— А как же… — начала, было, Лидия, но Макс закончил за неё:
— Координируемые вами сейчас группы?
— Да.
— Я уже обсудил это с Ангеликой. Мы пришли к решению перевести на должность координатора одного парня… Илию́. Я хорошо знаком с ним по моей прежней работе. Илия — толковый специалист, и у него есть определённые организаторские способности…
Говоря всё это, Макс внимательно следил за реакцией Лео: в первую очередь за его руками. Лицо Лео — непроницаемая пластиковая маска, не выражало совершенно никаких эмоций. Лео сидел ровно и не задавал вопросов, но Макс, всё же, заметил, как несколько раз вздрогнули его пальцы на левой — человеческой — руке, когда Макс объявил о смещении его с должности и когда ненавязчиво рекомендовал Лидии преукомплектовать группу своими людьми.
«Значит, ты не один тут приглядываешь…» — отметил Макс про себя.
— Думаю, — добавил он, переводя взгляд с Лео на Лидию и обратно на Лео, — Илия найдёт общий язык с нашими программистами… У вас ещё есть вопросы, Лидия?
— Нет. — Лидия коротко покачала головой. — Мне всё понятно.
— Тогда примите мои поздравления… — Макс протянул женщине руку для пожатия. — Уверен, Лидия, вы превосходно справитесь с работой!
Пятиминутка продолжалась её пятнадцать минут. В конце Макс попросил Лидию задержаться.
Когда все вышли, и Макс с Лидией остались одни, он достал из кармана и протянул ей небольшой серебристый цилиндр — устройство для хранения данных. Лидия взяла цилиндр.
— Он зашифрован? — спросила женщина.
— Да. Вашим личным кодом-подписью, — ответил Макс. (Лидия удивлённо заломила бровь, но ничего не сказала.) — Никто кроме вас, Лидия, не сможет его активировать. Если, конечно, накопитель не попадёт в руки ребят из Бюро…
— Не попадёт. Уверяю вас, — сказала женщина.
— Я в вас не сомневаюсь, — Макс улыбнулся. — Вам уже сообщили имена тех, от кого надо избавиться?
— Да. Я получила список. В группе поддержки работают пять человек преданных корпорации… Лео расставил их на ключевые места… Пять из двадцати пяти.
— Отстраните их — сместите на второстепенные должности, — сказал Макс. — По возможности замените нашими. И внимательно следите за ними.
Лидия молча, кивнула.
— У нас на всё четыре дня. Потом обновление должно быть готово в любой момент… Александр сообщит мне, когда придёт время действовать…
Оставшись один, Макс сидел неподвижно, размышляя над тем, что должно было вскоре произойти. Он знал обо всём. Теперь перед ним не было загадок. Теперь всё было ясно.
Он знал, что вскоре произойдёт, и знал, что будет делать в то самое время, и что будет делать после. И даже если он, Макс, потерпит неудачу, неудача эта не остановит движения того могучего маятника в часовом механизме истории, который уже начал раскачиваться. Механизм этот, остановленный много веков назад теми, для кого смена эпох означала конец их влияния, накопил достаточно энергии, чтобы сломить удерживавшие его ветхие скрепы.
Застопоренный механизм оставался исправным всегда. Даже тогда, когда те, кто желали удержать власть навечно, единогласно объявили о новом «конце истории» (незадолго перед Великой Войной уже были такие). Они бахвалились тем, что созданный ими миропорядок — есть вершина социального и экономического развития, с сытой отрыжкой тыча изнеженными пальцами в замерший маятник. Но они обманулись. Они забыли уроки истории. Забыли о том, что единственный эффективный способ остановить механизм истории, это тот, который применили их предшественники тысячу шестьсот семьдесят семь лет назад — всеуничтожающая война. Они забыли, что пока существует продающий и покупающий, нанимающий и нанимаемый, владеющий собственностью и неимущий, существует и противостояние между этими двумя. Единственное, что может быть общего между сытым господином, живущим за счёт ежедневно обираемого им наёмного раба, и этим самым рабом — это антагонизм, который и есть та сила, та энергия, что приводит в движение часовой механизм истории, стрелки которого возвещают смену эпох.
На фоне имеющих вскоре произойти событий, его, Макса, роль не так уж и велика. Всего-то — запустить программный код… Ему не придётся идти в бой против спецназа полиции и личной охраны крупных боссов, против матёрых «волкодавов» Бюро… — против всей той многочисленной армии, что веками охраняет власть олигархов — хозяев «заводов, газет, пароходов»… Всё, что он должен будет сделать, это — запустить обновление…
— Понимание ничего не значит без действия, — сказала ему Ивори тогда в каменном доме на горе. — А чтобы действовать, нужна воля, решимость… Воля, — говорила она, — вот чего лишена бóльшая часть тех, кто имеет достаточно ума для понимания происходящего. Бóльшая часть обладателей нейроинтерфейсов лишены воли! Паутина в их головах, независимо от того, какой корпорацией она произведена, имеет одно общее свойство: она способна подавлять волю… Киберполиция постоянно отслеживает трафик нейросетей. Поисковые запросы, контакты, личные сообщения — всё, что угодно! Если обладатель паутины не имеет специальных навыков программирования, как вы, Макс, или недостаточно сообразителен, чтобы обратиться к такому как вы, то он открыт перед киберполицией. Вам это известно. Вам также известно и то, какие последствия ждут того, кого сочтут неблагонадёжным… — (Макс тогда молча кивнул; он знал, что имела в виду Ивори) — Но, помимо прочих неприятностей, есть ещё кое-что… — сказала она. — Вам ведь приходилось пользоваться программами-релаксаторами, Макс?
— Да, — подтвердил тогда Макс.
— Релаксаторы задействуют лишь малую часть того потенциала, который имеет любая нейросеть, нелегальные нарко-программы — чуть больше… Но тот, кого киберполиция или Бюро захотят вывести из игры… — (Ивори невесело усмехнулась) — легко может быть превращён в овощ… в живую куклу, пускающую слюни и испражняющуюся под себя… Нам с Алексом таких уже приходилось видеть… Но это — крайняя мера, применяемая пока к единицам. Об этой функции нейроники и знают-то единицы…
Макс вспомнил, как не по себе ему стало от услышанного. Ивори это заметила и поспешила его успокоить:
— Вы можете не волноваться… Та ваша программа… антибаннер… Клэр над ней поработала… — (Макс повернулся к сидевшей рядом Клэр: на лице девушки играла довольная улыбка) — Превращение в овощ вам не грозит. Массовое применение этой функции нейросетей — это козырь в рукаве Правительства. Они покажут его только в случае массовых беспорядков, только в случае угрозы изменения конституционного строя… Пока же у них другие задачи…
Ивори рассказала тогда Максу о «группе риска» — особой базе данных, в которую попадали те, кого аналитические программы киберполиции однажды признали неблагонадёжными. Оппозиционно настроенные, нелояльные к системе дифференциации по уровням — те, кто слишком часто говорили о несправедливости такой системы.
К попавшим в «группу риска» функции подавления воли уже применялись. Вначале эпизодически, на малой мощности, потом интенсивность воздействия увеличивалась. Но не настолько чтобы превратить «неблагонадёжного» гражданина в олигофрена; такие просто постепенно успокаивались, опускали руки, становились апатичными, перегорали. Вокруг были массы конформистов, имевших в прошлом немалый протестный потенциал — тех, кто не успели связаться с Подпольем (или кого Подполье по каким-то причинам не приняло в свои ряды), тех, с чьим интерфейсом не успели поработать программисты-подпольщики.
Об этом Макс не знал.
Ему было известно многое: он знал о постоянной слежке; знал о том, почему не стоило попадать в руки полиции; умел скрываться от внимания властей (и у него это хорошо получалось: при всех водившихся за ним «грехах», Макс и до участия в его судьбе Подполья был неплохо устроен), но он понятия не имел о том, о чём узнал в тот вечер.
…Он должен будет сделать это — запустить программный код. И он это сделает!
В уже по сути начавшейся революции — перманентной революции, как назвал бы её один древний революционер-неудачник — Макс не станет вождём, не поведёт за собой отряды вооружённых бойцов, захватывать казармы частных армий, отделения корпоративных полиций, вокзалы вакуумных поездов, головные офисы корпораций… Ничего такого Макс не станет делать. Он лишь запустит обновление произведённых и поддерживаемых его компанией продуктов, и пятьсот миллионов нейросетей не сработают, когда Мировое Корпоративное Правительство решится применить их скрытые возможности для подавления восстания. Одновременно с Максом такие обновления запустят и другие, такие же, как он, технари из служб поддержки нейросетей в других корпорациях. Их уровни невелики, их имена малоизвестны, о них не пишут СМИ, они ничего не решают за пределами своих маленьких технарских коллективов. Но в ключевой момент истории именно от них будет зависеть многое; именно от их действий будут напрямую зависеть те, кто пойдёт в бой, на чьи плечи ляжет тяжёлая революционная работа.
Всего-то, запустить программный код…
Интерлюдия II. Аивлянка
Год 17993-й от Возведения Свода (летоисчисление сфагов), мир сфагов.
Дискоид вошёл в атмосферу планеты вблизи экватора. Зажатый в обрамления из горных хребтов Каньон лежал справа. Подёрнутые хаотической рябью по обе стороны от Каньона океаны казались единым бассейном, посреди которого протянулся длинный и подозрительно прямой остров, края которого скрывались за горизонтом. Но это было оптическим обманом. Каньон — не остров. Свод Каньона опоясывал планету хрустальным обручем, частично отражая солнечный свет на дневной стороне и сверкая скоплениями электрического — на ночной. Бело-зелёный, с частыми вкраплениями голубых озёр и тонкими ниточками рек Каньон был хорошо виден с орбиты. Кольцо на шаре.
Дискоид снижался стремительно; машина изменила угол наклона и, взрезав слойку жидких облаков, ушла вправо, вскоре выровнявшись по левой стене Каньона. Мир внизу стал чётче, приобретя новые детали. Теперь сквозь прозрачный свод ясно просматривался ландшафт дна Каньона: горы, долины, реки, равнины, озёра, города связанные прямыми лучами транспортных артерий. Это был мир сфагов — бесполых гуманоидов, наследников давно исчезнувшей цивилизации создавшей Каньон.