— Она меня подкачивает. Любовь — это огромный насос.
В придачу к кодированию Тодд пишет базовый модуль для «Ооп!» под названием «Силач». Он будет сворачиваться или мутировать (как робот-трансформер или белковая молекула) в бульдозеры, танки, орбитальные станции и автоматы Калашникова. Майкл гарантирует ему большой успех.
Майкл предложил каждому написать базовые модули, чтобы мы использовали все части мозга, а не только тот зашоренный участок, который занимается кодом. Майкл оказался умелым надсмотрщиком. Выжимает из нас все, что можно. Очень по-билловски, значит, нам знакомо.
Я строю космическую станцию.
Сьюзен, помимо других заданий, главное из которых — разработка пользовательского интерфейса, пишет модуль с танцующими скелетами. Один бывший аспирант из Стэнфорда превращает человеческие кости в блоки «Ооп!», чтобы потом сделать из них виртуальный скелет. Еще Сьюзен оцифровывает скелеты животных и встраивает в программу возможность создавать новые виды. Мясо на костях нарастим потом.
Итан разрабатывает игру, где пользователь дрессирует дельфинов для Министерства обороны; еще он создает для «Ооп!» оружие, корабли и подводные лодки.
Карла строит консервный завод, откуда бурундучки должны сбежать, пока их не порезало на консервы (Боже, храни Warner Brothers).
Баг делает средневековый замок с темницей; между прочим, классно получается. Он придумал даже «пыточные узлы».
Майкл хочет, чтобы пользователи могли играть в игры типа Doom в любых постройках, и ведет переговоры с одной компанией из Сан-Франциско, у которой есть мультилинейный сервер. Так к игре смогут подключаться нерды по всему миру.
Майкл сильно возмутился шумихой, которую СМИ устроили вокруг поколений. (Нас, судя по всему, относят к «поколению бездельников»).
— Дэниел, кто это все придумывает?! Люди — единственные живые существа, у которых обнаружились какие-то поколения. У медведей, например, нет поколений. Мама-медведица и папа-медведь не думают, что их отпрыски станут питаться другими видами ягод и впадать в спячку в другое время. Мысль о том, что завтра будет совсем не такое, как сегодня, характерна только для нашего биологического вида.
Майкл выдвинул такую теорию: поколения возникают и формируются под влиянием технологии. Когда развитие технологии ускоряется и достигает критической точки, как сейчас, поколения становятся нерелевантны. Мы все — отдельные люди, как дискеты с персональной версией программы. И это логично.
Мама никак не могла заставить работать пульт управления гаражной дверью. Я его починил, и мы пошли выгулять Мисти по Ла-Креста. На углу Арастрадеро знак «стоп» был весь залеплен скотчем, ленточками и сдутыми воздушными шариками. Смешно!
Автомагистраль Итана отнимает гораздо больше времени, чем он думал, и «жрет блоки как сумасшедшая».
Я спросил Дасти, была ли у нее в детстве кукла Барби.
— Нет, но в глубине души я ее очень-очень хотела. Мои родители — хиппи, понимаешь? Тяжелый случай. У меня была тряпичная кукла из, типа, Сьерра-Леоне. А мне дико хотелось Барби с розовым корветом (*вздох*). Поэтому я играла с числами и уравнениями. Так себе замена… Единственная магазинная игрушка, какая у меня была — это спирограф, и то я еле выклянчила его на День Труда. Пришлось сделать вид, что он мне нужен из-за математики. Он же такой четкий, управляемый… Мои родители даже к математике относятся с подозрением. Ведь она никак не связана с политикой. Фрики они, короче.
У Дасти на предплечьях пульсируют вены. Мы с Итаном как-то болтали, и вдруг он как крикнет на весь офис:
— Дасти, боже! Я отсюда могу посчитать твой пульс!
Я спросил у Карлы про Барби, и она ответила (не отрывая глаз от клавиатуры):
— Мне очень стыдно, но я играла с Барби до непозволительно позднего возраста. До девятого класса.
Она посмотрела на меня, ожидая упреков. Я, конечно, удивился, и это наверняка отразилось у меня на лице. Карла начала снова печатать. Ее голос донесся до меня из-за стука клавиш.
— Но прежде чем ты запишешь меня в безнадежные случаи, учти, что я придумывала своим Барби достойные занятия. Я разобрала автомобильчик брата и построила завод по сборке тойот. Одела Барби в белые комбинезоны, дала им по планшету и трудоустроила еще много других безработных американок и американцев.
Пауза.
— Боже, неудивительно, что родители считали меня дурочкой!
ПОНЕДЕЛЬНИК
Сегодня в Редвуде, в гостях у Тодда и Дасти, я пытался найти в холодильнике что-то съедобное.
Зря я это.
Таблетки, лосьоны, пилюли, порошки… Что угодно, кроме того, что нормальные люди называют едой. Контейнер с попкорном. Турбо-чай, аминомасса, чистый креатин, Mus-L-Blast 2000+, сырая курица, Super Infiniti 3000, препараты хрома и еще какие-то бутылочки, о которых я постеснялся спрашивать.
Может, Тодд принимает стероиды? В смысле, таких фигур в природе не бывает. Все это рано или поздно заметят.
Дасти ушла в супермаркет за бананами и водорослями. Я спросил Тодда:
— Блин, Тодд, чего конкретно ты хочешь добиться от своего тела? Чего оно такого не делает, что сможет делать потом?
Плохо сформулировал.
— Ну, например, заниматься сексом с помощью нового тела, чтобы не вспоминать про свою сверхрелигиозную семейку.
Тодд замолчал, размышляя. Мы оба смотрели на комнату, забросанную десятикилограммовыми гантелями и резиновыми ковриками.
— Я поверил в свое тело, потому что больше верить было не во что.
Сьюзен все колбасится по поводу своей архитектуры свиданий. Роман с мистером Интел давно закончился: мол, культура Intel слишком «мачо-ориентированная», чтобы смириться с существованием сильной женщины. Фил-КПК канул в Лету еще раньше.
Сьюзен часто вспоминает серию из «Шоу Мэри Тайлер Мор», где Мэри записывает, с кем она за все время встречалась, и расстраивается. По этому поводу мы много спорим, потому что никак не можем вспомнить, та ли это серия, когда Мэри начала встречаться с Лу.
Сьюзен попадаются одни компьютерщики.
— Ну, Суз, — утешает ее Карла, — ты ведь почти все время в Долине…
— Да не в том дело, что они компьютерщики! Просто число романов в моей жизни уже превысило число серьезных отношений! Я переступила черту!
Сегодня у нее свидание с татуировщиком из Марина-дистрикт. Мы все решили, что завтра она явится с изображением пентиумного чипа на предплечье.
У Сьюзен проблемы, потому что она взялась переделывать себя довольно поздно. Ей искренне нужен парень, но эта потребность искажена годами… годами черт-те чего. Я плохо знаю Сьюзен. Ну, трудное айбиэмовское детство и все такое… Но как говорить на такие темы?
Итан, похоже, забросил свою дорогу. Мы ее так и окрестили: «Информационная супермагистраль».
Сьюзен отформатировала и модернизировала резюме моего отца в QuarkXPress. Он распечатывал его (*о, ужас!*) на матричном принтере. Зря не взял пишущую машинку, было бы еще круче.
Сегодня днем я ляпнул, что Пало-Альто находится в Силиконовой долине. Итан сразу меня оборвал:
— Дэнчик, силикон — это то, чем начиняют сиськи. Правильно говорить «Кремниевая».
И понеслось… Дасти завела рассказ о своих первых имплантах (в девятнадцать лет). Как они испортились, как она судилась с врачами и ходила в группы психологической поддержки. Как из сосков сочилась черная жижа.
— По моей кровеносной системе плавали шарики силиконового геля, подавляющие иммунитет, и у меня был синдром хронической усталости. Отвратно! С тех пор я увлеклась всякими манипуляциями с телом и экстремальным спортом. Из-за этих самых шариков.
Опять Дасти полностью завладела нашим вниманием. Карла и Сьюзен никак не насмотрятся на ее руки, похожие на стальные кабели моста Бэй-Бридж в кожаных чехлах, аниматронные, как динозавры Спилберга. Когда Дасти поигрывает мышцами, возникает тревожное чувство, будто тебя хотят слопать. Она рассказала, что из-за длины рук ей приходится качаться «в кубе», то есть в три раза больше, чтобы руки выглядели так же пропорционально, как у невысокой женщины. (Между прочим, в устном счете Дасти нет равных.)
Наши девушки быстро перестали стервозничать. Теперь они все друг другу симпатизируют. Наверное, это даже больше, чем симпатия, но точнее выразиться не могу.
Дасти старше Тодда лет на пять. Во время перерыва на ввод в организм углеводов она рассказала нам с Карлой много личного. У Дасти это легко получается: граница между ней и другими расплывчатая.
— Года два назад я переключилась на парней помоложе. Старшие стали такими серьезными… и вечно заводили разговор о женитьбе. А молодые — еще щенки! Когда я хочу от них избавиться, я начинаю говорить о детях. И они мигом придумывают причины, почему им надо задержаться в гостях.
Дасти содрала с куриной грудки лоскут кожи.
— Мне кажется, как только я начну рожать детей, я забуду свое тело. Только смотрите, ни слова Тодди! Я за него держусь. Кто разболтает — убью. Учти, Дэн: я двумя пальцами сделаю из тебя кошачьи консервы!
Чистая правда.
Как сказала Карла, Дасти боится, что у нее получится ненормальный ребенок из-за всей гадости, которую она ест, имплантов и заигрываний с булимией и экстремальными диетами.
— Она все перепробовала: стероиды, стимуляторы, транквилизаторы, кокаин, бутилнитрит, диету Притикина,[102] диету Опры…
Съездили с Карлой к моим родителям и помогли им рассортировать мусор. Я тайком бросил в дом Валоты несколько мятых мандарин. Мистер Валота — наш сосед, который, как Глэдис Крэвиц из «Колдуньи»,[103] собирает дезинформацию, полулегендарные сплетни и плохие поведенческие стереотипы по всей Долине, а потом сгружает маме. Причем всегда находит, чем обгадить «Ооп!». Вот спасибо, мистер Валота!
Приятно было послушать, как мандарины расквасились о кедровые дощечки его веранды. Ну почему в домах Валот не бывает пожаров