Спрашиваете, хотел бы я работать с этим агрегатом? Подумать надо. В общем-то, мне лично нравится техника, дело полезное. Хорошее дело — если только нормы срезать не будут. А то технику освоишь, а нормочки-то — чик-чик? Выходит, лично нам, бригаде, механизация ничего не даст в смысле тити-мити, денежек-то? А если нормы не срезать, то мы в два раза больше делать будем и в два раза больше получать, так, что ли? Никто этого не даст. Тут немножко непонятно.
У меня разряд высокий и бригадирские — мне все равно, молодым тоже. А кто десять лет вручную шуровал? У нас народ здоровый, ловкий — куда им силу экономить? На пенсию, что ли, козла забивать? Без техники любую крышу заделают за милую душу, не успеешь оглянуться. Нас тринадцать человек, чертова дюжина. Это у нас в бригаде нарочно так заведено, чтоб тринадцать было. В стройуправлении нами довольны, все крыши успеваем сделать, благодарности имеем. А агрегат запустим — что ж, полбригады останется, а половина уходи? Тут тоже немножко непонятно.
Техника новая, никто еще на ней по-настоящему не работал, а мы кролики, что ли, чтобы над нами опыты производили, техникой испытывали? Так меня могут в бригаде спросить, а я что им отвечу? У нас в бригаде каждый полновесное слово имеет, они меня выбирали, они же могут — и по шапке. Так что тут тоже маленько непонятно.
А так-то от техники не отказываемся. Будут платить, будет все нормально — отчего же не работать? Хоть на Эльбрус агрегат потащим — мои ребята ни черта, ни высоты не боятся.
III. МОНОЛОГ МАСТЕРА СЕЛЬДЮКОВА
Мартынов-то? Изобретатель-то? Помню. Интересно, где такого ископаемого гения нашли? Да я сам вам изобрету какой хотите агрегат — две рацухи в прошлом году толкнул! Ну, посижу, поломаю голову, изобрету, а толку-то? Того нет, этого нет, сам доставай, а не достанешь — ты же и виноват. У нашего начальства только так.
Ну и изобретатель! Притащил эту колымагу, колдует над ней, как индийский фокусник. Но тут этот фокус не прошел. Только двоих кровельщиков мне ошпарил, сидели на бюллетене десять дней. А когда я велел оттащить, чтоб не мешал, — орет, обзывается, оскорбляет на рабочем месте. С трубой, видите ли, пришел, пугать меня. Так я его и напугался, аж задрожал весь — меня здесь столькие пугали, что этому старику слабо. Сам же и загремел. А главное, я-то тут при чем? Сам же с бригадой занимался — вот и иди на них с трубой; у меня их пятьдесят человек, не могу же я над каждой душой стоять — я не боженька. Вообще, я вам скажу: не знаю, где как, а у нас на стройке рабочие избалованы. Пишите, пишите, я не боюсь, где угодно скажу. Мне терять нечего, посмотрю-посмотрю, не дадут прорабской ставки — пойду в монтажники: они в полтора раза больше получают. А мне что, меньше их надо? Или я меньше его силы трачу? Ну-ка, полазь по этим крышам туда-сюда! Ноги вот в этих местах к вечеру отказывают. Да я за день одной только психической энергии, может, по килограмму трачу! А где мой авторитет? Большое начальство приедет — с бригадиром и так, и сяк заигрывает: и руку пожмет, и по плечу похлопает, и про планы спросит, а мастерам да прорабам — одни пугалки: «Я тебя предупреждаю», «Объявляю тебе выговор» или «Я тебя уволю».
Если очень агрегатом интересуетесь, вот что скажу. Мне технику давайте, а что эти самоделки? Вот вам результат: Наретдинов с бригадой неделю потерял, двое на бюллетень ушли, я премию за тот квартал не получил. Не говоря уже о том, что автор в больницу попал. Хорошо хоть, агрегат я потом все-таки заставил оттащить в мастерские, так там и стоит сиротой, а то, думаю, кто-нибудь еще отвезет в металлолом — у нас тут так: как конец квартала, спохватываются, что план по металлолому не выполнили, хватают, что плохо лежит, и везут. А ведь его кто-то делал, тратил силы? Вон сколько минусов, а плюсы где? Вот тут и подумаешь насчет этой техники. Начальству что — ему легко приказывать, а тут крутись, как блоха на пупу: и план давай, и фонды не перерасходуй, и рабочего не обидь, и все такое прочее, а тут еще агрегат.
IV. МОНОЛОГ ГЛАВНОГО ИНЖЕНЕРА ГАЕВСКОГО
Помню ли я этого изобретателя? Я помню каждого, с кем встретился хотя бы однажды! У нас, строителей, это профессиональное, так же как в какой-то еще профессии — кажется, у следователей. У нас ведь многое, я вам скажу, зависит от личных контактов, от отношений между работниками. Между прочим, Мартынов мне сразу не понравился: элементарная безграмотность, масса претензий. Нет, свое-то дело он как раз знает. Но этакая, знаете, переоценка своего значения и значения своего агрегата мне все время мешала. Он считает, что все должны заниматься только им и слушать только его мнение. Американцев мне тут в пример приводил. Я за границей бывал — ничего не скажешь, умеют за границей работать. Но у них, я вам скажу, народ дисциплинированный, аккуратный, линейный персонал вышколен. Нет-нет, мы тоже умеем работать, знаем кое-что, кое-что видели, читаем иногда литературу, так что нам не нужно представлять дело так, будто мы здесь темные люди, а нас приезжают просвещать.
Печально, конечно, что у него таким образом получилось, я ему соболезную и понимаю, что мы в этом отчасти виноваты. Но и он сам виноват: хотел все быстро, не учел того фактора, что здесь не исследовательский институт, а производство. У нас нет идеальных условий, у нас тысячи дел поважнее агрегата.
Сейчас, знаете, такая масса информации, и в ней много интересных вещей. Представляете: все это внедрить у себя! Да это же мечта! Но мы не можем — вопрос всегда во что-нибудь упирается. Вот вам живой пример: агрегат Мартынова. Не было шлангов, и он не пошел. Паллиативы ничего не дали. А ведь идея, в общем-то, интересная. Вот теперь шланги снабженцы нам достали, в этом году агрегат у нас должен пойти.
Он-то, конечно, считает нас врагами техники, считает, что он один знает ценность своего агрегата. Нет, мы тоже прекрасно знаем его ценность, и соответственно его ценности ему и будет уделено внимание. Во всяком случае, я не хочу получать из-за него шишек.
И даже со шлангами, я вам скажу, агрегат не сразу пойдет, придется еще повозиться! С людьми повозиться. Сознание — это такая вещь... Можно, конечно, больше внедрять, но — проклятая инерция в сознании. И безграмотность. Всех переучивать надо. Даже не то что переучивать, а хотя бы просто научить чему-нибудь! Нет, мы пытаемся, конечно, сделать много, но, признаюсь, недостаточно...
Бумагу в министерство? Акт, что агрегат недоработан институтом? Да, у нас в тресте готовили. Да, по моему указанию. Но мы предварительно созвонились с техническим управлением главка, с Пикулиным. Посоветовались. С его одобрения. Так что вы, надеюсь, понимаете, что я не один тут замешан? В общем, понадобилась такая бумага. Это временное, тактическое, мы на эти бумаги особого внимания не обращаем и близко к сердцу не принимаем. Я и Мартынову советовал бы то же самое — человек до седых волос дожил, такие вещи должен понимать...
V. МОНОЛОГ НАЧАЛЬНИКА ТЕХНИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЛАВКА ПИКУЛИНА
Что мне сказать о нем? Святой человек, старая гвардия, энтузиаст. Побольше бы таких людей — тогда и нам незачем здесь торчать: все было бы в железном порядке, без понукания, без нервотрепки. Строители, между нами, — тот еще народец, хоть и сам имею честь относиться к этому роду-племени; а это милый, душевный человек, теперь таких мало и осталось. Я с ним разговаривал по душам. Говорили мы о том, как мало нынче добросовестных людей, как много черствости, халатности, бездушия в отношениях. Отношения во многом индустриализировались — даже в отношениях старых друзей, даже внутри семьи, в отношениях детей с родителями — да-да, и туда закралось — что уж говорить об отношениях между людьми, у которых только и общего, что работа?
Ничего, что я с вами так откровенно? Редко приходится поговорить о вещах посторонних, но которые на сердце накопились. Хочется, знаете, иногда очиститься перед человеком со стороны, который все поймет.
Я вам скажу: человек, у которого есть какое-то детище — счастливый человек, его забот об этом детище хватает ему на целую жизнь. Правда, для других они могут быть утомительны, им непременно надо заставить вас думать, как они. Ну так что ж, в этом их сила, и в этом их правда.
Жаль Мартынова, идея-то прекрасная. Мы сами думали над механизацией кровельных работ, а вот они в НИИМСе, оказывается, уже много сделали. Проммашстрой нам все загубил, а ведь Гаевский у нас на неплохом счету, отчитывается по новой технике всегда с хорошими показателями, всегда премии по новой технике получает. Теперь, разумеется, мы его прижмем, теперь ему премии так просто не пролезут.
Наш контроль за трестами? Видите ли, трестов у нас много, и в каждом тресте — сотни объектов. Где же охватить единым взглядом? Конечно, мы обязаны, в том числе и я. Но — вы понимаете? — некогда своей работой заниматься, бумаги одолели. Меня ведь сюда сманили с живого дела, обещали, что буду вершить техническую политику целого главка, а что вышло? Это же что-то невообразимое — по полсотни бумаг в день поступает, три четверти дня уходит на них: разбирать, читать, носить на подпись, самому подписывать. Я называю это полосканием. И кто только не пишет! Свое министерство пишет да другие подбрасывают ворохами: институты, комитеты, бюро, управления. Это же потоки, реки, водопады бумаги! И ведь каждая денег стоит, самых натуральных дензнаков! Я вам сейчас скалькулирую вот хотя бы эту. Вот вам, пожалуйста, — в ней страницы три, так? Гарантирую, рядовой инженер отдела трудился над ней целый день. Потом ее печатали в машбюро, потом начальник отдела читал ее и обсуждал с автором. Возможно, внес исправления. Перепечатали. Потом носил к высшему начальству на подпись, да не сразу подписал — опять пришлось переделывать: у каждого ведь свой вкус. Потом ее в канцелярии размножали и рассылали. Так что, думаю, она в тридцатку не влезет. Да помножьте на пятьдесят, да на двести пятьдесят дней. А кроме того, у меня самого деловая переписка! Раньше я честно отвечал на ка