— Например, каких? — посмотрела на его суровый профиль.
— Я расскажу вам за ужином, вы, надеюсь, голодны.
За углом забрезжил яркий свет и, свернув за сырую стену, мы вышли в широкий холл, увешанный со всех сторон зеркалами. Кронид вел меня через зеркальный коридор, в котором со всех сторон отражалась красивая пара: высокий длинноволосый стройный шатен и, чем-то похожая на него, миниатюрная девушка в бордовом платье. Эта пара казалась невероятно гармоничной, вызывая восхищение. Я любовалась молодыми людьми, не осознавая, что эта девушка в зеркалах — я. Тряхнув головой, перевела взгляд на блестящий паркет, избегая отражения. Размашистым шагом Кронид вывел нас на мраморную лестницу с широкими перилами и множеством картин, украшающих высокие стены. Весь оставшийся путь я не проронила ни слова, как и мой спутник, погрузившийся в свои размышления. Поднявшись на несколько пролетов вверх, юноша завел нас в просторный зал с колоннами. Центральную часть занимал длинный стол, окруженный стульями с высокими спинками. Бархатная обивка переливалась при лунном свете, льющемся через прозрачный потолок. Стол оказался накрыт лишь с одной стороны на две персоны, а из освещения, в отличие от остального дворца, горело лишь две свечи, скромно ожидающие гостей на столе.
— Прошу вас, — подвел меня к стулу, послушно выдвинутому лакеем.
Усевшись за самый длинный стол, когда-либо виденный мной, рассматривала белоснежные приборы, размышляя лишь о том, почему тарелка белая.
— Вина? — эхом разлетелся вопрос Кронида.
— Нет, спасибо. Если можно воды, — помахала рукой, отвергая предложение.
— Зря отказываетесь. В этих краях самые лучшие виноградники и самые консервативные виноделы, — дождался, пока наполнят его бокал, приподняв его и закрыв глаза, глубоко вдохнул аромат.
— Значит, мы в мире смертных? — внутри всколыхнулась волна радости, быстро успокоившаяся при виде нахмуренного взгляда хозяина дома.
— Верно, — приподнял бокал, глазами приглашая последовать его примеру с моим фужером.
— Но…как? — восторг от этой новости, охвативший меня, быстро сменился отчаянием, стоило подумать об ошейнике, удерживающем меня в чужом теле.
— Как я уже говорил, у меня есть помощники. А как именно они работают, это уже не ваша проблема. За успешное сотрудничество! — отсалютовав мне, пригубил вино, удовлетворенно закрывая глаза.
Мой бокал по-прежнему остался стоять на столе. Я не могла сделать и глотка, не зная, в какую историю ввязалась на этот раз.
— Так для чего я вам?
— Всё очень просто! — проследил за слугами, принесшими блюда с едой. — Хотя, — сощурился, мысленно прикидывая что-тo, — не совсем. — Отклонился назад, позволяя слугам поставить тарелку. — Так уҗ получилось, что сейчас вы, Александра, единственное, что очень нужно моему злейшему врагу и, соответственно, если ему нужно что-то, то мне необходимо это отнять, чтобы ослабить его.
— Здесь какая-то ошибка, — почувствовав, как моментально пересохло во рту, взяла в руку бокал, делая глоток воды. — Я обыкновенная рабыня.
— Серьёзно? — улыбнулся он, отодвигаясь назад и дожидаясь пока снимут крышку с его ужина. — А теперь произнесите эту же фразу мысленно про себя и прислушайтесь, как она звучит. Вряд ли сможете убедить в этом даже себя, — взял в руки нож с вилкой, отрезая кусок стейка, сочащегося кровью. — В первую очередь себя.
— Я думаю, вы оказали Князю большую услугу, избавив от моего присутствия в его замке, — посмотрела на свою дымящуюся еду, только теперь осознав насколько голодна. Взяв вилку с ножом, приготовилась отрезать кусок.
— Я бы не был в этом настолько уверен, — рассмеялся Кронид. — Сейчас он поднимет на ноги весь Инфериатос, разыскивая вас, именно поэтому мы не там, и находимся под защитой магистров, скрывающих нас от Ваала и его приспешников своей магией.
— Вы ошибаетесь, — отложила вилку в сторону, вспомнив тяжелую цепь, обжигающую спину. — Он ненавидит меня.
— Как интересно, — положил кусочек мяса в рот, запивая вином и внимательно всматриваясь в мои глаза.
— Поэтому можете делать со мной все, что угодно. Он не придет.
— А вы? Вы тоже ненавидите его? — снова взялся за нож, разрезая стейк на мелкие кусочки, глядя мне прямо в глаза. Его мясо казалось практически не прожаренным, выпуская кровь при каждом прикосновении.
— Какое это имеет значение? — отвела взгляд в сторону, разрезая стейк.
— Не похоже, — хмыкнул он, продолжая скрипеть вилқой о фарфор.
В зале повисла неловкая тишина, нарушаемая только звоном металла, соприкасающегося с посудой. Весь этот ужин вводил в смятение. Если я пребывала здесь на правах пленницы, а колье и защитное поле говорили именно об этом, то зачем вся эта напускная дружелюбность?
— Вы отпустите меня? — нарушила молчание, желая окончательно разобраться в ситуации.
— И куда вы думаете идти в случае, если я вас отпущу? — пронзил тяжелым взглядом. Теперь я не видела на его лице веселость. Казалось, что Кронид полностью погрузился в мысли, возвращаясь оттуда, чтобы добыть ещё материала для размышлений. В нём не осталось и следа того легкомысленного юноши, каким показался на первый взгляд. Достаточно было понаблюдать за ним без маски беспечности, и проступала глубина, пробивающаяся на поверхность, словно прожилки крови на его стейке.
— Я…, -в голове пронеслось множество вариантов, и ни один из них не казался разумным.
— Он найдет вас, — прервал поток мыслей. — Стоит вам выйти за пределы защитного поля, как он тут же почувствует вас, и бежать будет некуда.
Кронид оторвался от еды, не мигая, глядя на меня, запугивая или предупреждая. Его мотивы всё еще оставались загадкой.
— Сейчас он не чувствует вас, но всё же Князь на то и Верховный правитель, чтобы не позволять вводить себя в заблуждение. Οн не поверит в вашу окончательную гибель. И пока вы здесь, мне нужно понять, для чего именно он вас оберегал.
От каждого его слова грудь сжималась, как при ожидании удара. Крониду удавалось вкладывать в каждый произнесенный им звук столько несокрушимой мощи, взглядом проникая в самую глубину, что хотелось спрятаться. Он не пугал меня так, как делал это Ваал, но было в нём нечто зловещее, от чего сердце падало вниз.
— Мне всё еще кажется, что вас дезинформировали, — переборов оцепенение заговорила я. — Чего вы от меня ждете?
— Правды, — отпил вина. — Расскажите мне все, с самого начала.
— О чем? — мне не нравилось то, как он давил на меня, как и предчувствие, кричащее о том, чтобы я не доверяла этому человеку.
— О вас с Князем.
— Там нечего рассказывать. И почему я вообще должна что-то говорить, когда даже не знаю, кто вы на самом деле.
— У вас нет другого выхода, — его губы искривила ухмылка.
— Я не боюсь пыток или смерти, — вздернула подбородок, отложив в сторону столовые приборы.
— Я знаю, — глаза Кронида излучали зловещий свет.
Он махнул рукой и зал заполнил топот ног.
— Своей нет, — продолжил поедать ужин, не удостоив меня взглядом.
Сердце бешено забилось в груди, предчувствуя беду, которую несли с собой эти люди. Из-за дальней колонны появилось двое телохранителей, иначе я не могла назвать здоровых мужиков, одетых в черные костюмы. Они толкали за плечи женщину, сжимающуюся от каждого их прикосновения. С каждым их шагом в груди обрывались невидимые нити, скрепляющие моей души кусочки, которые готовы были разлететься в разные стороны.
Знакомые каштановые волосы до плеч, прозрачные серые глаза и морщинки вокруг глаз, преумножившиеся со времени нашей последней встречи. Вся моя жизнь пролетела перед глазами, начиная от первых прикосновений, шагов, слез, успехов и болезней, заканчивая длинными беседами о сокровенном и выборе подарков на день рождения папе. Меня парализовало от безжизненного взгляда любимых маминых глаз.
— А её — да, — закончил свою фразу Кронид, даже не подняв глаз, продолжая поглощать свой кровавый ужин.
ГЛАВА 26
Удары гонга, оповещающего о тревоге, гудели в ушах, ни на секунду не позволяя забыть о самом большом провале Князя. Никто не мог предположить, что девчонка сможет ускользнуть из самого защищенного и надежного места в Инфериатосе. Тем не менее, это произошло, и теперь, пришла пора пожинать плоды. Потрясение, охватившее Верховного правителя в первые мгновения после того, как было найдено тело девчонки, быстро сменилось сомнением. Он не верил, что она могла улизнуть за пределы замка в состоянии сущности. Но после того, как душу рабыни не обнаружили ни в одном из миров, ему пришлось принять факт её пропажи. Именно пропажи, а не смерти. Он знал это так же точно, как и то, что видит перед собой бездыханным то тело, которое около часу назад сидело у его ног, излучая возбуждение и злость. Теперь же, бездушное и неподвижное, оно не сохранило не только следов жизни, но даже следов присутствия в нём обитавшей когда-то чьей-либо сущности. Князь беспристрастно смотрел на распростертую на полу с широқо раскрытыми остекленевшими глазами мёртвую девушку. На лице погибшей не было ни мучения, ни боли, лишь облегчение. Будто именно этого она так долго ждала и искала. На щеках слегка розовел румянец, словно поздний закат, оставивший после себя отголоски света на мрачном небе, напоминая о тонкой грани между светом и тьмой.
Ваал молча рассматривал труп, концентрируясь на попытках почувствовать связь с сущностью Αлександры. Не обращая внимания на шум и топот, создаваемый иергонами и стражей, Князь искал ниточки, протянутые от девчонки к нему, но не уловил ни одной из них. Закрыв глаза и погружаясь глубже, посылал невидимые разряды в каждый из миров, в ответ получая гулкую тишину. Ни на одңом из уровней он не нащупал следов её пребывания. Снова и снова он возвращался к уже проверенным путям, по-прежнему получая лишь пустоту. Девчонка растворилась в пространстве, как будто и не существовала никогда раньше. Единственное, в чем был уверен Князь, это лишь в том, что она жива. Ни одна смерть не проходит для него бесследно, подпитывая его силу и укрепляя защиту Инфериатоса. Да и не могут души просто растворяться в воздухе. Каждая из них принадлежала Верховному правителю и каждая из них зависела от его решения, быть ей в услужении господ Инфериатоса, получив новое тело, или же ей следовало отправляться дальше, приняв долгожданный покой. В случае прекращения существования, отголоски сущности несли следы, не угасающие до тех пор, пока последний раз душа не вспоминалась кем-то из живущих. А в случае с Александрой о ней не просто не забывали, о ней непрерывно думал хозяин жизни или, как называли его люди, — сама Смерть.