— Где мы? — спросил Аргонис.
— В газовой туманности, — ответил Вольк, всё еще пытаясь воспринять данные из систем корабля, проходящие через его глаз. — Здесь ничего нет, кроме умирающих звезд и мусора, мертво и пусто.
— Нас выбросило из варпа штормом? — не успокаивался Аргонис.
Вольк покачал головой.
Последние двадцать четыре часа перехода выдались нелегкими. Варп обернулся яростным шквалом, снося «Железную Кровь» назад, хотя она упрямо пробивалась вперед. Вихри стенаний, воплей и гнева обрушивались на поля Геллера, и двенадцать кораблей с трудом держались вместе, — но они видели бури и похуже. Все навигаторы флота смотрели в Черный Окулус; они могли прокладывать путь в оке бездны, и никакие шторма не в силах были им помешать.
— Тогда что это было? — прорычал Аргонис.
Вольк снова покачал головой.
— Я иду к примарху, в главный анклав навигаторов, — сказал он. Над головой, стремительно приближаясь, мигали зеленые огни.
— Он призвал тебя?
Вольк не ответил. Правда заключалась в том, что он почти не видел примарха с тех пор, как они вырвались с Крейда. Всё время пути он занимался в основном одиночными тренировками. Боеприпасы приходилось беречь для настоящих битв, и потому он проводил часы с мечом, молотом и топором, круша сервиторов, или же запирался во вращающейся клетке симулятора полетов. Аргонис нередко присоединялся к нему, соревнуясь с Вольком во владении клинком и пилотском искусстве, пока «Железная Кровь» летела по краю шторма. За это время Пертурабо вызывал его к себе лишь однажды.
— Сын Гора… — сказал он в тот раз, когда Вольк вошел к нему. Примарх работал над своей экзоброней с помощью подключенного непосредственно к мозгу пучка механодендритов. Летели искры от сварки. Отвертки выводили тонкую мелодию. Серворуки держали пластины брони, и тонкие манипуляторы погружались в механизмы под ней. Это зрелище странным образом вызывало в голове Волька образ хирурга, который проводит операцию на собственном теле, сдвинув в сторону кожу вокруг разреза и орудуя скальпелем. — Высокомерия его породы у него не отнять, но верен ли он Воителю?
— Стали бы отправлять его к нам, если бы он не был верен? — спросил Вольк.
— Но ведь самых доверенных лейтенантов никогда не отправляют на такие задания. Никогда — ни Абаддона, ни Аксиманда, ни Малогарста.
— Вы думаете, у него есть сомнения, господин?
— Я думаю, у него есть изъян.
Вольк замешкался, но всё же кивнул.
— Возможно, — сказал он.
— Выясни это наверняка, и если так — выясни, что за слабость скрывается в его сердце.
Вольк склонил голову, но остановился, прежде чем повернуться и уйти.
— Но какой цели служит знание подобных вещей о наших союзниках?
Механизмы на секунду остановили движение, огонь сварочных аппаратов замер над металлом.
— Той же цели, что и каждый поступок и каждая жизнь в эту эпоху, — сказал Пертурабо. — Быть оружием.
Подъемник с лязгом остановился. Окрашенные черно–желтыми полосами двери раздвинулись перед ними, и они шагнули в анклав Навигаторов. Звуки сирен сменились человеческими криками.
Небольшому кораблю могло хватить одного навигатора, чтобы прокладывать путь через варп. Более массивные корабли требовали целые группы, чтобы они могли распределять между собой усилия по направлению всего огромного тела через имматериум, а также на тот случай, если один из них умрет или сойдет с ума. Подобное происходило не так уж редко. Для такого корабля, как «Железная Кровь», навигаторы выделяли целую отдельную ветвь дома – во всяком случае, так было раньше. Многое изменилось после странствия через Око Ужаса.
Навигаторы «Железной Крови» смотрели во тьму сердца вселенной. Те, кто выжил, остались… измененными.
Вольк шагал по коридору, обшитому сплошными листами полированной стали. Лица, вырезанные из зеленого нефрита и белого алебастра, украшали стены. У всех скульптур были завязаны глаза, а рты распахнуты, открывая провалы в тени в обрамлении зубов. Один из автоматов Железного Круга стоял перед дверями в убежище Навигаторов, но отступил в сторону перед Вольком и Аргонисом, лязгнув поршнями и окинув их сканирующим лучом.
За дверью их встретила какофония. Свет огня и звезд вливался внутрь через три треугольных иллюминатора, которые образовывали переднюю и боковые стены помещения. Когда–то здесь стояли кресла для Навигаторов, но это было давно. Теперь между полом и потолком были подвешены клетки. В них висели фигуры, распятые между прутьев, раскинув руки и ноги. Если не приглядываться, их можно было бы принять за людей. Каждый из них носил железную маску, приклепанную к черепу, полностью гладкую, за исключением только заслонки–диафрагмы на лбу. Именно от этих фигур исходили крики. Кожаные меха надувались на мутировавших шеях, и отверстия, похожие на жабры, открывались между ребрами. Пертурабо стоял среди них. Он не смотрел на кричащих навигаторов. Он смотрел в пустоту.
— Лорд Пертурабо, — сказал Аргонис. — Почему…
— Мы не можем двигаться дальше, — ответил он. — В варпе… некое давление.
— Этот шторм… — начал было Аргонис.
— Не шторм. — Повелитель Железа указал на навигаторов. — Те, кто смотрел в Черный Окулус, могут видеть спокойный путь через шторма. Они могут видеть всё, но сейчас что–то ослепило их, эмиссар.
Вольк вдруг понял, что навигаторы перестали кричать. Он слышал глухой стук и шипение, исходившее от трубок и механизмов, подключенных к их клеткам. Где–то вдалеке продолжали завывать корабельные сирены.
— Что их ослепило? — спросил Аргонис.
— Дети лихорадки… — выдохнул один из навигаторов. — Дети лихорадки…
А следом за ним все навигаторы обратились к этим словам, со стонами повторяя их снова и снова.
— Дети лихорадки, дети лихорадки, дети лихорадки, дети лихорадки…
Вольк вздрогнул — прямой канал связи с командными системами «Железной Крови» обрушил на его глаза и уши поток данных. Его сердца забились быстрее, и дыхание замерло в легких.
— Господин, системы ауспекса показывают множественные сигналы двигателей, — сказал Вольк. — Боевые корабли. Они зарядили орудия. Они передают сигналы вызова… — Вольк остановился.
— Дети лихорадки… — прошипели навигаторы.
— Кто они такие?
Пертурабо, вероятно, каким–то образом получил ту же самую информацию, хотя Вольк и не знал, как именно. Повелитель Железа смотрел на Аргониса, не двигаясь. Ни единый мускул не шевелился на его лице. Орудийные системы на его руках затихли.
— Они говорят, что принадлежат к Шестнадцатому легиону, — сказал Вольк. — Говорят, что они — из Сынов Гора.
VII
— Все входы заперты, — сказала Сота—Нул. Малогарст кивнул, показывая, что услышал ее, и продолжил раскладывать на полу предметы, которые принес с собой. Линзы глаз техноведьмы сузились, фокусируясь на предметах.
— Запертые или нет, никакие двери не удержат наших братьев, стоит им понять, что ты здесь, — заметил Экаддон.
Капитан снял шлем и наблюдал за Малогарстом; его глаза холодно блеснули, когда их взгляд упал на атам и покрытую надписями серебряную монету.
— В таком случае, очень удобно, что вы оба будете следить за такой возможностью и отвлечете их, если возникнут подозрения.
Малогарст опустил взгляд на ритуальные инструменты. Их было сравнительно немного для столь важного обряда: серебряный кинжал–атам; монета; мешочек из человеческой кожи, наполненный пеплом сожженных костей; глаз еще живого человека, плавающий в колбе, содержащей смесь крови с маслом; красные комочки благовоний в небольшой железной курильнице; и, наконец, блестящая черная глиняная чаша. Всё было в точности так, как сказал ему Лайак и как подтвердили его собственные изыскания.
— Что ты собираешься предпринять/сделать? — спросила Сота—Нул. Ее голос звучал настолько сухо, что Малогарст не мог не подумать о жажде.
— Немного поздновато для сомнений и уточнений, ты не находишь? — сказал он, поднимая атам. Он взглянул вверх, устремив взгляд на неподвижный силуэт Гора.
Примарх не шевелился — точно каменная статуя на троне. Звездный свет мерцал позади возвышения, искажаясь в волнах призрачной энергии: корабль входил в варп. Бронированные заслонки начали опускаться поверх иллюминатора, точно глаз закрывался при виде Моря Душ.
— Как я сказал, я собираюсь поговорить с Магистром Войны.
— Ты уже пробовал колдовство, — заметил Экаддон. — Но ничего не вышло.
— Боишься, что не на того поставил, мальчик?
Экаддон не ответил.
Подняв руку, Малогарст снял респиратор. Он открыл колбу с глазом и зажег благовония. Кольца серого дыма заструились в воздухе, источая запах расплавленного сахара и жженого волоса. Костяной пепел он рассыпал кольцом вокруг себя и остатками благословил свои веки.
Он готовился к этому двадцать пять часов. Слова и священные числа проплывали, сплетаясь, в его подсознании.
Он провел пальцами по изнанке горжета.
— Подойди, — сказал он, указав на Экаддона.
— Я не…
— Ты будешь делать, как я приказываю! — рявкнул Малогарст.
Экаддон застыл, его глаза пылали холодным гневом.
— Ты будешь делать, как я приказываю, иначе всё… всё, что мы сделали, всё, о чем ты мечтаешь, — всё обратится в пепел. Ты хочешь подняться выше? Хочешь почувствовать, как рука судьбы коснется твоей головы? Тогда слушайся, мальчик. — Малогарст смотрел ему прямо в глаза, слыша, как собственные дыхание хрипло вырывается между зубов.
Экаддон даже не моргнул, но гнев исчез, постепенно подчиняясь ему.
— Когда прольется кровь, собери ее и поднеси Воителю. — Он протянул черную чашу Экаддону.
— Кровь?..
— Да, — подтвердил Малогарст. — Ты поймешь. Поднеси кровь к его губам.
— И это всё? — спросил Экаддон.
Малогарст усмехнулся.
— Это всё. — Он опустился на колени перед разложенными инструментами. Сделав вдох, он услышал, как легкие отозвались хрипом. — А теперь лучше бы тебе отойти назад. — Он закрыл глаза.