Сердце Эмиля болезненно сжалось, так сильно, что хотелось скрутиться пополам… Он помнил этот день… Как один из самых счастливых в своей жизни… Как один из самых горьких… Ничего больше не ответил Элиноре. Развернулся на каблуках и бросился прочь по скрипучей лестнице. Не видел ничего перед собой, устремляясь навстречу непроходимым зарослям терновника, позабыв о привязанной лошади. Выхватил меч, с яростным рыком начал безжалостно кромсать острые клешни неприветливых зарослей, которые отвечали ему с не меньшим остервенением, царапая кожу.
– Господин, господин!– подскочил к нему Эсмер с отчаянным всхлипом,– пока есть жизнь, есть надежда! Что бы ни говорила мать, я вижу…– он понизил голос, словно сам боялся того, что произносил,– Королева Иллирия благословлена Вирой, господин… Я видел вчера ночью, как богиня наклонялась к ней спящей и целовала в лоб…
Эмиль прекратил, наконец, свой бессмысленный бой, обессиленно упал на колени, тяжело, хрипло дыша.
– Это ничего не значит…– казалось, его голос словно покинула сама жизнь. Так глухо, бесцветно он звучал.
– Этого мне неведомо, господин… Но… Я точно знаю, что золотой дар аллоридов– это тоже поцелуй богов, как и ваше величие… Про то, что ее дед был избран Миной, я слышал от отца, когда тот отпускал меня, приняв мой выбор отказаться от дара… Он тогда предвидел, что судьба снова вернет меня на предначертанный путь хранителя золота аллорилов… Может быть, верховный жрец говорил правду… И сейчас, господин, сердце подсказывает мне, что надежда есть… Вы помните, что я Вам рассказывал о своем самом первом сне? Отец явился передо мной и сказал, что утаил от молодой королевы главную истину… Тогда его предсказание говорило, что она способна понести ребенка с золотым даром только от сильнейшего, от достойнейшего… Но правда была в том, что этот выбор должен был совершить не ее разум, а ее сердце… Иллирия сперва должна полюбить, чтобы родить златоглазого наследника… Значит, где есть любовь, есть сила Виры… Может быть, богиня сохранит ее для Вас… Заставит Диспатера отступить… Может быть, любовь победит… Вы будете вместе…
– Все это пустое, Эсмер… Лира не любит меня…– горько усмехнулся Эмиль,– не успел я покинуть пределы замка, она приняла в моих покоях другого и поклялась отдаться ему, если только он ее освободит от меня…
С уст евнуха сорвался жалобный вздох, более похожий на свист. Очевидно, слова Зверя шокировали его…
– И что… Что Вы собираетесь делать?– спросил он, едва скрывая страх и отчаяние.
– Ничего, Эсмер,– задумчиво и печально ответил Зверь,– все, что я мог, уже сделал… И в плохом, и в переносном смыслах… Если ты прав, и она правда чувствует ко мне что– то, то сердце ее остановит… Если нет, то насильно держать я ее не буду…
– И Вы сможете без нее? Теперь, когда…
– Нет, не смогу…– ответил он честно, смотря в темную пустоту перед собой,– но это более не будет иметь никакого значения…
ГЛАВА 18
Зверь вернулся во дворец на рассвете. Не стал идти в свои покои, чтобы не разбудить ее… А может еще по какой– то причине… Ее присутствие пьянило его, не давало трезво мыслить, а сейчас мозги были нужны больше, чем когда– либо…
Зашел в тронный зал. Его тяжелые шаги отдавали гулким эхом, отражающимся от стен. Посмотрел на трон, такой же темный, угрожающий, как он сам… Тот словно молчал в отступающей черноте ночи, затаившись в ожидании решения своего господина– занять его или нет. Его отлили из черной руды железа, добываемой на острове… Говорят, не было металла крепче и устойчивее… Оружие из него не ржавело, не тупилось и не ломалось даже со временем… Вот бы и с человеком так же – стать таким жестким, что ничто бы тебя не могло сломить…
– Меня ждешь?– спросил Эмиль, не поворачиваясь. Он знал, что Адрастос единственный знал о его приезде. Сейчас он стоял в темноте. Наблюдал.
– Не троном же я твоим пришел любоваться,– ответил с усмешкой, но с некоторой паузой.
– Как она?– спросил после некоторого молчания, как– то глухо, скрепяще Эмиль…
– Плохая новость– она готова бежать со мной… Хорошая– попросила тебя не убивать…– снова усмешка в голосе… Для военачальника происходящее, казалось, было игрой. Для Эмиля– очередным ударом в сердце…
Значит, его опасения подтвердились…
– Что обещала за помощь в побеге?– Эмиль хотел произнести вопрос спокойно, а получилось скрепяще, глухо…
Эмиль все еще стоял к Адрастосу спиной, но даже так Эмиль чувствовал, как растянулись его губы в улыбке– усмешке, как появились игривые ямки на щетинистых щеках, а в уголках светлых глаз образовались морщинки, словно лучи расходящиеся от блестящего азартом взгляда.
– Стать моей… – даже не колебался. Отрезал безжалостно.
Руки Эмиля сжались в кулаки, натянув вены, как тетиву.
– Кто она, Зверь? Кто эта женщина?
– Моя наложница…
– Кто она была в той жизни? Пока не встретила тебя… Она не простушка… И даже не высокородная.. В ней есть что– то… Манящее… Сакральное…
Теперь Эмиль обернулся на друга. Посмотрел недобро, жадно.
– Ты трогал ее?
– Нет, конечно,– ответил Адрастос, смотря в глаза Зверю, не колеблясь,– как мы договаривались. Просто поговорили…
Эмиль кивнул, промолчав.
– Докладывай мне обо всем, Адрастос. Считай это главной своей задачей. Сам встречи с ней пока не ищи. Если она попытается выйти с тобой на связь, скажешь…
– Зачем это тебе, Зверь?– снова спросил военачальник,– вокруг тебя столько женщин… Да и она ведь тоже твоя… Какая разница, что она думает. Главное, что ты имеешь ее тело…
Зверь хмыкнул, чуть заметно кивнув головой, словно размышляя над словами Адрастоса.
– Как Кларисса?– перевел вдруг тему Зверь.
– Кларисса? Нормально. –несколько рассеянно ответил Адрастос,– нежна и податлива. Спасибо за подарок…
– Рад, что ты доволен… Хочешь, забери еще кого– нибудь из «сада развлечений», если приглянулась. Я щедр, Адрастос, ты знаешь…
Подошел вплотную к военачальнику. Снова заглянул в глаза и внезапно со всей силы ударил его по носу.
Тот даже не вскрикнул. Резко схватился за переносицу, пытаясь остановить брызнувший поток крови.
– До определенного предела щедр… Не забывайся, друг мой,– похлопал по плечу,– и не ври мне больше… Если еще раз хотя бы один твой палец коснется даже сантиметра ее кожи, я отрублю тебе руки по локоть… Понятно?
Адрастос улыбнулся, шмыгая окровавленным носом. Теперь обе его руки, поднятые к лицу, были в крови.
– Более чем, Зверь,– ответил, сохраняя бодрость духа,– могу идти?
Эмиль молча кивнул, чуть усмехнувшись. Недобро.
– Пусть Кларисса тебя утешит сегодня ночью…
– И тебе удачи в любви, Эмиль,– сказал уже в дверях, обернувшись на правителя.
Иллирия почувствовала его приход сразу, даже сквозь сон. Ощутила нежное, почти невесомое прикосновение к коже. Теплое дыхание у самого лица, словно он колебался, целовать ее или нет.
Ее рука сама потянулась к его лицу. Осторожно тронула, вызвав у него непроизвольное желание опасливо, недоверчиво дернуться… В этот момент он был похож на дикого зверя, который не поверил внезапной ласке.
– Почему не спишь?– спросил хрипло, слишком резко, царапая бархатную тишину ночи.
Насторожилась. Мог ли он что– то знать? Догадываться… Шпионы донесли? Едва ли…
Иначе бы уже ее растерзал…
– Ждала тебя…– вырвалось у нее внезапно.
Эмиль придвинулся к ее лицу, выдохнул в губы.
– Врешь ведь…
Иллирия вгляделась в очертания его мощного тела, в горящие даже во мраке глаза. Одержимостью, желанием, болью…
Да, в его взгляде была боль… И ей снова почему– то стало его жаль из– за этой боли…
– Удивишься, но не вру… Холодно без тебя…– всхлипнула, придвинувшись к горячему телу, несмотря на то, что это она лежала в тепле перины, а он все еще не снял свой походный костюм, от которого пахло зябкой прохладой улицы, мхом и дождем. Нежно поцеловала в шею.
– Лира… Что ты творишь…– прошептал сипло,– лгунья… Наглая лгунья…
– Тронь меня… Там…– шепчет в ответ, сама опускает его руку себе между ног. Выгибается призывно.
Он чувствует ее влажность. Вздрагивает. Снова трогает. И снова из ее груди вырывается всхлип.
– Эмиль…– ее голос какой– то отчаянный, умоляющий,– почему же мне так хорошо с тобой…
Он больше не ждет и не спрашивает. Разводит ее ноги шире, резко, одним движением входит, так и оставаясь полностью одетым. Берет ее стремительно, жестко. Их соитие словно аллегория их жизни– она обнаженная перед ним, бесправная, в его власти. И он– полностью одетый, нависающий грозно сверху, не поступающийся и толикой своих принципов…
– Ты бы для всех так текла?– не говорит, рычит, кусая алчно ее шею, губы, подбородок.
Лира впивается когтями в его спину, выгибается.
– Я бы хотела сказать тебе «да»… О, Зверь, как бы я этого хотела…– и он не понимает, это она отвечает на его прямой вопрос о еще одном мужчине или… на другой, который давно уже висит между ними, так и не произнесенным, но услышанным их сердцами, их душой…– но я скажу тебе «нет»…
И ее накрывает… С болезненным, громким криком она проваливается в омут его глаз. Растворяется в нем, стирает со своего тела чужие отпечатки, такие ненавистные, такие чужеродные… Только этого мужчину признает ее тело, как бы разум ни противился… Только он… Только с ним… Мысль о том, что всего несколько часов назад к ней прикасался другой, вызывает отвращение…
И ей одновременно хочется плакать и смеяться от осознания этого… Клеймо Зверя уже давно не на ее коже. Глубже… Вот только это для нее ничего не меняет…
В ту ночь между ними было много всего. Такого же жадного и неистового, как в самом ее начале, когда он только пришел, более спокойного, размеренного и долгого, когда их страсть все– таки позволила ему отстраниться и скинуть с себя одежду. Наконец, мучительно, но сладко медленного, когда голод был утолен, оставив место для яркого, зрелого послевкусия. Изможденные и забывшие обо всем на свете, уставшие, они теперь лежали в объятиях друг друга и многозначительно молчали. Иллирия нежно гладила его спину, изучая сотни шрамов. Кожа от них была жесткой. Ее пальцы горели, стоило только коснуться очередного следа от страшного боя, оставшегося на его спине, следа его храбрости и б