— Свяжите меня с консульством, — ответил Колесников. — Немедленно!.
— Вы удивительно упрямый человек! — с трудом сдержался Герлах. — Неужели вам до сих пор непонятно, что вашему консульству уже нет до вас никакого дела! Вас нет, Колесников!.. Ни для консульства, ни для вашей торговой делегации. Вас бросили на произвол судьбы!
— Врете вы все! — зло сказал Колесников. — После всего, что случилось, я не верю ни единому вашему слову!
— Ну что ж... — поднялся Герлах. — Одевайтесь. И едем!
— В город? — встрепенулся Колесников.
— Вы увидите, кто из нас прав, — ушел от прямого ответа Герлах. — Одевайтесь, Колесников!
«Мерседес» въехал прямо на летное поле и остановился у взлетной дорожки, на которой светился огнями готовый к отлету авиалайнер.
— Смотрите внимательно! — обернулся Герлах к Колесникову, сидящему между Вернером и Эриком.
К трапу самолета уже подходили пассажиры, и среди них Колесников увидел Семенчука и Парфенова.
— Узнаете?
Колесников подался вперед, то ли хотел крикнуть, то ли освободиться от рук сидящих рядом парней, но губы у него задрожали, он коротко всхлипнул и уткнулся головой в спинку переднего сиденья.
— Выпейте, — протянул ему плоскую фляжку Герлах. — Будет легче.
И повернул ключ зажигания. «Мерседес» взревел мотором и покатил к воротам аэропорта.
Город раскинулся на холме, а внизу, огибая его, тянулась цепь озер. В городе была своя главная улица, свой торговый центр, свой лучший в штате отель. Если судить по рекламе, все здесь было лучшим. А лучше всего сама реклама!
Каждый вечер главная улица призывно подмигивала голубыми, желтыми, красными огнями баров, дансингов, закусочных, кинотеатров, итальянских и китайских ресторанов, маленьких магазинчиков с намалеванными на витринах надписями: «Нон стоп». Проносились взад и вперед на мощных «харлеях» и «хондах» подростки в кожаных куртках, у игральных автоматов толпились люди, возбужденные азартом и выпивкой, у зеркальных дверей отеля одна за другой парковались машины.
По утрам улица была пуста, только два негра собирали в черные пластиковые мешки груды скомканных газет, арахисовую шелуху, пустые бутылки из-под колы да у входа в ресторан стоял рефрижератор, ожидая разгрузки.
Джордж Коллинз — так называли теперь Георгия Колесникова — проснулся, едва будильник начал вызванивать мелодию популярной песенки Майкла Джексона.
Не снимая пижамы, прошел в маленькую кухоньку, включил электроплиту, поставил воду для кофе, кинул на сковородку несколько ломтиков бекона и вернулся в комнату.
Когда Коллинз вышел из дома, улица уже оживала.
Служащие супермаркета в одинаковых белых рубашках с короткими рукавами поднимали железные шторы на витринах, два подростка в линялых джинсах начищали медные ручки дверей отеля, а швейцар, еще без куртки, но в форменной фуражке, покрикивал, на них хриплым спросонок голосом.
На углу, напротив дома, где размещалось советское консульство, газетчик раскладывал кипы газет и журналов.
Коллинз поднял журнал, что лежал сверху. С глянцевой обложки ему белозубо улыбался все тот же Майкл Джексон. Листая страницы журнала, Коллинз поглядывал на противоположную сторону улицы.
Окна в доме были зашторены, рабочий день в консульстве еще не начинался.
Коллинз положил журнал и пошел дальше.
У дверей бара его окликнули:
— Хэлло, Джордж!
На пороге стоял узкоплечий, веснушчатый, с лицом постаревшего подростка, человек в помятых вельветовых брюках и в рубахе с распахнутым воротом.
— Привет, Фрэнк! — кивнул ему Коллинз. — Не рановато ли начал?
— Я не начал, а продолжаю! — показал щербинку между зубами Фрэнк. — Присоединяйся!
— Спасибо, но пока не хочется, — отказался Коллинз.
Фрэнк обернулся и крикнул в глубину бара:
— Запиши за мной, Питер!
Кинул в рот сигарету, спустился по ступеням, вразвалку зашагал рядом с Коллинзом.
— Две рабочие лошадки плетутся впрягаться в хомут! — сказал он.
— Хомут один, лошади разные, — заметил Коллинз.
— Уточни, — заинтересовался Фрэнк.
— Я верчу жернов вслепую, а ты срываешь призы на беговой дорожке.
— Неплохо сказано, — оценил Фрэнк. — Но, милый мой, я же не виноват, что твой диплом здесь пустая бумажка.
— Свободная страна неограниченных возможностей! — усмехнулся Коллинз.
— Конечно, свободная! — кивнул Фрэнк. — Стой у Белого дома с плакатом «Долой президента» — тебя пальцем никто не тронет, но попробуй пройдись с лозунгом «Долой моего босса» у дверей нашей кормушки — выгонят взашей! Устраивает такая перспектива?
— Мне терять нечего, — пожал плечами Коллинз.
— Как знать... — загадочно сказал Фрэнк. — Покажи себя!
— С моим-то знанием английского? — недоверчиво посмотрел на него Коллинз.
— Ты кто? Сенатор? — выплюнул изжеванную сигарету Фрэнк. — Речи в конгрессе будешь произносить? В баре тебя понимают, надеюсь?
— Даже на пальцах, — рассмеялся Коллинз.
— А в чертежах и без языка разберешься, — заключил Фрэнк.
Они остановились у солидного — стекло и бетон — офиса, вошли в подъезд, сунули в прорезь электронного сторожа свои жетоны. Сработали турникеты, пропуская их в длинный, устланный пластиком коридор.
— Разбежались по стойлам? — задержался у лифта Фрэнк.
Коллинз молча кивнул и пошел в глубь коридора.
— Когда соберешься перекусить, позвони! — крикнул Фрэнк.
Коллинз, не оборачиваясь, поднял руку над головой и вошел в одну из дверей.
Фрэнк, прищурясь, смотрел ему вслед.
На длинном полированном столе в кабинете Уолтера Доновена не было ни одной бумажки. Стоял лишь стакан с молоком. Доновен — седой, тщедушный, с нездоровым цветом лица — очищал яблоко фруктовым ножом. Сидящий напротив Фрэнк с интересом следил, как длинной лентой сползает на тарелку яблочная кожура.
— Продолжайте, Фрэнк. Я слушаю, — не поднимая головы, сказал Доновен.
— А что касается его намерений... — пожевал незажженную сигарету Фрэнк. — Вчера все утро торчал в супермаркете, где советские обычно закупают продукты. А сегодня опять отирался у консульства.
— Я в курсе, — кивнул Доновен. — С кем-либо из консульских в контакт не входил?
— Пока нет. Дозвониться пытался! Один раз из закусочной, второй — из аптеки. Оба раза вешал трубку, не поговорив.
— Не отвечали? — поднял голову Доновен.
— Думаю, не решался, — ответил Фрэнк.
— Считаете, еще не созрел? — аккуратно разрезал яблоко на дольки Доновен.
— Может быть, подтолкнуть? — предложил Фрэнк.
— Только осторожно, — согласился Доновен. — Материалы подготовлены?
— Пока в чертежах, — ответил Фрэнк
— Пленкой займитесь сами. — Доновен пожевал яблоко, запил молоком и болезненно поморщился. — Берегите желудок, Фрэнк!
— При нашей-то работе? — прищурился Фрэнк.
— Это вы правы, — качнул головой Доновен. — Какую только дрянь не приходилось пить!
Прикрыл глаза, вспоминая что-то, потом взглянул на жующего Фрэнка:
— Можете идти.
Фрэнк встал и пошел к двери. Доновен маленькими глотками допил молоко и откинулся на спинку кресла.
Как всегда, по вечерам в баре было шумно. Завсегдатаи облепили стойку, за столиками у стены сидели гости посолидней да случайно забредшие на огонек парочки. На экране телевизора безумствовал в окружения полуголых красоток осточертевший всем Майкл Джексон, под низким потолком слоями висел сигаретный дым, задерганная официантка металась от столика к столику с подносом, уставленным бутылками, высокими стаканами с пивом и соком.
За дальним столиком, в углу, сидели Коллинз и Фрэнк.
— Еще два мартини! — крикнул Фрэнк официантке.
— Я уже тяжел, Фрэнк! — запротестовал было Коллинз. — Достаточно!
— Пей, лошадка! — хлопнул его по плечу Фрэнк. — Что нам еще остается?
— Ты хочешь сказать, мне? — понимающе усмехнулся Коллинз.
— Тебе, мне — какая разница? — Фрэнк снял с подноса рюмки с мартини.
— Большая, — качнулся на стуле Коллинз. — Ты тут свой, я — чужой.
— Захочешь — станешь своим, — поставил перед ним рюмку Фрэнк.
— Нет, Фрэнк! — покачал головой Коллинз. — Не получится.
— Что так? — чуть сощурился Фрэнк.
— Не получится, и все тут! — упрямо повторил Коллинз.
Залпом выпил свое мартини и отставил рюмку в сторону:
— С меня хватит!
— Чего? — внимательно смотрит на него Фрэнк. — Выпивки?
— И выпивки тоже. — Коллинз помолчал. — Хочу домой!
— Выпьем еще и пойдем, — согласился Фрэнк.
— Да нет... — потер лоб ладонью Коллинз. — Я не об этом доме... Я о России!
— Вот оно что... — протянул Фрэнк. — Это пройдет.
— Нет, Фрэнк! — твердо сказал Коллинз. — Не пройдет. Не могу я здесь. Сопьюсь или повешусь!
— Так быстро это не делается, — усмехнулся Фрэнк.
— Что именно? — не понял Коллинз.
— Спиваются медленно, а чтобы повеситься, нужно свихнуться. Для этого тоже требуется время!
— Все шутишь? — искоса взглянул на него Коллинз.
— Вполне серьезно. — Фрэнк не выдержал и рассмеялся: — Шучу, конечно! А если всерьез... — Он пристально посмотрел на Коллинза. — В ваш дом так просто не возвращаются. Ты эмигрант. Хуже того, невозвращенец!
— Но меня вынудили к этому! — почти закричал Коллинз.
— Кто этому поверит? — прищурился Фрэнк. — Недоказуемо. Увы, Джордж!
Коллинз опустил голову, Фрэнк показал проходящей мимо официантке два пальца и потрепал Коллинза по плечу:
— Выкинь эту затею из головы! Выпей и забудь!
Коллинз угрюмо взглянул на него.
— Пусть со мной делают все, что хотят... Слышишь, Фрэнк? Все, что угодно! Но только там, дома!
— До чего вы, русские, сентиментальны! — вздохнул Фрэнк.
Официантка поставила на стол две рюмки с мартини, собрала пустые и ушла.
— По последней! — Фрэнк пододвинул рюмку Коллинзу. — Хочешь дружеский совет?
— Ну?
— Стань наконец деловым человеком.
— А!.. — отмахнулся Коллинз. — Это я уже слышал! — И, усмехнувшись, добавил: — Кстати, там... В России... От одной женщины.