— Скорее «до свидания», но ты прав, я хотела попросить тебя об услуге.
— Какой?
— Прошу, позаботься о моей дочери. Я думаю, она будет очень переживать и, возможно, испугается, поэтому я прошу тебя, будь с ней мягче.
— Я бы не посмел ей навредить. Уверяю тебя, Лима. Или мне стоит обращаться к тебе «госпожа»?
— В твоих устах «Лима» мне нравится больше.
Наверное, со стороны это выглядело глупо, но мы просто стояли и смотрели друг на друга, без слов, без эмоций. Лишь тишина и полное внимание, с которым каждый из нас педантично следил за каждым вздохом другого.
— Я совершил ошибку.
— В чем?
— Что позволил Рею привести тебя сюда, Лима. Я не должен был. Надо было послушать свои инстинкты и забрать тебя себе.
— Я не вещь, Атхор. И ты это знаешь.
— Знаю, поэтому не поступил так. Возможно, в этом нет логики, но с ними у тебя было больше шансов вернуть своего ребенка, и ты уже добилась, чего хотела.
— Спасибо за платье.
— Не за что. Но у меня есть еще кое-что для тебя. Посмотришь?
— Подарок?
— Да. Думал, мне не хватит храбрости его подарить, но ты сама пришла. Наверное, это знак. — Мужчина протянул ладонь, приглашая меня за собой, и я ответила.
Уже в кабине пилота он остановился и начал искать что-то в ящике пульта управления, пока я оглядывалась, не веря, что я совсем недавно была здесь. Будучи никем, рабыней, у которой нет страховки и уверенных планов на жизнь.
Как быстро все меняется…
— Вот. Это тебе.
Маленькая коробочка с красной ленточкой оказалась у меня в руках.
Растянув узелок, я подумала о том, что в моей жизни было лишь два подарка и оба они от одного лишь Атхора, который напряженно следил за моими пальцами, сверкая темнотой черных глаз.
— Что это?
— Это око памяти. Оно помогает вспомнить, что-то, что можно забыть. — На тонкой цепочке висел золотистый кружочек со стеклянной сердцевиной увитой мелкими сверкающими жилками. — Надень его и подумай о том, что хочешь увидеть.
Он помог мне набросить на шею длинную цепочки и положил пластинку в ладонь.
— Подумай. Что ты хочешь вспомнить?
Перед глазами появились воспоминания того, как я держала свою малышку на руках сразу после родов. Маленькое тельце, тонкие пальчики и очень умные для младенца глаза. Она словно уже тогда знала то, что скрывалось столько лет.
Моя девочка, моя маленькая.
Я скучала по ней каждой клеточкой своей кожи, каждой мышцей своего тела и обнять ее стало первостепенной жизненно необходимой задачей.
— Что ты видишь?
— Свою дочь. Я очень по ней скучаю. Очень. — Сердце дрогнуло и сжалось, а в закрытых глазах выступили слезы, угрожая вот-вот сорваться вниз и влажными полосками остаться на щеках. — Привези ее Атхор, или я умру без своего ребенка.
— Я сделаю это для тебя, Лима. — Он шагнул вперед, становясь вплотную ко мне, и нырнул под цепочку, связывая нас в одном кругу. — Только посмотри на то, что я сам боюсь забыть. Ты должна знать.
Тело обдало жаром, а череда воспоминаний Атхора закружила меня в вихре.
Этого не может быть!
Глава 26
Темный зал, сцена, которую освещали, дабы выгодно показать товар, и я на ней. Обнаженная, подавленная, со злыми молниями в глазах, которые то и дело устремлялись в рыхлое тело Риза, что стоял совсем рядом.
И ощущения...
Не мои, Атхора.
Горячие, пылкие, нетерпеливые. Я вспомнила, как спокойно и уверенно он тогда держался, и не представляла, как умело он скрывал этот вихрь в душе. Я видела себя его глазами, чувствовала сомнения, что душили горло, первые прикосновения и ток, что пробежался под его кожей. Ревность, что колючим комком стояла в легких, при воспоминаниях о том, как Рей брал меня спустя несколько минут после покупки.
Мне тогда не показалось. Он действительно ревновал, и неуверенность расшатывала привычный мир дворецкого, который не мог понять, что так сильно тянуло и влекло его к рабыне, глаз с которой он не спускал.
Действительно.
Я видела себя в его воспоминаниях так часто, что на мгновение мне показалось, будто с моим появлением в его жизни исчезло все остальное, и только я, я и я.
Сплю, ем, молчу, растираю пальцы, когда думаю, что никто на меня не смотрит.
А вот и ожидание перед встречей с Дегустатором, вспышка и взрыв. Как я запрокидываю голову от его ласк, как закатываются глаза, и как тонкие пряди липнут к влажному лбу. Как мужчина горит! Полыхает огнем, не в силах сдержать желание, что рвет его изнутри.
Его влажные пальцы во мне, там, в маленькой темной комнате на кожаном диванчике, поцелуй, первый и жадный. И жажда, слишком сильная чтобы вынести и не побежать по горящим углям к живительной влаге. Стоны, руки, губы, плечи. Его взгляд метался по моему телу без возможности выбрать что-то одно, и первое движение языка, мое послушное тело в его руках, и резкие толчки на грани безумия. Все перемешалось в один ужасающе великолепный момент, который омрачала лишь краска прощания.
Он брал меня тогда и думал, что это конец, печаль горьким привкусом ощущалась на его губах. Атхор хотел понять, что со мной, и не мог, все сильнее и туже запутываясь в моей паутине, увядая и приходя к выводу, что дело в нем.
Он потерялся и потерял.
— Ты...
— Я люблю тебя, — прошептал обреченно, когда картинки прекратили плясать перед глазами. — Люблю и это неизбежно. Это не просто, но иначе у меня не выходит.
— Атхор...
— Нет, нет... — зашептал он быстрее, безумнее, запуская пальцы в мои волосы и прижимаясь лбом ко лбу. — Молчи Лима, не говори...
— Ты все время меня затыкаешь, — нервно усмехнулась я. — Может уже дашь сказать?
— У меня голова треснет, малышка. Просто напополам расколется.
— Я соберу, не переживай. Атхор, — позвала я, поднимая веки и попадая в плен темных глаз. — Я никогда не видела себя такой. Ты видишь все совершенно иначе, я не такая, какой ты меня представляешь.
— А может это ты неправильно себя видишь? — Рывок, и он подхватывает меня за ноги, усаживая на свои бедра и придавливая спиной к стене. — Ты ошибаешься, Лима. Не слушаешь, упрямица.
— Заткнись уже и поцелуй меня.
Он замер, не веря своим ушам, но промедление закончилось слишком быстро.
— Ты сама попросила.
Сумасшествие.
Вновь это невероятное чувство, которое мужчина вызвал во мне в прошлый раз. Грань отчаянья, близость, словно мы делаем что-то запретное, что останется нашей тайной. Не грязной и пошлой, а откровенной.
— Лимаааа... — шипел он, срывая с моих плеч ткань пеньюара, сдвигая шелк в стороны, прижимая бедрами все ближе и несдержанней.
Я рвала пуговицы на его камзоле, рубашке, мечтая добраться до желанного тела мужчины, что как ни крути, имел особенное значение в моей жизни.
Не описать, но нить, что связывала нас с первой встречи, становилась все крепче.
— Люблю тебя, девочка, — рычал он мне в губы, зарываясь пальцами в волосы, шаря ладонями по телу и целуя так, будто у нас есть лишь несколько секунд. — Люблю.
Мне показалось, я услышала фанфары триумфа, когда мужчина проник в меня, заполняя собой до невыносимой тесноты. Мгновения на вдох, на осознание сладкой пытки и первое движение — резкое, но такое желанное.
Атхор легко удерживал меня в воздухе, подхватив под ягодицы, резко ударяя бедрами, позволяя до кончиков пальцев ощутить его желания, страхи и решимость.
— Не прогоняй меня. Псом у твоих ног буду, Лима, только не прогоняй!
С разворота он усадил меня на стол, и я обхватила ногами мужские бедра, позволяя ему проникать еще ближе, глубже больше.
Он был особенным.
Спокойным, умиротворенным, со всей строгостью темных глаз. Таким я помнила его в нашу первую встречу. Такой зажатый, неразговорчивый скептик. И все это скрывало его настоящего — этого страстного, обезумевшего от любви мужчину, что предпочел мои желания и планы, своему собственничеству. Он сделал для меня больше, чем кто бы то ни было.
Это не два подарка под красивыми лентами, это огромный мир возможностей, которых я достигну, ведь он в это верил.
— Только не оставляй меня, — чувствуя подбирающуюся грань, прошептала я, даже не надеясь что он услышит мой хрип.
— Я буду рядом, обещаю. Всегда буду. Кем угодно.
Толчки, толчки и вновь этот дикий танец раз за разом кружит голову, только сердце мое выворачивает наизнанку от незнания, что будет завтра.
Но есть Атхор. Он будет всегда. Он так сказал, он пообещал! А значит, есть свет.
— Атхо-о-ор! — прокричала я на выдохе, закрывая глаза и проваливаясь в сладкий туман, что словно адреналин напрямую в сердце подбрасывал тело в воздух.
Он рычал, вколачивал меня в стол и ревел зверем, сдавливая так сильно, что костям в пору трескаться и хрустеть. Но и его оргазм оказался близок, и, прижимая мои бедра к себе, он и на миллиметр не сдвинулся, чтобы покинуть мое пульсирующее лоно.
Он целовал меня, медленно, с наслаждением, собирая губами кристаллики пота, рассыпанные на груди. Прикусывал губами соски, ключицы, плечи и наконец собрал ладонями мои волосы в хвост на затылке, заставляя смотреть ему прямо в глаза:
— Я вернусь с твоей дочерью. Очень и очень скоро. Ты больше никогда не услышишь о своем муже и нормально вырастишь своего ребенка. Продержись здесь без меня, будь осторожна, и обещаю, я вернусь и больше тебя не оставлю, ни на миг. А теперь ты должна идти, братья скоро вскипят от бешенства.
— Тебе ничего не будет? — запоздало вспомнила я, понимая что подставила его под гнев господ.
— Нет, не переживай об этом, — улыбнулся он и мягко поцеловал меня в припухшие губы. — Будь моя воля, целовал бы тебя целую вечность. Тебе пора малышка. Иди, учись быть властительницей.
— Скажешь тоже.
— Скажу. И нужно — повторю еще раз.
Он стянул до конца рубашку со своих плеч и аккуратно вытер мою промежность, убирая самые явные следы близости. Поправил платье на моих плечах и, не сдержавшись, в очередной раз поцеловал: