— На южном берегу Арраги, прямо напротив королевского холма, где замок и богатые горожане живут, есть холм, на котором во время прошлой смуты лорды себе жилье обустроили, и стеной обнесли. Ну, и прочие дворяне помельче там селятся в основном. Центр его так и называется, Дворянский холм, вокруг — район попроще, но не победнее, Писаревы Мостовицы, а все вместе — Лордово Городище, — провел краткий экскурс в столичную топонимику Пейерн, ненавязчиво тесня притормозившего командира в сторону города. Сзади согласно напирали телохранители, которым погода Юориса тоже не пришлась по вкусу. Не сахарные, конечно, не растают, но в чем радость без толку под дождем торчать? — И здание Совета Лордов там же, покажу вам, когда мимо ехать будем.
Деш, который в Юорисе бывал достаточно раз для того, чтобы не интересоваться лекцией нечаянного соратника, но недостаточно, чтобы вести ее самому, на это обещание встрепенулся и послал Занозу вперед, чтобы поравняться с рыцарем.
— Вы что, на Мостовицах собираетесь гостиницу искать? Там же за одну ночь половину всех наших финансов стребуют! Давайте в Бумажной слободе остановимся — тихий приличный квартал, и от королевского дворца не так далеко.
Двести лет назад, до противостояния между королевской семьей и высшим дворянством, на месте Бумажной слободы, да, если уж на то пошло, и Лордова Городища тоже, были зловонные трущобы, в которые случайные люди предпочитали не забредать. Но когда не имеющие достаточно сил для настоящего дворцового переворота вельможи демонстративно выселили с холма голытьбу и обустроились назло королю прямо напротив его замка, Его величество не менее демонстративно взялся за благоустройство «своей» половины города, сделав ставку на военных, магов, жрецов и чиновников не способных похвастаться особо древним происхождением, но обладающих несомненными личными талантами. Теперь, спустя два века, на северной половине Юориса находились все главные государственные конторы и управления, военная академия, академия магии, университет гражданских наук, духовная семинария и полдюжины ремесленных училищ. А также располагались обе городские больницы, кафедральный собор культа Вамааны, Городская библиотека, аптекарский сад и много чего еще. Дворянская же сторона могла похвастаться только скоплением великолепных особняков, сохранившихся, как памятник былому гражданскому расколу (прадед нынешнего короля заровнял последних оставшихся смутьянов со всей решительностью, присущей династии Тонседи), и самым роскошным торговым кварталом на все королевство. При этом стоимость проживания на разных берегах Арраги разнилась, как день и ночь.
Оввер и Пейерн на предположение сквайра удивились совершенно одинаково.
— Зачем нам гостиница?
— Не будь таким пессимистом, наши дела не настолько плохи!
Протест у барона и рыцаря вырвался одновременно, после чего они оба вежливо замолчали, давая продолжить другому, а когда пауза затянулась, снова начали хором. На этот раз Пейерн осекся первым и жестом предложил продолжать старшему.
Оввер учтиво кивнул и попытался вспомнить, на чем остановился. Мысль начисто вылетела из головы.
— А, так вот, насчет размещения. Все дворяне королевства в той или иной степени родственники, а позволить родне (пусть даже она седьмая вода на киселе) ночевать у чужих людей — верх неприличия. И недальновидности: вот не пустишь ты сейчас пятиюродного дядюшку или троюродного внучатого племянника со стороны матери в столичный дом, сославшись на то, что комнат нет, а потом окажешься проездом в его вотчине, а он тебя в стог посреди поля спать отправит под тем же предлогом. Гостиницами пользуются либо отщепенцы, которых никто не желает принимать за своего, либо иностранцы, которые родни в Мианхоре не имеют, а друзьями и деловыми партнерами еще не обзавелись. Положение Ивиэра сейчас довольно шаткое, поэтому нам кровь из носу надо закрепиться в чьем-нибудь доме, чтобы продемонстрировать королю и остальным дворянам, что он «свой».
Деш не отличался древностью рода, тонкостями взаимоотношений высокородных никогда не интересовался, а в столице бывал только вместе с маркизом, у которого имелся собственный небольшой, но уютный дом в тихом уголке Дворянского холма, поэтому информация была для него новой. Но, на взгляд Деша, ничего не меняла.
— У Карди нет близкой родни. Кроме маркиза, — с неприкрытым скепсисом отозвался сквайр. Он сомневался в том, что представителя конкретно этого баронского семейства пустят куда бы то ни было, даже будь он законным, признанным Советом и королем, и даже имеющим заслуги перед короной. А уж невесть откуда взявшегося бастарда, будущее которого еще более сомнительно, чем происхождение, не пустят на порог и подавно.
Оввер на предположение, что Эйомин — родня, скрипнул зубами, но промолчал. Хотя вломиться на правах «близкого родственника» во вражеский особняк и посмотреть, у кого бойцов под рукой больше и мечи острее, тянуло со страшной силой. Но нет, нельзя. Король такие фокусы в столице, у себя под носом, не одобрит, и злить его накануне суда — последнее дело.
— По мужской нет. По материнской — сразу три достаточно близких семьи в Юорисе дома имеют. Плюс на всякий случай я со всех доступных вассалов письма стребовал, чтобы в крайнем случае можно было к их родственникам напроситься.
— И много писем?
— Четыре, — несколько смутился разошедшийся призрак, а Пейерн вздохнул: «добывать» письма пришлось ему, ночью накануне отъезда, вытаскивая ради этого сонных родственников и знакомых из кроватей. Ни один из них выпавшей чести почему-то не обрадовался, все отнекивались, как могли. А потом еще и от дяди влетело, что мало принес. И где справедливость? Взял бы да сам попробовал, допустим, старую госпожу Бриосту переспорить и чего-нибудь с нее стребовать, глядишь, и получилось бы: по умению занудно читать мораль они примерно равны, а легкие у дядюшки покрепче.
А еще рыцаря смущало, что городские ворота были уже совсем рядом, вон, царапают низкие тучи островерхим черепичным шатром надвратной башни, а призрачный командир и не думал исчезать. Все так же безмятежно светился (не ярко, но все же) и разглагольствовал, не понижая голос.
К счастью, стражники взымающие мзду и писарь вносящий информацию о въезжающих в отчетную книгу забились от дождя в караульную будку, пускай тесную, зато сухую, и странностей пока не разглядели. Только в узком боковом окошке мелькнул чей-то нос, показывая, что о приближении неурочных путников знают, но заранее выходить и мокнуть не будут.
— О, ну это же совсем другое дело! — Саркастично откликнулся Деш, и Пейерну захотелось дать умнику в ухо. Еще один критик нашелся! — Теперь точно все в порядке. Но насчет Бумажного квартала подумайте на всякий случай. Кстати, Оввер, скрылся бы ты по добру, вон, из караулки уже мздоимцы лезут. Они народ простой, сколько всадников насчитают, со стольких въездную пошлину и возьмут. То, что ты призрак, их вряд ли заинтересует.
Солнце царапнуло краем городскую стену, и в его красных закатных лучах высокородной части отряда открылась неприглядная правда: Деш был прав.
На последнем адресе голодный и промокший, а потому растерявший все благодушие Пейерн грудью вдавил застывшего на пороге дворецкого внутрь дома, чтобы лично поприветствовать «отсутствующих» хозяев. Вернулся спустя десять минут, красный и играющий желваками, но с полезной информацией.
— Эйомин нас опередил. Явился в тот же день, что под Гайтасой крутился, и уже успел провести среди местных дворян обширную работу. — Кулаки рыцаря зудели от желания кому-нибудь врезать, но бить лепнину, украшающую стену дома, было больно, лошадь — недостойно, а главного виновника сложившейся ситуации — его самого — неприятно. Если утром Тэри еще глодал червячок сомнения: а ту ли сторону он выбрал, то сейчас Пейерн был готов придушить маркиза (второго главного виновника) собственноручно. Вот что стоило не пялиться на него тогда на дороге, а пристрелить? Это в столице нельзя, а чем там в далеких провинциях подданные между собой занимаются, у Его Величества времени не хватает отслеживать. Глядишь, и прокатило бы с учетом того, что Эйомин в Карди явился без приглашения, да еще и с армией. Но раз уж не пристрелил, значит и жаловаться теперь нечего. — Ни один дворянин нас теперь к себе добровольно не пустит. Придется действительно ехать на Королевскую половину гостиницу искать. Да побыстрее, пока внутренние городские ворота на ночь не закрылись.
Отряд уныло сгрудился вокруг поникшего Ивиэра. Ребенок изо всех сил старался держаться бодро, но ужасно устал, проголодался, натер о седло все, что можно и что нельзя, а мокрая одежда и дурные новости давили на плечи, пригибая к лошадиной холке. Наследник горбился, смотрел на мир исподлобья, и, пожалуй, хорошо, что ни один из родственников его сегодня так и не увидел.
Деш, чье предсказание сбылось, тоже не выглядел победителем.
А вот голос невидимого барона разрезал тихое вечернее уныние решительно и зло.
— Не хотят добровольно? Хорошо, добровольность мне не принципиальна. Сэр Пейерн, мне нужно, чтобы вы показали дорогу…
— В трактир. Ужинать. — Проскрипел Ивиэр, утративший последнее терпение. Судя по лицам телохранителей, юный командир выразил чаяния всего отряда, поэтому барон вынужденно уступил.
— Хорошо, сначала в трактир. Нет, непременно на Дворянском холме, в крайнем случае, на Писаревых Мостовицах. Ну и пусть дорого, так надо. Заодно посоветуемся. А потом отправимся добывать Ивиэру нормальное жилье.
Глава 22
Юорис разительно отличался от Гайтасы. Не только размерами и великолепием, но и изобилием потусторонней жизни (если, конечно, не брать в расчет краткий разгул фэйри под предводительством Дарионы). Над мостовыми тихо скользили призраки горожан в костюмах разных эпох и сословий, из темных по вечернему времени переулков светились глаза разных форм и размеров. Чуть слышный нежный шепот, от которого у Оввера бежал холодок между лопаток, несся между ничего не замечающими людьми. Призрак сжал ногами бока нервничающего Песка и послал его вперед, поближе к правнуку. Призраки — тьма с ними, а вот что там между домов глядит и шепчет, еще разобраться надо.