— Почему ты... здесь? — спросил Михаил, все еще щурясь.
— Потому что я здесь живу.
— Здесь живет... Жози.
— И Жози здесь живет, — усмехнулся Андрей.
— Ничего не понимаю...
— Она моя жена.
— Не может быть, — вырвалось у Михаила.
И он глянул на Жози — она медленно выпустила дым ему в лицо. Михаил вскочил с дивана:
— Она же иностранка...
— И я иностранец.
— Неправда, ты русский!
— Да, я русский, — опять усмехнулся Андрей, — но не советский.
— Как... Ты же Андрей Багров?
— Нет. Я Андрэ Багрофф.
— Кто же ты? — тихо спросил Михаил.
— Атташе посольства по вопросам культуры и печати.
— Какого посольства?
— А это имеет разницу, Мишья? — отозвалась Жози.
Когда какому-либо типу упрешься дулом в живот, то он становится покладистым, как дешевая красотка. В конце концов, лучше сто раз быть трусом, чем один раз трупом. О’кэй.
Михаил начал дышать ровнее. Он чувствовал, как странно вспотела верхняя губа и предательски ослабли коленки. Андрей смотрел пронизывающим взглядом, все покачиваясь на носках. Михаил не узнавал его. Где внимательность глаз, где участливость слов, где взрывная улыбка? Ну да, он же не Андрей, он Андрэ...
— Ты шпион, — тихо сказал Михаил.
— Нет, я разведчик, — наконец-то показал Андрэ забытую улыбку. — А ты вот шпион.
— Врешь! — взорвался Михаил.
— Мишья, выпей еще виски, — лениво предложила Жози.
Андрэ подошел ближе, к самому лицу Михаила, и только теперь Михаил рассмотрел его глаза — серые, какие-то бездонные, с алюминиевым непререкаемым блеском. Губы большого рта сжаты крепко, будто он ими ухватил что-то невидимое. Седоватые волосы тоже блестели алюминием. Скулы, которые раньше не замечались, теперь выступили вперед, каменно.
— Тебе платили вещами и долларами, милый, — сказал глухо Андрей.
— Я продавал книги...
— Книги? Идем!
Он схватил Михаила за руку и дернул, увлекая к стене. Там была маленькая дверка, которую Андрэ рванул, словно ее держали изнутри...
Просторный стенной шкаф был доверху завален его книгами, которые лежали макулатурной кучей.
— А Делорм? — бессмысленно спросил Михаил.
— Неужели ты думаешь, что это старье нужно Делорму?
— Зачем же вы это делали?
— Так бы ты деньги мог и не взять...
Михаил нагнулся и вытащил одну небольшую книжечку. Константин Паустовский, «Золотая роза». Ее подарил отец, кажется, после окончания восьмилетки — он всегда дарил книги, каждой весной, от первого класса до десятого.
— За что мне платить деньги?
— О, Мишья, ты есть ивняк, — засмеялась Жози.
— Наивняк, — поправил Андрэ.
— Так за что мне платить? — требовательнее повторил Михаил.
— За проект, — усмехнулся Андрэ, отчего его рот сделался каким-то острым, щучьим.
— Тогда при чем тут шпионаж?
Андрэ опять схватил его за рукав и подтащил к маленькому столику, светлевшему у окна.
— Забирай и можешь еще раз послать в «Юный техник».
На столике лежали его чертежи, лежали так, словно их никто и никогда не разворачивал.
— Ничего не понимаю, — прошептал Михаил.
— Да неужели ты думал, что подобную бредятину можно продать за рубежом? За этот проект и цента не дадут.
— Почему же вы хвалили?
— Нам нужны были результаты работ твоего приятеля Трубцова, — отчеканил Андрэ. — Без своего проекта ты бы к нему не пошел, не так ли?
Кровь стучала в череп гулко, как молоток в фанерную стенку. Михаил отвернулся и прислонил лоб к стеклу, за которым была прохладная и тихая осень. А может быть, это не кровь, а виски бьется в жилах водопадной пеной?
— Я верну и доллары и вещи, — твердо сказал Михаил.
— А что дальше?
— И все.
— Мишья, ты есть большой и зеленый лист.
— Лопух, — перевел Андрэ.
Михаил увидел в своих руках книгу — он так и стоял с ней, будто держался за талисман. Яркий свет, золотая мебель, красавица на диване, иностранный разведчик... Где он? Не снится ли ему этот детективный сон?..
— Выпустите меня, — глухо сказал Михаил, направляясь к двери.
Но Андрэ плечисто загородил дорогу. Щучий рот — он так и остался щучьим после той усмешки — теперь был перед самыми глазами Михаила.
— Мальчик, куда же ты спешишь?
— Не ваше дело...
— Нет, мальчик, теперь это наше дело и ты наш.
— Я все равно уйду!
— Мы знаем способ тебя остановить, мальчик.
— Пистолетом?
Жози встала с дивана и, лениво дымя сигаретой, подошла сбоку:
— Мишья, начитался детективов, да?
— У нас, мальчик, есть оружие посильнее пистолета, — улыбчиво сообщил Андрэ. — Мы иностранцы. Мы взяли и уехали. В конце концов, нас всего лишь выгонят из страны. А ты?
— А что я?
— За шпионаж пятнадцать лет или вышка, мальчик!
— Да-да, Мишья. А вышка — это пах-пах.
— Что вы от меня хотите? — спросил Михаил, слабея.
— Совсем другой разговор, — улыбнулся Андрэ той, прежней улыбкой.
Они сели на диван: мужчины по краям, Жози меж ними. Михаил бросил книжку на пол — хотел с ней уйти? — и потянулся к бутылкам. Он нашел коньяк, молча налил полный стакан и выпил. Жози понимающе кивнула.
— Что вы от меня хотите? — повторил он спокойнее.
Комната менялась, как-то успокаиваясь. Золото мебели перестало быть навязчивым. Чуть потускнела люстра, словно ее припорошило пылью. Во рту пропал вкус виски. Покладисто улыбалась красивая Жози. Да и щучья улыбка ее мужа не такая уж щучья — просто рыбья. Карасика, например...
Андрэ достал из кармана халата бумаги. Михаил их сразу узнал — Димкины расчеты.
— Вот в этом листке ничего не понять. Какая-то странная формула, невразумительный график... А из-за них непонятно и все остальное. Твой друг не мог подсунуть липу?
— Очень плохое дерево, да?
— Димка не такой.
— А это им написано?
— Его же почерк.
— Тогда ты сходишь к нему и попросишь расшифровку, — приказал Андрэ.
К Михаилу прилило жданное спокойствие. Оно ощутимо растеклось по рукам и ногам, прилило к груди и докатилось до головы. Ему даже стало хорошо, будто все в его жизни наконец-то определилось на свои места — правильные и окончательные.
— И все? — спросил он.
— Все, — заверил Андрэ. — Ты получишь хорошую сумму, и больше мы тебя не потревожим.
Михаил поднялся. Встал и Андрэ.
— Хвоста за тобой нет?
— Какого хвоста?
— Длинный, пушистый, но потихоньку, да?
— Не прикидывайся дураком, — отрезал Андрэ. — Тебя могли засечь. Ты какой язык изучал?
— Английский.
— Если спросят, зачем тут бываешь, скажи, что берешь у моей жены уроки английского языка.
— А кто спросит?
— КГБ, — четко выговорил каждую букву Андрэ.
Легкий испуг вновь окатил Михаила. Казалось, что стакан коньяка мгновенно испарился. Михаил спрятал в карман Димкин непонятный листок и пошел к выходу.
— А «Хитачи»? — остановил его Андрэ, отдавая приемник.
Жози легко вскочила с дивана, подплыла к двери, ласково тронула его усы душистыми пальцами и предупредила:
— Сделай, да-да. Помни про пах-пах...
Башковитые ребята утверждают, что есть и всегда были три кита разведки — деньги, женщины и вино. Этим яйцеголовым я так скажу... Есть один кит — деньги. Да неужели с пачками башлей я не найду блондинок и виски? О’кэй.
Михаил оказался на улице — шесть часов, а как темно... Осень.
Квартал он прошел деревянно — руки почти по швам, голова вобрана в плечи, глаза прищурены... Затем резко обернулся — сзади, сбоку, всюду шли люди. Город жил своей вечной жизнью. Михаил вздохнул медленно и глубоко.
Как же он попал в эту... Не обратил внимания на дипломатические номера «седана» — думал, что раз приехала на нем из-за границы, то и номера заграничные, а не дипломатические. Не заметил, как этот Андрэ выведал про Димку. Не почувствовал, что дипломат тащит его волчьей хваткой к Димкиным секретам. Не увидел простейшей фальши — нарочитая холодность между Андреем и Жози, ее пышная квартира, ее натужный интерес к нему, ее голая нога...
Мужчина в кепке и с сумкой в руке давно поравнялся с ним и шел тоже не спеша. Михаил побрел еще медленнее. Вроде бы притормозил и мужчина. Тогда Михаил резко свернул к пивному ларьку и встал в вяленькую очередишку. И стоял тихо, пока не стало зудеть от беспокойства. Он повернулся — мужик в кепочке стоял за ним и спокойно почесывал щеку.
— Пивка... хочется? — таинственно спросил Михаил.
— Еще б не хотелось... Вчера с шурином трех теть по ноль семь уделали.
И мужик потянул из сумки шестилитровый бидон. Михаил вышел из очереди...
В конце концов, осталось сделать пустяк — пойти к Димке, уточнить расчеты и отдать дипломатам. И забыть эту историю, как детские кошмары. А потом время, всепоглощающее время поглотит и это...
Двое подростков с нескрываемым любопытством глядели на него. Он удивился — мальчишки ведь. Но они шли и смотрели, перешептываясь. Неужели его страх выписался на лице откровенными узорами? Взрослым его не видно, а вот ребятам... Михаил оглядел себя, словно этот страх наподобие мела смог испачкать костюм. И только теперь увидел, что он несет транзистор «Хитачи», привлекший мальчишек. Мальчишек? А его?
Михаил свернул на улицу потише...
Слева потянулся сквер — редкие клены, ряды кустов, плоские цветники... Видимо, растения знают про осень и без холодов-ветров. Сбросили же клены все листья и теперь стоят, как гигантские коряги; облетели же кусты, теперь походившие на веники-голики; остались же на цветниках одни неприкаянные стебли... Это биоритмы — тихая осень доконала их своими биоритмами.
Михаил оглянулся — сзади шел мужчина в очках, в светлом плаще, без шапки...
Не задела ли осень своими биоритмами и его, Михаила? Иначе как все объяснить? Был здоров, талантлив, женился, имел положение, написал диссертацию... Куда все это делось? В чем он ошибся? Топология, его любимая наука, не делала различия между прямой и кривой. А жизнь?