Спокойствие, а с ним и хорошее настроение улетучились, как вылетели в открытую форточку. Михаил подошел к окну...
Незаметно-незаметно, но все-таки осень оголила березы. Их мелкая листва сверху казалась медными монетами, просыпанными на асфальт дворовых дорожек, просыпанными почти ровными кругами, потому что ветра давно не было.
Михаил отлип от окна и зашагал по комнате скорыми пустыми шагами. Герои детективов не теряли ни настроения, ни денег, ни жизни, ни кольтов, ни люгеров. В детективах жили мужчины...
Он достал из бара бутылку купленного вчера коньяка, налил полную рюмку и стал пить медленно, смакуя и вдыхая; в это время его сознание как бы переместилось в дальний угол и оттуда видело сухую фигуру в джинсах, в модной рубашке, с распахнутым воротом и шнурком на шее, стоявшую у бара и пьющую рюмку коньяка медленно, смакуя и вдыхая... С последней каплей озорное сознание вернулось на свое место. Михаил взял толстую книгу в черном бархате и спиной упал на тахту.
Мы сидели в номере и потягивали виски с мятным сиропом. На мне были вечерние брюки, роскошная шелковая сорочка и сияющий белый смокинг из саржи. На ней одежонки было поменьше, поскольку пили мы вторую бутылку. Крошка смотрела на меня, как святая Мария смотрела на архангела, решая, так ли уж интересно ей будет непорочное зачатие. О’кэй.
Он растягивал удовольствие, читая полученный детектив аптечными-дозами. Пока не догадался, что без книги у него не будет повода встретиться с Андреем Багровым. Впрочем, его новый знакомый похож на человека без предрассудков. И Михаил позвонил ему. Спокойный голос на том конце трубки отрешил от слабых сомнений — они договорились встретиться через час у того же книжного магазина...
Андрей подошел с несмываемой улыбкой, как обычно, готовой взорваться хохотом. Короткое светлое пальто с узеньким — для красоты? — меховым воротничком шалью. Жесткие волосы слегка дыбятся, поблескивая прожилками ранней седины. Фигура прямая, походка медленная, глаза, внимательные... Они пожали друг другу руки и пошли по улице, не зайдя в магазин.
— Как детектив? — спросил Андрей.
— Читаю, как бальзам пью.
— Детектив — это литература будущего.
Они поравнялись с пивным баром. Михаил замедлил шаги и неуверенно кивнул на вывеску:
— Зайдем?
— Брр! Кусочек мокрого сыра, кружка жидкого пива и красные рожи вокруг... Уж лучше туда. — Он махнул в сторону ресторана — самого популярного в городе, очень любимого иностранцами. Михаил согласился радостно...
Бар обдал их полутьмой и кофейным теплом. Тишина и почти безлюдье показались откровением. Бармен и бутылки улыбнулись с блеском — бармен зубами, бутылки стеклом.
Они сели к стойке.
— Сегодня угощаю я, — поспешил Михаил.
Андрей согласился спокойным кивком. И кивал, принимая от бармена коньяк, апельсиновый сок, кофе. Затем вытащил пачку «Кэмел», хрустко надорвал и протянул со своей нераскрываемой улыбкой.
— Я давно не курю, — признался Михаил.
— Я тоже, но в баре по одной можно...
Они закурили. От хорошего коньяка, от крепкого кофе, от неожиданной сигареты и от уютной тишины Михаила затянул ватный покой. Он улыбался — никому, просто так, может быть, бармену или ровной осени, оставленной за тяжелыми оконными портьерами.
— Как дела на работе? — спросил Андрей.
— Я бываю там два раза в неделю. Дома работаю.
— Что, чистая теория?
— Чистейшая. Занимаюсь теорией гомотопий. Вы знакомы с топологией?
— В математике я глуп, — усмехнулся Андрей. — Хотя детективы и математика есть родственники через логику.
— А социология без математики возможна?
— Я защитил диссертацию по проблемам управления.
Услышав слово «диссертация», Михаил тяжело усмехнулся и рассказал про свою. Андрей слушал внимательно, без улыбки, отпивая коньяк столь малыми дозами, что в рюмке и не убывало. Все-таки заказ они повторили, кроме апельсинового сока. И затянулись второй сигаретой.
— Лучшее лекарство от невезенья... — начал было Андрей.
— Коньяк, — вставил Михаил.
— Нет, друзья.
— Я вам благодарен за участие, — искренне сказал Михаил.
— Неужели у вас нет приятелей? — удивился Андрей с легким страхом.
— Смотря, кого считать приятелем.
— Того, кто к нам расположен.
Михаил задумался. Кто к нам расположен... Он к приятельству подходил иначе. Пожалуй, главным мерилом полагал способность человека отозваться на просьбу. Таких было немного. Но если подходить не так строго, если «кто к нам расположен»...
— Ну, вот перечислите своих друзей и знакомых, — предложил Андрей, и теперь в его улыбке была приметная легкость, допускавшая шутливость в разговоре.
— И знакомых?
— Если они к вам хорошо относятся.
— Димка Трубцов, приятель со школы. Левка Магиндович, университетский приятель. Таня Березова, дружил до женитьбы...
Неожиданно он насчитал восемь человек.
— А вы хандрите. У меня друзей меньше.
Они взяли по третьей рюмке. Бледные и крепкие щеки Андрея порозовели как-то аккуратненько и ровно, словно невидимый софит высветил их. Рот вроде бы еще больше покрупнел. Улыбка, обещающая смех, теперь не сходила с губ. И лишь серые глаза остались нетронутые коньяком.
Михаилу захотелось посмотреть и на себя, но зеркала нигде не было. Тогда он вгляделся в никель кофеварочной машины — на него выпучилась расплющенная голова с пучком под носом. Михаил улыбнулся в усы разморенно. Казалось, что коньяк, не задев сознания, растекся по телу истомой.
— С друзьями не унывают, — как бы подытожил разговор Андрей.
— Бывают и друзья бессильны, — неуверенно отозвался Михаил, потому что сейчас ему было хорошо.
— А знаете, кого я беру в друзья? Только романтиков.
— Я... тоже, по-вашему, романтик?
— Разумеется.
— Чем же?
— Детективы любят только романтики. И работа у вас романтическая.
— Разве? — сонно удивился Михаил.
— Кто в наше время занимается теоретической математикой...
Посетителей в баре прибывало. Тонно заиграл магнитофон, добавив Михаилу успокоенности. В конце концов, какой прок от этой математики? Ну защитится, ну станет кандидатом, ну добавят к зарплате каких-нибудь полсотни... А где та даль, которая виделась со студенческой скамьи?
— Не сомневаюсь, что все ваши приятели тоже романтики. — Андрей тряхнул головой, которая, поймав в полумраке отраженный свет бутылок, тускло блеснула прядками.
— Левка Магиндович преподает математику в школе, Мишка Красильников стал искусствоведом, Димка Трубцов подался в физики-гидроакустики, Танька Березова вышла замуж за директора магазина и теперь поплевывает в потолок...
Он перебрал всех, загоревшись оригинальностью идеи. И верно, у ребят оказались романтические профессии. Из ряда слегка выбивалась Танька Березова; впрочем, сидеть и плевать в потолок тоже неплохо, то есть романтично.
— Вы сказали, что лучший ваш друг — Трубцов?
— Да, Димка.
— По-моему, у него и самая романтичная профессия.
— Конечно, — удивился Михаил верности новой теории. — Димка вкалывает день и ночь, опускается на дно. морское, определяет следы кораблей...
— Древних? — не понял Андрей.
— Следы подводных лодок, — уточнил Михаил пониженным голосом.
— Зачем это нужно?
— Димка работает над прибором, который будет определять, когда прошла лодка, какая, куда и...
— Ладно, не будем об этом, — посуровел Андрей.
Они допили коньяк. Музыка и дым в баре крепчали. Рядом приткнулись к стойке четыре девушки, пугливо ждущие бармена, чтобы заказать по чашечке кофе.
— А я знаешь чего хочу? — спросил Андрей, опять утопая в улыбке.
Михаил покачал головой. Тогда Андрей вскинул руку и щелкнул пальцами на все веселое заведение. Бармен бросился к ним, оставив других клиентов.
— У вас есть водка? — весело спросил Андрей.
— Вообще-то не держим...
— А если очень хочется?
— Тогда другое дело, — ослаб от услужливости бармен.
— По большой рюмке водки и по бутерброду с красной рыбой...
Рюмки от кристальной чистоты водки и от ее ледяного холода казались выпуклыми линзами. Рыба лежала на белоснежной булке алой зарей. Андрей улыбнулся им:
— Михаил, выпьем и будем на «ты»!
На всех ребятах были смокинги, но ни одна рожа не подходила к подобным костюмам. Они окружили меня, улыбаясь, как улыбались бы змеи, умей они улыбаться... Я выхватил люгер — их морды опечалились, как у койотов, сожравших падаль.
В спортивной желтой куртке, которую он не снял, а распахнул широко и как-то нетрезво; в мокасинах, ступавших бесшумно, по-кошачьи; без шапки, со свободными лохмами волос; со взглядом, который вроде бы чего-то искал, но не находил... Михаил рассеянно брел по институту — по библиотеке, по коридорам и кабинетам. Казалось, он нигде не задержится, но его джинсовые ноги свернули в буфет. Кофе он выпил с обиженным выражением, словно выловил из чашки таракана.
— Поучились бы варить кофе в барах, — бросил Михаил буфетчице.
И пошел лениво и неопределенно, кивая знакомым. Во всей его фигуре был какой-то тайный вызов. Одни его не замечали — подумаешь, не разделся. Другие, заметившие, пожимали плечами непонятливо. Третьи, информированные, улыбались в пол. Четвертые, тоже информированные, сочувствовали...
Наконец случилась та встреча, ради которой Михаил, не признаваясь себе, и расхаживал по институту, — в коридорчике, зажатом книжными шкафами, он столкнулся с шефом. Небольшой, кругленький человек нервно поправил очки и сказал почти женским голосом:
— Мне бы хотелось с вами поговорить...
Михаил кивнул. Они пошли не рядом, а гуськом: маленький пожилой человек впереди, молодой и спортивный — чуть сзади. В кабинете шеф миновал свой рабочий стол и опустился на диванчик, в заросли разносортных кактусов. И превратился в гномика, скинувшего свой колпачок. Этот гномик вздохнул, избегая прямого взгляда гостя: