— Ни малейшей трещинки!
— Так в чем же дело?
— Сегодня — срок оплаты векселей, которые я сдуру подписал у Вермине.
— И что же произошло?
— Не совсем то, что вы мне предсказывали, но вроде того.
— Рассказывайте.
— Я пообедал с папой и только встал из-за стола, как слуга доложил, что какой-то старик ждет меня на улице. Выхожу. Смотрю — стоит похожий на обезьяну оборванец в зеленых очках…
— Старик Тантен, — сказал Андре.
— Не знаю. Он мне не представился.
— Что он вам сказал?
— Сладеньким голоском пропел, что владелец моих векселей решил передать их прокурору.
— И все? Он должен был еще что-то сказать.
Гастон удивленно взглянул на Андре.
— Он действительно сказал, что у меня остался единственный шанс на спасение…
— Который заключается в том, чтобы вы немедленно уехали куда-нибудь в Италию и обязательно взяли с собой Розу.
Ганделю вскочил.
— Кто вам это сказал?! — воскликнул он.
— Никто.
— Так как же вы…
— Я просто догадался.
— Ну и ну! — покрутил головой Гастон, садясь на стул и переводя дух.
— Вот для этого вас и заставили подделать подписи Мартен-Ригала. Понимаете?
— Теперь понимаю…
— Что же вы ему ответили?
— Что я никуда не поеду.
— Почему вы так решили?
— Потому, что завтра же вечером они пошли бы к папе и потребовали, чтобы он плясал под их дудку. Вы же мне это уже объясняли… Ему было бы легче получить удар ножом в спину, чем известие о том, что его сын совершил подлог…
— А что было потом?
— Я купил пистолет и зашел к вам попрощаться… Пожалуй, мне пора…
— Погодите! — отозвался Андре, нервно расхаживая по комнате. — Дайте подумать.
«Посоветовать Гастону увезти Розу? Мошенники опасаются ее… Значит, она должна быть здесь. Пусть он уедет один… Надо немедленно рассказать обо всем господину Ганделю! Фальшивые векселя не должны застать его врасплох».
— Итак, беспутная жизнь маркиза Гастона де Ганделю окончена? — спросил Андре.
— Да.
— Вы — сын честнейшего из парижских буржуа. Можете ли вы поклясться, что впредь будете достойны своего отца, если я спасу вас?
— Клянусь!
— Тогда ровно в полночь ждите меня у дома номер десять на улице Лаваль.
…Около часу ночи два человека подошли к особняку подрядчика Ганделю.
Один из них, похожий на нищего, уверенно позвонил.
Через несколько минут выглянул заспанный лакей и неприветливо буркнул:
— Чего надо среди ночи?
— Мне срочно нужен хозяин, — ответил оборванец.
— Мало тебе дня, чтобы попрошайничать? Убирайся, а то собаку спущу!
Бродяга обратился к своему спутнику, до сих пор безучастно стоявшему в стороне:
— Гастон, велите немедленно разбудить вашего отца!
Увидев молодого господина, лакей отворил дверь.
— Доложите месье Ганделю, что мы пришли по очень спешному делу, — распорядился оборванец.
Слуга вопросительно взглянул на Гастона.
Тот кивнул.
— Никак не могу привыкнуть к тому, что я — не я, — сказал бродяга.
— Что вы задумали, господин Андре?
— Я расскажу вашему отцу правду. Думаю, что он простит вас. А пока ответьте мне на один вопрос.
— Какой?
— Где живет маркиз де Круазеноа?
— На бульваре Малерб.
— В каком доме?
— Рядом с церковью Святого Августина.
— Там их два.
— Он живет в новом.
— Благодарю.
— Господин Ганделю ждет вас, — доложил вернувшийся лакей.
На пороге кабинета подрядчика Андре обернулся к следовавшему за ним Гастону и сказал:
— Подождите пока в этой комнате.
Молодой человек послушно сел в кресло.
Андре закрыл за собой дверь, объяснил месье Ганделю свой маскарад и рассказал ему то, что уже известно читателю.
Несчастный отец долго ругался и плакал.
Андре утешал его:
— Господин Ганделю, Гастон раскаялся. Он поклялся мне, что с этого дня будет вести жизнь, подобающую сыну такого благородного человека, как вы.
— Сколько он уже давал таких обещаний!
— На сей раз я ему верю. Мошенники потребовали, чтобы он уехал с Розой за границу. Они собирались прийти завтра к вам с векселями и пригрозить, что отнесут их к королевскому прокурору. Гастон понял, что его отъезд на руку шантажистам и отказался. Он решил застрелиться.
— Опять? Это я слышу уже целый год!
— Гастон купил пистолет и зашел ко мне проститься. Я привел его сюда.
— Купил пистолет?
— Да. Он хочет лишить негодяев возможности вас шантажировать.
— Так поступил бы любящий сын, — вздохнул Ганделю. — Но — Гастон? Не могу поверить своим ушам!
— Ваш сын полон раскаяния. Он даже порвал с Розой, осыпав ее упреками. Простите его.
— А что мне остается делать? — спросил отец, вытирая слезы. — Приведите шалопая, прошу вас.
Андре открыл дверь.
— Заходите, Гастон.
— Не зовите меня больше так! — воскликнул молодой человек, входя в кабинет. — Меня окрестили Пьером Ганделю и я буду носить это имя! Если только папа не отречется от глупца, который доставляет ему одни неприятности…
Старик обнял сына. Слезы продолжали стекать по щекам отца, но теперь он плакал от радости.
Андре был растроган.
Постепенно месье Ганделю успокоился.
— Тебе надо уехать, сын мой, — сказал он.
— С Зорой… То есть, с Розой?
— Одному.
— Но в таком случае проклятые векселя будут завтра же у прокурора! — воскликнул бывший Гастон.
— Не волнуйся, — сказал отец. — Я все улажу. Спасибо господину Андре за то, что я вовремя обо всем узнал.
…Художник провел остаток ночи в комнате Пьера.
Утром он снова надел лохмотья, поправил грим и отправился на бульвар Малерб.
Глава 45
Де Круазеноа действительно жил в роскошном новом доме рядом с церковью Святого Августина.
Правда, дом этот ему не принадлежал.
Генрих ютился в скромной квартире, снятой от имени его камердинера, и ездил в карете, якобы принадлежавшей его кучеру: маркизу досаждали кредиторы.
Увидев однажды Мореля, — так звали камердинера, — Батист Маскаро сразу же спросил у Генриха, кто этот человек и откуда он взялся.
Де Круазеноа объяснил, что взял его в услужение по рекомендации своего друга, сэра Ватерфильда. Морель долго жил в Англии, потому и производит такое странное впечатление.
Камердинер вел себя так спесиво, словно его хозяин был лордом-канцлером Великобритании. Воротничок его всегда был туго накрахмален. Говорил Морель с английским акцентом. Его невозможно было заставить произнести «да, месье», как говорят все слуги. Он неизменно отвечал: «Йес, сэр».
Андре не знал всех этих подробностей.
Однако ему был отлично известен обычай парижских слуг собираться по утрам в кафе, чтобы позавтракать и посплетничать о своих господах, пока те еще не проснулись.
Поэтому в восемь часов он уже входил в маленький кабачок, расположенный напротив церкви Святого Августина.
Там уже было полно посетителей.
Андре заказал завтрак и стал осматриваться.
«Кто же из этих людей служит у Генриха? — думал он. — Его лакеи, могут прийти сюда, молча поесть и уйти, а я так и не узнаю, что это были они. Надо найти какой-то повод, чтобы расспросить хозяина кабачка, не выдав себя…»
В зал вошли два новых посетителя.
Сидевший рядом с Андре пожилой лакей крикнул:
— Господа де Круазеноа, пожалуйте за мой столик!
Слуги часто зовут друг друга именами своих господ. Андре знал это.
Лакеи Генриха приняли приглашение старика и сели рядом с художником, презрительно покосившись на его рубище.
Они позвали хозяина и заявили, что очень торопятся и требуют подать им завтрак немедленно.
— Чем же вы так заняты? — спросил пожилой слуга.
— Я повезу господина маркиза в его контору. Он теперь директор компании по добыче медной руды. Если у вас есть деньги, господин Бенуа, то можете купить акции.
— А их хорошо берут?
— Локтями пихаются.
Бенуа с сомнением покачал головой.
— Часто плохое кажется хорошим, а хорошее — плохим. Я подожду и посмотрю, как пойдет дело.
Слугам Генриха принесли завтрак.
— Если маркиз уезжает, то вы, господин Морель, будете свободны, — сказал Бенуа. — Не желаете ли поиграть со мной в карты?
— Ноу, сэр, — ответил камердинер, аккуратно разрезая мясо.
— Как, вы все равно заняты?
— Йес, сэр.
— Что же вы будете делать?
— Я надену уайт перчатки энд пойду к невесте моего лорда.
— Зачем?
— Понесу корзину флауэз.
— Корзину чего? — переспросил Бенуа.
— Фиалки, камелии… Как это по-французски?
— Цветы?
— Цветы, — кивнул Морель. — Сэнк ю.
— Держу пари на двадцать фанков, — проговорил кучер с набитым ртом, — что маркиз не станет вкладывать приданое жены в акции своей компании!
Никто ему не ответил.
Трое соседей Андре немного поболтали о погоде и других пустяках, затем расплатились с хозяином и ушли.
Зал постепенно пустел.
Слуги, позаботившись о себе, отправились кормить господ.
Переодетому художнику только теперь подали завтрак.
К этому времени в кабачке осталось всего пять-шесть человек, увлеченно игравших в карты.
«Кучер уверен в том, что Генрих не станет покупать акции своей компании, — рассуждал Андре. — Морель не стал с ним спорить. Все это подтверждает мои подозрения: Тифильские рудники — бессовестное надувательство. Надо бы подружиться с «господами де Круазеноа», как их назвал старый лакей, и выведать у них подробности. Для этого мне придется изменить внешность. С бродягой они откровенничать не станут…»
Он отодвинул пустую тарелку и принялся за кофе с булочкой.
Дверь кабачка отворилась и вошел долговязый бродяга. Сиплым голосом пьяницы он потребовал вина и закуски.
Проходя мимо Андре, оборванец опрокинул его кофе.
Художник ничего не сказал: это могло произойти случайно.
Однако бродяга и не подумал извиниться. Вместо этого он закурил сигарету, уселся напротив Андре и стал нахально его разглядывать.