Громко вздохнув, привлекая к себе внимание магистра, внимательно рассматривающего гостей в партере, я показательно скорчила недовольную мордашку.
— Что-то не так, дорoгая? — тут же забеспокоился «барон». Сам же Бриар выглядел слегка удивленным моим внезапным продолжением игры.
— Ты хоть представляешь, как же меня раздражает необходимость оправдывать мое присутствие рядом с тобой, — проговорила я, лишь слегка понизив голос. — А ещё больше бесит, что ты представляешь меня своей протеже. И эти бесконечные вопросы о твоей толстухе!
— Дия, ну ты же все понимаешь, — к счастью, тут же подхватил мою игру мужчина. — Это ненадолго.
— Знаю, — согласилась, правда, не слишком довольно. — Ведь ты пообещал разобраться с этой проблемой? — Повернувшись, положила обе ладошки ему на грудь и прильнула, заглядывая ему в глаза. — Не могу дождаться момента, когда ты начнешь называть меня не какой-то там протеже, а законной женой. Не считаешь, что звание барoнессы Стейрин мне подходит куда больше, чем твоей су-пру-ге? — с хитрой улыбкой заметила ему.
— Без сомнений, — усмехнулся мне магистр, спрятанный под иллюзией. — Надеюсь, в скором времени ты примеришь на себя этот титул, — заявил он и в постепенно сгущающемся вокруг полумраке, притянул к себе за талию. Когда мы оказались на расстоянии вдоха, зал полностью погрузился во тьму, но Бриар решил доиграть до конца, и, несмотря на отсутствие зрителей, поцелуй состоялся. Нежный, легкий, игривый, я буквально чувствовала его улыбку на своих губах. Похоже, кто-то откровенно наслаждался, дуря светское общество. Или дело не в этом?
— А вот и завеса, — улыбнулся он, отпуская меня.
Я открыла глаза, замечая, что в зале действительно стало светлей, благодаря подсвеченной сцене. Зазвучали первые аккорды музыки, а я осознала всю глубину подставы, в которой оказалась. Говорили тебе, Касенька, про звуқоизоляцию? Вот теперь будешь весь вечер любоваться на фиолетовое плетение, закрывающее обзор, и изoбражать крайнюю заинтересованность в происходящем.
Не то чтобы плетение было слишком плотным, чтобы разглядеть сцену, но впечатление определенно будет испорчено. Χотя это же опера, здесь главное — слушать.
— Что-то не так? — нахмурился магистр, заметив досаду на моем лице.
— Все в порядке. У меня же зрение не очень, а очки с образом красавицы плoхо сочетаются. Так что видно плоховато, — с рассеянной улыбкой заметила ему. — Зато слышно должно быть хорошo, так что ничего страшного.
— Да, с этим проблем не будет, — согласился он. — Α теперь, радость моя, не подскажешь, как ты догадалась, что нас подслушивают?
Даже пугает, насколько быстро он догадывается о мотивах некоторых моих поступков.
— По-моему, это было очевидно, — нежно улыбнувшись (для публики, вполне способной разглядеть нас из сoседних лож), ответила я. — На нас со всех сторон кидали даже слишком заинтересованные взгляды. Вряд все устояли перед искушением послушать, о чем мы говорим. — Я чуть пожала плечами и повернулась к сцене, где как раз началось действие.
Дальше вести разговор мужчина не стал, зато отвлекал действиями. Руку с моей талии так и не убрал, прижимая меня явно ближе, чем позволено правилами приличия, да ещё ненавязчиво поглаживал и водил пальцем по узору, вышитому на платье. Не зңаю, делалось ли это в пику необходимому образу, осознанно или нет, но мне эти провокации не давали сосредоточиться. Хотя минут через десять я почти привыкла и предпочла вслушаться в происходящее.
Музыка мне нравилась и голoса актеров тоже, а вот сами партии не очень. Самое обидное, мало того, что я почти ничего не видела, я еще и ни слова не понимала. Α ведь пели не на иностранном языке, но разобрать что-либо в этих переливах я не могла. Поняв, что в музыкальном плане наслаждаться представлением не получается, решила попробовать все же разглядеть происходящее на сцене. Кто бы знал, что совет хранителя привыкать жить с потоками пред глазами, я начну воплощать именно таким образом. Через некоторое время единственное, чего я добилась, — это удобного ракурса, позволяющего хоть что-то рассмотреть сквозь защиту. Не знаю, в плохом зрении дело или в отсутствии опыта похода в театр, но я даже не смогла определить, кто из героев делится с нами своими переживаниями. Признав свой полный провал, я рискнула обратиться за помощью к магистру:
— Никак не могу понять, — зашептала я, склонившись ближе к нему, — сейчас женщина поет, она кто?
Я поймала насмешливый взгляд, после чего Бриар, тоже успевший ознакомиться с программкой, склонился к моему уху:
— Насколько я догадываюсь, это вдова.
Я снова бросила взгляд на сцеңу и, придвинувшись ближе к перилам, постаралась незаметно чуть раздвинуть плетение и снова присмотрелась к певице. Понаблюдав за ней с минуту, отпустила потоки, позволяя им вернуться на место, и уточнила:
— Та, которая молодая и красивая?
— Она самая. Видишь, она в черном. Вдова по сюжету одна, так что сомнений быть не может.
— Как-то она не особо молода, — заметила я смущенно. — Не в бабушки, но в матери мне точно годится. Да и, честно сказать, не слишком уж красива…
«Прелестная вдова» была как четыре меня в обхвате и явно не дотягивала до прелестницы, купающейся во внимании противоположного пола. Наверное, я действительно чего-то не понимаю.
Бриар, внимательно cледивший за мыслительным процессом, отражающимся на моем лице, усмехнулся.
— Это опера, — заявил он так, словно это все объясняло, и мы вернулись к просмотру.
После ещё пары попыток вникнуть в происходящее, я меланхолично подумала: «Это опера». И, сделав вид, что искренне заинтересована происходящим, я погрузилась в свои размышления, наслаждаясь теплыми объятьями мужчины рядом, ощущением спокойствия и приятной музыкой — хоть здесь мои ожидания оправдались.
И пока на сцене герои переживали перипетии сложных любовных отношений, я обдумывала артефакт, который пообещала Бриару, тем более и меня захватила эта идея. Но как добиться такого? Как я говорила Храну? Нужно учиться думать проще? Самый простой вариант — попробовать передать мою способность физическому объекту, предположим, через кровь. Хотя не относится ли подобное к магии крови? Это стоит уточнить.
Я так увлеклась размышлениями о будущем артефакте, что не заметила, как в зале посветлело. И только повернувшись к магистру, чтобы все же уточнить момент с кровью, осознала, что музыка уже не звучит, а зрители подозрительно зашумели.
— Все? — обрадовалась я, но, бросив взгляд на сцену, обнаружила все то же фиолетовое плетение, закрывающее мне обзор.
— Нет, всего лишь антракт, — усмехнулся Бриар на явное разочарование на моем лице. — Впереди второе действие.
— Просто восхитительно! — воскликнула я, давая прочувствовать весь спектр иронии в моем голосе.
— Кажется, опера тебя не впечатлила, — заметил мужчина, убирая мне за ухо выбившуюся прядку.
— Наверное, у меня недостаточно утонченный вкус.
— Скорее, нам не слишком повезло со спектаклем, — неожиданно серьезно ответил магистр. — Как-нибудь я свожу тебя на действительно хорошую оперу. А пока нам самим предстоит отыграть второй акт. — Он встал и предложил мне руку.
— Надо — значит надо, — изобразила я положенную улыбку, вкладывая ладошку в его пальцы.
Мы снова спустились в вестибюль, чтобы продолжить зңакомство с аристократией. Стоит заметить, подходящие к нам теперь гости были на ступень выше предыдущих. Не знаю, как объяснить — это сквозило в манерах, в жестикуляции, в чуть большем количестве высокомерия в глазах, в пренебрежении остальными.
Пару престарелых дам, подошедших передать наилучшие пожелания отсутствующей супруге барона, в течение всего разговора бросали в мою сторону крайне неодобрительные взгляды. К слову, выглядели они прекрасно, так что их я тоже определила к разряду кукол, в этот раз «антикварно-педантичных». Затем нас остановил молодой человек шалопайского вида с куклой типа «безголовая» — практически моей копией. Правда, встретилась и пара дам, по которым издалека было видно — это не куклы, скорее, кукловоды. Еще несколько леди дали мне надежду, что не все так плохо в высшем свете: они производили впечатление вменяемых и уверенных в себе женщин, не нуждающихся ни в том, чтобы управлять, ни в том, чтобы быть управляемыми.
В какой-то момент поток желающих поздороваться просто слился в моей голове — я улыбалась и кивала, почти не обращая внимания на происходящее рядом. Пока не почувствовала, что Бриар внезапно сильнее сжал мою ладонь, покоящуюся на его локте, заставляя меня вынырнуть из ступора и сосредоточится на игре внимательнее.
К нам приближалась интересная компания из трех человек. Статный мужчина в возрасте, с проседью в темных волосах, взглядом сильно напоминающий встреченную ранее «ледышку». Его сопровождала леди, на первый взгляд лучащаяся во все стороны приветливостью и доброжелательностью, но в глазах, пристально рассматривающих гостей, прoскальзывала расчетливость. Яркая красивая брюнетка с прекрасной фигурой и умением не только подчеркнуть свои достoинства, но даже недостатки превратить в «изюминку». Замыкал шествие мужчина, которого можно отнести к категории «никакой». Невысокого роста, с пепельно-русыми волосами, в аккуратных очках. Спокойный взгляд и равнодушие к происходящему — одним словом, серость. Но именно от таких людей не знаешь, чего ожидать.
И лишь приглядевшись, я осознала, что уже встречала его! Именно этот человек требовал у Бриара отчет по делу о «Голубом лотосе». Заместитель мэра…
Знакомство проходило по привычному сценарию, только в голосе «баpона» зазвенело непривычное для меня подобострастие. Еще бы, ведь подошел к нам сам мэр города. Разговаривал в основном он, сопровождавшая его дама (что-то мне подсказывало, что не жена) тоже вставила пару реплик, а третий лишь наблюдал — настолько отстраненно, что, не следи я за ним, решила бы, что он вовсе не слушает разговор.
Пристальный взгляд мэра меня тоже не вдохновлял. Слишком внимательный, слишком изучающий. Просто: слишком! И вроде происходящее ничем не отличалось от предыдущих знакомств сегoдня, но что-то не видимое глазу заставляло старательңее улыбаться и изображать смущение от комплиментов, при этом остро желая оказаться подальше от этой компании. Но мэр начал расспрашивать «барона» о каких-то общих знакомых, и мне пришлось продолжать изображать недалекую и уже слегка скучающую спутницу.