На подобную работу принимали только коммунистов. Я же не был членом партии, но на это не обратили внимания. Я шел как по маслу...
Естественно, что ты шел как по маслу... Но не один же ты такой был в УПДК? Как я знаю, вся эта система была пронизана духом КГБ?
Не только в КГБ дело. Это - еще та система. Я никогда не приносил подарки начальникам, но знал, что другие-то тащут. Но от меня никто не требовал - все было тихо.
- То есть твоя связь с КГБ спасала тебя от поборов?
- Конечно... Только однажды (это было несколько лет назад), когда сотрудники УПДК стали часто ездить за границу, у нас появился новый большой начальник, заместитель по режиму, то есть человек, от чьей подписи зависел выезд... И он стал просить: "У меня - плохая резина. Ты ничего не придумаешь?" Да, в посольском гараже можно было кое-что достать, как, в принципе, и в самом посольстве. Короче, комплект резины я ему достал. И вот - очередной выезд - он не подписывает документы. Почему, не могу понять. Пошел к нему. Он закрывает кабинет, спрашивает, что я буду пить? А в сейфе виски, коньяк, водка... Я отказываюсь: "За рулем".
- "Да ладно, вас не трогают..." Посидели - и он мне сказал, какого размера ему нужны джинсы...
Я вернулся в посольство и сказал, что ни в какую заграницу я не поеду.
- Сказал англичанам?
- Нет, советскому администратору. Я ему сказал: "Добивайтесь сами моего загранпаспорта. Я должен только прийти к вам и его забрать - с визой и со всем, что надо. А с этим из УПДК я не хочу иметь ничего общего".
- И что?
- Буквально через две-три недели тот большой чин из УПДК был уволен. Как понял, его высчитали, хотя я и не называл его фамилии. Скорее всего, с таким же предложением он обратился еще к кому-нибудь...
Кстати, тот же генерал предлагал мне за большие деньги чинить автомобили: у него было два гаража, и он, очевидно, налаживал свое производство, предвидя перестройку..
- Но, как я понимаю, ты был направлен в английское посольство не для того, чтобы разоблачать взяточников из УПДК?
- Ну да... Кстати, англичане меня приняли великолепно, не зная, что я двулик - в буквальном смысле этого слова... Я, допустим, отношусь к человеку хорошо и преданно, но тем же вечером я встречаюсь с другим человеком...
- Из КГБ?
- Да... И все рассказываю об этом человеке из посольства.
- Где вы обычно встречались?
- К тому времени у меня самого уже появился автомобиль. Это было очень удобно для наших встреч... Хотя время от времени мы встречались на конспиративных квартирах...
- Часто происходили такие встречи?
- Были постоянные телефонные звонки. Часто встречались, если предстояла какая-нибудь важная акция.
- Что подразумевалось под словом "акция"?
- Это означало, что я должен был уделять человеку особое внимание... Мне просто говорили, что этот сотрудник посольства представляет особый интерес. Меня не интересовало, для чего и как.
- И все-таки, что именно интересовало?
- Бабник ли этот сотрудник посольства, стяжатель ли и так далее. То есть для них были интересны его пороки... Для того чтобы лучше узнать человека, я придумывал с ним всякие игры. Вплоть до валютных... Хотя в принципе на валютные меня не очень тянуло... По натуре я был другим человеком.
- И каким же образом ты старался проникнуть в души англичан?
- Через автомобили. Я за незначительные суммы чинил их машины, начинал с ними дружить, приглашал к себе домой... В доме - обычно застолье, пьянство... Иногда они проговаривались о своих делах... Тех, что меня интересовали. Вернее, не меня. ИХ! Я считал, что посольства имеют свои спецслужбы, в задачи которых входило вредить моему государству и получать информацию, которая может нам повредить. Да, такие службы должны, конечно, быть, и они есть. Но то, что я наблюдал, все больше и больше подталкивало меня к выводу: масштабы КГБ несоизмеримы с аналогичными западными службами.
У меня на памяти множество сотрудников КГБ, с которыми я общался. Были среди них и те, которых я вспоминаю нормально... От одного из таких, нормальных, я как-то услышал: если прикажут - он не остановится ни перед чем, каким бы плохим, нечеловеческим ни было его задание. И сказал мне это в принципе человек хороший. Но он - плохой, потому что он делает неправедное дело и организация его неправедная. И она не должна быть такой.
- А от общения с иностранцами у тебя тоже начиналось какое-то прозрение?
- Однажды я работал над одним "объектом" из посольства. Как я понимал, он был из спецслужбы... Эти люди обычно мало общаются с русскими и очень серьезно относятся к своей секретности, и потому этот человек был мало кому доступен из русских... Но мне повезло.
- И чем же ты его взял?
- У него была дорогая машина, а ее помяли... И на этой почве мы сблизились. Он стал бывать у меня в гостях, и все было нормально, то есть это были нормальные человеческие отношения, но ОНИ узнали об этом. Оперативник КГБ Володя, с которым я тогда общался, был человеком весьма тупым, твердолобым и без творческой замашки - стал толкать англичанина на откровенное предательство. И тогда я понял, что родина - это не только коммунизм, Ленин и Советский Союз. Для англичанина родина - Англия, такая же, как для меня - СССР. Тот англичанин оказался достойным патриотом своей родины, и это вызвало уважение. И я сказал: "Володя - не надо его трогать. Он же мне поверил, что я подружился с ним просто так". Володя посмотрел на меня как на идиота...
А потом мы вместе попали в аварию. Мы ехали ко мне домой, маленький сын баловался в машине с дверцей. Я сделал Резкий поворот, и сын вывалился из машины. Англичанин ехал за мной, и он прикрыл сына своей машиной - не дал транспортному потоку раздавить его. Вот так это было...
И я повторил своему куратору: "Не трогай его! Он - патриот своей страны, и для нас хорошо, что он не пойдет на предательство... Хотя бы идеологически нужно. Они должны понять, что среди нас тоже есть хорошие люди..."
- И чем закончилась эта история? Удалось твоему куратору завербовать этого англичанина?
- Он удивительно быстро уехал из Союза... Произошло это так. В моем доме я познакомил его с Володей. Между ними на кухне произошел какой-то нехороший разговор. Очевидно, тот склонял его на какую-то грязь...
- Ты переживал из-за этого?
- У меня начали открываться глаза...
- Скажи, в УПДК, как мне известно, следили не только за иностранцами, но и друг за другом? Ведь вся эта Система была пронизана стукачами...
- Меня и на это склоняли... Я пришел в УПДК довольно зрелым человеком. В студенческие годы сознание мое еще было не оформлено, но я уже серьезно относился к людям и к морали. Хотя, конечно, что это была за мораль... Отношение к общечеловеческой морали было испорчено еще в детстве. Мораль была коммунистической, главное в которой: если ты защищаешь ленинские идеи то для этого хороши все средства. Так нас воспитывали...
Когда я только пришел на работу в английское посольство, мне было предложено сообщать об атмосфере, царившей там среди русского персонала, о людях, об их привычках... Я отделывался общими фразами и не хотел называть фамилии. А потом в открытую сказал, что это мне не подходит. От меня отстали... Правда, раза три-четыре снова подступали, но весьма и весьма осторожно, зная мой характер.
Однако я совершенно убежден, что если не все, то абсолютное большинство русских, работающих в посольствах, стучат друг на друга...
- То есть ты был в Системе, но не считал себя выше, чище Системы?
- Не совсем так... Я ИМ что-то сообщал, и получал за это разные льготы и послабления. Мне прощалось все на свете, даже если я что-то делал не так. Я опаздывал на работу -- на это закрывали глаза. Я совершал аварию - мне ее прощали... Но я работал на НИХ очень самоотверженно, потому что, повторяю, видел в англичанах и других западниках врагов.
- Да, трудно. Костя, тебе пришлось...
- Ну что "да"? Все это было, было... Но потом все чаще и чаще я стал думать: если они враги, то почему с такой болью относятся к тому, что у нас происходит? И я стал все реже и реже ходить на встречи со своими кураторами.
- Ну а они? Как они сейчас?
- Милиция, которая охраняет посольство, тоже из этой же Системы. И вот один из милиционеров сказал мне недавно в большом подпитии: "Костя, остановись! Что ты делаешь! Я видел твое дело в 5-м управлении... Тебя уже под расстрел можно... На тебя там столько нарисовано - страшно стало!" И я понял, что уже давно у них под колпаком.
- Они сейчас пытаются на тебя воздействовать?
- Я ни от кого не скрываю, что со мной происходит... Свои взгляды, свои сомнения... Они знали, что когда-нибудь я скажу всю правду, какой бы страшной она ни была... Со мной сначала терпеливо, часа по два-три беседовали... Они поняли, что это бесполезно. Я стал уже не тем, что раньше... Им это очень не нравится..."
Исповедь Константина Д., шофера английского посла, была опубликована в двух номерах "Литературной газеты". Теперь о том, что не было напечатано, да и не могло быть напечатанным тогда.
Когда вышла первая часть нашего диалога, разразился колоссальный скандал, и прежде всего - в Англии.
Я это почувствовал и сам, когда, приехав утром в редакцию, застал на пороге своего кабинета целую толпу английских коллег с микрофонами, блокнотами и телекамерами.
Что он еще сказал? Что будет напечатано на следующей неделе? Возил ли он Маргарет Тэтчер? Какие сведения он передавал на следующей неделе? посыпались на меня ВОПРОСЫ.
- Стоп, ребята! - оборвал я своих коллег. - Дождитесь следующей недели, все узнаете!
- Ну, а мне ты можешь показать текст? - отозвал меня в сторону Питер Прингл, корреспондент "Индепендента", с которым мы были знакомы уже давно и успели подружиться.
- Питер, обещаю тебе! Ты увидишь полосу до того, как ее увидят все, то есть на день раньше. Сейчас - не могу...