹ Рабочий контроль. 1918. № 2. С. 15.

²⁴⁰ См.: Отчёт Всероссийского Центрального Совета профсоюзов за июль – декабрь 1917 г. Пг., 1918.

²⁴¹ ГАТО. Ф. 1012. Оп. 1. Д. 3. Л. 1-3.

²⁴² ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 4. Л. 134 об. – 137 об.

²⁴³ ГАРФ. Ф. Р-7952. Оп. 1. Д. 215. Л. 6.

²⁴⁴ Новый путь. 1918. № 1-2. С. 6.

²⁴⁵ Там же. С. 6-7.

²⁴⁶Чураков Д.О. Фабрики рабочим? Не обольщайтесь! // Профсоюзы и экономика. 1993. №6. С. 115-116.

²⁴⁷Карр Э. История Советской России. Большевистская революция 1917-1923. Кн. 1. Т. 1-2. М.: Прогресс. 1990. С. 462.

²⁴⁸ Первый Всероссийский съезд профессиональных союзов. М., 1918. С. 234.

²⁴⁹ См.: Чураков Д. К чему привело противостояние фабзавкомов и профсоюзов // Профсоюзы и экономика. 1995. № 1. С. 55.

²⁵⁰ Новый путь. 1918. № 6-8.

²⁵¹ Первый Всероссийский съезд профсоюзов. М.: Профиздат, 1958. С. 219.

²⁵² Там же. С. 204.

²⁵³ Там же. С. 215.

²⁵⁴Фин Я. Фабрично-заводские комитеты в России. М., 1922. С. 45-46.

²⁵⁵ Новый путь. 1918. № 3. С. 1 -2.

²⁵⁶ Там же.

²⁵⁷ Октябрьская революция и фабзавкомы. Материалы по истории фабрично-заводских комитетов. Часть IV. Шестая конференция ФЗК Петрограда 22-28.1. 1918. Протоколы и материалы / Составитель Е. Цудзи. СПб., 2002. С. V.

²⁵⁸ Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 23-43 и др.

²⁵⁹ Там же. С. 133-137 и др.

²⁶⁰ Там же. С. 414-424.

²⁶¹ Подобнее см.: Исторический архив. 2004. № 1. С. 217.

²⁶² Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 200-208, 445-447 и др.

²⁶³Пайпс Р. Русская революция. Ч. II. М., 1994. С. 358.

²⁶⁴ Не лишне будет отметить, что в предлагаемой Лариным системе государственного капитализма по германскому образцу места рабочему контролю оставалось крайне мало, можно сказать – не оставалось вовсе. Вмешательство рабочих в прерогативы предпринимателей только бы настораживало их, вызывало разлад с Советской властью, подрывало выполнение плановых директив.

²⁶⁵ Помимо всего прочего, чисто в техническом плане национализация рабочим представлялась как предоставление кредитов их предприятию со стороны государственного банка, предоставление предприятиям государственного заказа (и помощь в заключении иных заказов на «свободном» или «советском» рынке) и т.п.

²⁶⁶ Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 255-258 и др.

²⁶⁷ Там же. С. 270.

²⁶⁸ Там же. С. 281, 286-287 и др.

²⁶⁹ Там же. С. 276, 278-280, 285, 289 и др.

²⁷⁰ Там же. С. 443-444.

²⁷¹ Там же. С. 130.

²⁷² Там же. С. 75-84.

²⁷³ Там же. С. 98.

²⁷⁴ Там же. С. 103.

²⁷⁵ Там же. С. 110, 112-113.

²⁷⁶ Там же. С. 94.

²⁷⁷Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923. С. 248.

²⁷⁸ Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 441.

²⁷⁹ Исторический архив. 2004. № 1. С. 219.

²⁸⁰ В этой связи интересно отметить одно обстоятельство. Прения по вопросу о взаимоотношениях двух рабочих организаций затянулись очень надолго, поэтому баллотировка резолюции проводилась, когда все делегаты уже очень устали, часть из них потянулась к выходу. Поэтому резолюция принималась как бы в общем, за основу, голосовались её основные принципы. Некоторые участники конференции пытались было возражать: «Нам подают немасленную булку и пихают её в рот, – заявил один из недовольных. – Я не доверяю никаким организациям, а только себе. Когда мы разберём по пунктам, мы будем твёрдо и решительно надеяться на данную резолюцию». Но скептиков никто слушать не стал, под предлогом необходимости предварительно обсудить положение резолюции на местах было решено не откладывать принятие резолюции и не вдаваться в некоторые содержавшиеся в ней тонкости.

²⁸¹ Октябрьская революция и фабзавкомы. Часть IV. С. 441-442.

²⁸² Впоследствии оно будет продублировано специальной резолюцией II съезда профессиональных союзов, состоявшегося полгода спустя в начале 1919г., что говорит о той роли, которую отводило ей профсоюзное руководство.

²⁸³ Цит. по: Фин. Я. Профдвижение СССР от возникновения до наших дней. М., 1928. С. 47-53.

Революционный этатизм: между практикой и доктриной