Час первый
Эпоха сверхновой, 1-я минута
Дети стояли у прозрачных стен и смотрели на величественную Туманность Розы и огромный город, залитый ее сиянием, в замешательстве размышляя о том мире, который оставили им взрослые.
Эпоха сверхновой, 2-я минута
– Ой… – пробормотал Хуахуа.
– Ой… – пробормотал Очкарик.
– Ой… – пробормотала Сяомэн.
– Ой… – пробормотали все дети.
Эпоха сверхновой, 3-я минута
– Значит, теперь остались только мы? – спросил Хуахуа.
– Мы одни? – спросила Сяомэн.
– Правда остались только мы? – спросили дети.
Эпоха сверхновой, 4-я минута
Дети испуганно молчали.
Эпоха сверхновой, 5-я минута
– Мне страшно! – прошептала какая-то девочка.
– Зажгите весь свет! – попросила другая девочка.
В зале зажегся весь свет. Однако на полу тени от детей, отброшенные Туманностью Розы, оставались такими же резкими.
Эпоха сверхновой, 6-я минута
– Закройте стены, я боюсь открытого пространства! – сказала еще одна девочка.
И стены, и потолок зала стали непрозрачными, оставив новорожденную Эпоху сверхновой снаружи.
– И этот большой черный прямоугольник… он просто жуткий!
«Часы смены эпох» исчезли с экрана.
Эпоха сверхновой, 7-я минута
На экране вместо «Часов смены эпох» появилась огромная карта страны, настолько подробная, что хотя она имела четыре метра в высоту и десять метров в ширину, самые маленькие условные обозначения и подписи были такого же размера, как и на обыкновенной бумажной карте. Даже стоя рядом, можно было разглядеть только нижнюю ее часть, однако при необходимости любой участок можно было увеличить. Затейливое хитросплетение светящихся линий и разноцветных пятен заполнило всю стену зала, превратив ее в одно пульсирующее жизнью изображение.
Не шелохнувшись, дети молча ждали, и наконец на карте вспыхнула маленькая красная звездочка, изображающая Пекин.
Эпоха сверхновой, 8-я минута
Прозвучал краткий сигнал зуммера, вслед за которым внизу карты появилась строчка иероглифов:
ВЫЗЫВАЕТ ПОРТ 79633. КОЛИЧЕСТВО ПОРТОВ, НАХОДЯЩИХСЯ В РЕЖИМЕ ВЫЗОВА: 1
На карте появилась одинокая красная линия, соединяющая Пекин и Шанхай, с меткой, обозначающей номер канала: 79633. И тотчас же прозвучал мальчишеский голос:
– Алло! Пекин! Пекин! Пекин? Вы меня слышите?
– Мы вас слышим, – ответил Хуахуа. – Говорит Пекин!
– Ты ребенок. Взрослые у вас есть?
– Взрослых здесь нет. Их больше нет нигде. Разве ты не видел, как остановились «Часы смены эпох»?
– Взрослых правда нигде нет?
– Совершенно верно. Где ты находишься?
– Я в Шанхае. Во всем здании я один!
– Как там у вас дела?
– Как у нас дела? Ты имеешь в виду снаружи? Я не знаю. Из окна я на улицах никого не вижу, и не слышно никаких звуков. У нас тут пасмурно, идет дождь. Сквозь тучи проникает голубое сияние. Мне страшно!
– Послушай, теперь остались только мы.
– Что мне делать?
– А я откуда знаю?
– Почему ты не знаешь?
– А почему я должен знать?
– Потому что ты в Пекине!
Снова зазвучал зуммер. Появилось сообщение:
ВЫЗЫВАЕТ ПОРТ 5391. КОЛИЧЕСТВО ПОРТОВ, НАХОДЯЩИХСЯ В РЕЖИМЕ ВЫЗОВА: 2
Другая красная линия протянулась от Пекина до Цзинаня, крупного города на реке Хуанхэ. Хуахуа снова нажал кнопку, и послышался голос другого мальчика, находящегося на удалении тысячи километров.
– Пекин! Пекин! Мне нужен Пекин!
– Пекин слушает, – сказала Сяомэн.
– О, связь установлена, – сказал мальчик, судя по всему, обращаясь к другим детям. Хуахуа и Сяомэн услышали шорох, по-видимому, произведенный детьми, собравшимися у телефона.
– Пекин, что нам делать?
– Что у вас стряслось?
– Мы… взрослые перед тем, как уйти, собрали нас здесь, но сейчас здесь никого нет и некому за нами присматривать.
– Где вы находитесь? Сколько вас там?
– Мы в школе. Я звоню из кабинета директора. Всего здесь больше пятисот детей. Что нам делать?
– Я не знаю…
– Как это ты не знаешь?! – Затем мальчик, судя по всему, обратился к тем, кто стоял рядом: – Пекин говорит, что они ничего не знают. Они не знают, что нам делать!
Послышались другие приглушенные голоса:
– Пекин тоже без понятия?
– Откуда им знать? Они такие же, как мы, остались одни дети!
– Мы правда совсем одни?
– Да. Больше никого не осталось.
– Разве взрослые не объяснили вам, что делать? – послышался новый голос, отличный от других, словно трубку схватил другой мальчик.
– Что случилось с вашими местными руководителями?
– Кто знает? Связаться с ними невозможно!
Опять зуммер. На карте появились три новых линии, связавшие Пекин с Сианем, Тайюанем и Шэньяном. Теперь линий уже было пять, каждая была обозначена меткой с номером соответствующего порта. Надпись на экране сменилась на «КОЛИЧЕСТВО ПОРТОВ, НАХОДЯЩИХСЯ В РЕЖИМЕ ВЫЗОВА: 5». Хуахуа переключился на линию, связывающую Пекин с Шэньяном, и послышались всхлипывания девочки, которой, судя по голосу, было не больше четырех-пяти лет.
– Ответьте кто-нибудь! – произнесла она между всхлипываниями. – Вы меня слышите?
– Говорит Пекин. Что стряслось?
– Я хочу есть. Я хочу есть!
– Где ты находишься?
– Дома… я дома. – Девочка расплакалась.
– Разве мама и папа не оставили тебе ничего поесть?
– Нет.
– Не плачь, – обратилась к невидимой девочке, словно добрая тетя, Сяомэн. – Оглянись по сторонам, хорошо? Так, молодец!
– Я… я ничего не могу найти.
– Вздор! – воскликнул Хуахуа. – Не может быть, чтобы во всем доме не нашлось ничего съестного!
– Господи, ты же ее до смерти напугаешь! – сверкнула на него взглядом Сяомэн. Она снова обратилась к девочке: – Малышка, поищи на кухне. Там ты обязательно найдешь что-нибудь поесть.
На линии наступила тишина. Хуахуа не терпелось переключиться на другой порт, однако Сяомэн настояла на том, чтобы он подождал. Вскоре снова послышался голос всхлипывающей девочки:
– Она заперта! Дверь заперта!
– Так… постарайся вспомнить. Утром, перед тем как отвести тебя в детский сад, где мама тебя кормила?
– Я завтракаю оладьями с луком в садике!
– А по воскресеньям?
– Мама кормит меня на кухне… – Девочка снова заплакала.
– О, черт… опять эта кухня!
– Иногда мне дают вермишель быстрого приготовления.
– Хорошо. Ты знаешь, где пакет с вермишелью?
– Да.
– Замечательно! Бери его!
На линии снова наступила тишина, но затем послышался шорох.
– Нашла! – всхлипнула девочка. – Я хочу есть!
– Так ешь же! – нетерпеливо воскликнул Хуахуа.
– Пакет… я не могу его открыть!
– Замолчи, дура! Просто откуси угол, а дальше разорви!
– Ради всего святого, ты думаешь, она сможет откусить угол? Может быть, у нее еще и зубов-то нет!
Но когда Сяомэн уже собралась объяснить девочке, как вскрыть пакет, послышался треск разорванного целлофана, а следом за ним хруст сухой вермишели.
– Нет, не надо есть ее так! Поищи термос!
Не обращая внимания на Сяомэн, девочка продолжала громко хрустеть вермишелью. Хуахуа взял пульт, чтобы переключиться на другую линию, но, взглянув на карту, застыл в изумлении. Появился десяток новых линий, и к ним добавлялись еще и еще, в основном из крупных городов. Из некоторых городов уже выходили по две линии, все нацеленные в Пекин. Экран показывал, что вызовы поступили больше чем от пятидесяти портов (не все они были выведены на карту), и это количество стремительно росло. Потрясенные дети уставились на экран, а когда они опомнились и хотели переключиться на другой город, вся карта уже была исчерчена бесчисленными линиями. Если верить экрану, свыше тысячи трехсот портов вызывали Пекин. И это был лишь один из десяти сетевых адресов ГИЦ, так что на самом деле видна была лишь верхушка айсберга!
Все дети страны вызывали Пекин.
Эпоха сверхновой, 15-я минута
– Пекин, вы меня слышите? Почему мама и папа до сих пор не вернулись домой?
– Что? Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?
– Я не знаю, куда они ушли. Они сказали – никуда не выходить и ждать дома.
– Они же должны были сказать, что больше не вернутся?
– О нет!
– Тогда слушай: твои родители больше не вернутся.
– Что?
– Выйди из дома и осмотрись. Найди других детей. Ступай!
– Мамочка-а-а-а! Я хочу маму!
– Не плачь. Сколько тебе лет?
– Мама говорила… Три. Три годика. – Всхлипывания.
– Послушай, не надо искать маму. Она ушла и еще очень долго не вернется. Иди в соседнюю квартиру и ищи других детей.
– Эй, Пекин, кому мне сдавать домашнее задание?
– Что?
– Учителя собрали нас здесь и задали уйму уроков. Они сказали нам спать, когда мы устанем, а как проснемся, делать уроки. И не выходить на улицу и никуда не ходить. После чего сами ушли.
– У вас есть еда и вода?
– Есть, но я спрашивал насчет домашнего задания.
– О, черт возьми, делай что хочешь!
– Алло, Пекин? Правда ли, что взрослых больше нет?
– Правда. Они умерли…
– Пекин, кто теперь нами руководит?
– Спросите у своего непосредственного начальства.
– Эй! Вы меня слышите? Вы меня слышите?
Всего за каких-нибудь пятнадцать минут дети в ГИЦ ответили на огромное количество похожих звонков, но не обработали и сотой части от их общего числа: экран показывал, что больше восемнадцати тысяч портов вызывали Пекин, и карта была покрыта густой сетью красных линий. Дети стали относиться к звонкам избирательно: выслушав первые несколько слов, они переключались на другую линию, если положение не было критическим.
Эпоха сверхновой, 30-я минута
– Эй, Пекин! У нас проблема. Горит нефтехранилище, взрываются большие цистерны! Река горящей нефти направляется в нашу сторону! С минуты на минуту она доберется до города!
– Где пожарная команда?
– Не знаю! Я никогда не слышал ни о какой пожарной команде!
– Слушай внимательно: скажи всем детям, чтобы они уходили из города!
– Значит… мы просто покинем его?
– Покидайте город! И немедленно!
– Но… это же наш дом.
– Это приказ! Приказ центрального правительства!
– …Так точно, будет исполнено!
– Пекин? Это… У нас пожар. Все охвачено огнем. Сильнее всего горит универмаг.
– Где пожарная команда?
– Здесь!
– Пусть тушит пожар!
– Мы прибыли на пожар, но в гидрантах нет ни капли воды!
– Свяжитесь с властями, пусть наладят подачу воды. А пока возьмите машины и возите воду из ближайшего источника… Да, и первым делом выведите всех детей из района пожара!
Число звонков в зал стремительно нарастало и превысило сто тысяч. Карта показывала только то, что система определяла как наиболее важную информацию, но даже так она была покрыта сплошными красными линиями, новые приходили на смену старым. Практически из всех регионов страны протянулись красные линии к Пекину.
– Эй! Пекин! Наконец до вас дозвонился! Вы что, все поумирали? Почему вы бросили нас одних?
– А вы сами, что, поумирали? Вы думаете, мы можем позаботиться обо всем?
Послышался какой-то шум.
– Это еще что такое?
– Младенцы плачут.
– Сколько их?
– Очень много, всех не сосчитаешь. Почти тысяча. Вы что, собираетесь просто бросить их здесь?
– Твою мать! Ты хочешь сказать, что у вас там почти тысяча младенцев?
– Самому маленькому нет и года!
– Сколько вас – тех, кто ухаживает за ними?
– Нас всего пятьдесят человек.
– Когда уходили взрослые, они что, не оставили нянек?
– Здесь было несколько сотен девочек, но только что приехали какие-то машины и всех их забрали. Нам сказали, что там ситуация более серьезная. Так что нас здесь осталось совсем мало.
– Господи! Слушай, во-первых, пусть половина из вас найдет и приведет сюда других детей, неважно, мальчиков или девочек, чтобы они помогли вам ухаживать за младенцами. Поторопитесь! Лучше всего будет сделать объявление по радио.
– Хорошо.
– Почему плачут младенцы?
– Может быть, хотят есть? Или пить? Мы понятия не имеем. Мы нашли арахис, но они его не едят.
– Тупица! Ты хочешь кормить младенцев арахисом? Им нужно молоко!
– А где мы возьмем молоко?
– Рядом есть магазины?
– Да!
– Отправляйтесь туда. Там должно быть сухое молоко.
– Значит… мы просто выломаем дверь, так что ли?
– Правильно. И не заморачивайтесь с кассой. А если не хватит, отправляйтесь на склад. И поторопитесь!
– Эй, Пекин, у нас тут потоп!
– Сейчас же весна! Откуда поступает вода?
– Говорят, это все из-за того, что забыли поднять затвор в водохранилище выше по течению, и вода поднялась слишком высоко и прорвала плотину! Половина города под водой, все дети спешат сюда. Но вода прибывает слишком быстро, нам от нее не убежать!
– Пусть все дети забираются на крышу.
– Но тут говорят, что дома обрушатся, когда намокнут.
– Не обрушатся. Передайте это всем. Воспользуйтесь мегафоном.
– Пекин! Эй! Вы только послушайте, как плачут младенцы!
– У вас тоже некому за ними присматривать?
– У нас нет врачей!
– Врачей? Зачем вам врачи?
– Все младенцы больны!
– Не могли они заболеть все сразу! Может быть, они просто хотят есть?
– Нет. Мы тоже больны! Все дети в городе болеют. Вода заразная. Если ее выпить, кружится голова и начинается понос.
– Отправляйтесь в больницу! Покажитесь врачу!
– В больнице никого нет!
– Найдите председателя городского совета!
– Я и есть председатель городского совета!
– Ты должен найти врачей! И свяжись со службой водоснабжения, пусть найдут источник загрязнения. А пока что собирайте всю чистую воду, в бутылках, как можно быстрее, иначе последствия будут еще хуже!
– Пекин! Это… Здание городского совета окружила толпа. В ней тысяч десять детей. Все они больны. Они плачут и зовут родителей!
– Эй, Пекин, вы меня слышите? – Кашель. – На химическом заводе за городом произошел взрыв с выбросом ядовитых газов. – Снова кашель. – Ветер дует в сторону города, и мы уже не можем дышать! – Опять кашель.
– Пекин! Поезд, перевозивший больше тысячи детей, сошел с рельсов. Я не могу назвать число пострадавших. Что нам делать?
– Пекин! Этот черный прямоугольник нас пугает. Нам очень страшно!
Плач и испуганные крики большого количества детей.
– Привет! Говорит Пекин. Где вы находитесь? Что у вас произошло?
Плач, крики.
– Эй, эй!
Плач, крики.
Эпоха сверхновой, 1-й час
На экране количество вызовов, поступающих в Пекин, росло с пугающей быстротой и вскоре превысило три миллиона. Судя по всему, кто-то в панике ткнул кнопку широковещательной рассылки, и все каналы заработали разом, наполнив зал волной шума, накатывающейся снова и снова. Дети зажали уши, спасаясь от миллионов голосов, повторяющих одно и то же слово: «Пекин! Пекин! Пекин!»
За то короткое время, пока опешившие дети застыли в шоке, число вызовов раздулось от миллиона до четырех с лишним миллионов. Неудержимая волна голосов из всех уголков страны грозила поглотить весь зал. Девочки скулили, но наконец, когда, казалось, прошла целая вечность, Хуахуа, повозившись с органами управления, все-таки смог отключить звук, в тот самый момент, когда дети уже были на грани безумия. Тотчас же опустилась тишина, и юные руководители страны снова начали обрабатывать входящие вызовы по одному.
Все дети страны обращались к Пекину, словно взывая к солнцу, еще не поднявшемуся над горизонтом. Пекин означал надежду, Пекин означал силу, Пекин служил единственной опорой в этом странном новом одиночестве. Мегакатастрофа обрушилась настолько молниеносно, что даже взрослые, пожалуй, не смогли бы с ней справиться, но эти миллионы голосов взывали к тринадцатилетним детям, которые, подобно своим сверстникам, не могли рассчитывать на поддержку со стороны, которые также оказались лицом к лицу с новорожденным миром детей, раздавленные тяжестью глубочайшего ужаса и бесконечной растерянности.
Дети-руководители отвечали на нескончаемые звонки, сознавая, что у них самих положение немногим лучше, чем у далеких детей, обращающихся к ним за помощью. И тем не менее они старались ответить на каждый звонок. Они понимали, что каждое слово, поступившее из столицы, для перепуганных одиноких детей, сражающихся с темнотой, подобно лучу солнца, несущему силу и спокойствие. Они занимались этой неотложной работой до тех пор, пока сами не стали валиться с ног от усталости, до тех пор, пока не охрипли, лишившись дара речи, и тогда им пришлось отвечать на поступающие обращения по очереди. Они ненавидели себя за собственную немощность, испытывали отчаяние от того, что не могут говорить одновременно десятью тысячами уст. Отвечать миллионам голосов было все равно что вычерпывать море ложкой.
– Кто знает, как обстоят дела в окружающем мире, – вздохнула Сяомэн.
– Мы можем это посмотреть, – сказал Хуахуа.
Взяв пульт, он сделал стены прозрачными. Увидев то, что творилось вокруг, дети застыли. В небо поднимались столбы дыма от пожаров, расползаясь над городом огромными черными перьями, озаренные мерцающими красными отсветами пламени или пронизанные зелено-голубыми искрами коротких замыканий электропроводки. Редкие дети, бегущие по пустынным улицам, были похожи на маленькие черные точки. Вдруг совершенно неожиданно эти точки, улицы и сам город погрузились во мрак, оставив только силуэты зданий, озаренных заревом пожаров. В городе отключилось электроснабжение.
– Отказ внешнего электропитания, – разнесся по залу механический голос. – Переключаюсь на источник аварийного питания.
Затем «Большой квант» вывел на экран последнюю сводку.
Эпоха сверхновой продолжается 1 час 11 минут.
ОБЩАЯ СВОДКА О СИТУАЦИИ В СТРАНЕ № 1139:
Анормальные действия государственных и административных органов всех уровней. 62 % всех государственных учреждений полностью прекратили работу; подавляющее большинство оставшихся функционируют не в полном объеме.
Ситуация с энергоснабжением критическая. 63 % теплоэлектростанций и 56 % гидроэлектростанций не работают. Состояние энергетической системы страны крайне нестабильное. 8 % крупных городов и 14 % малых и средних городов остались полностью без электричества.
Ситуация с водоснабжением критическая. Подача воды полностью прекращена в 81 % крупных городов и 88 % малых и средних городов, в большинстве остальных городов имеют место постоянные перебои.
91 % коммунальных служб полностью парализованы.
85 % сообщений железнодорожным и автомобильным транспортом нарушены. Количество аварий значительно возросло. Гражданская авиация полностью парализована.
Страна в хаосе. Все города объяты массовой паникой.
По всей стране зафиксированы 31 136 537 пожаров, 55 % из них вследствие неисправностей электропроводки, в остальных случаях речь идет о возгорании горюче-смазочных материалов и химических реактивов.
Пока что наводнений относительно мало, однако существует угроза резкого увеличения их количества. 89 % плотин на крупных реках остались без контроля, 94 % водяных сооружений угрожает опасность серьезных происшествий, таких как прорыв плотины.
В настоящий момент лишь 3,31 % территории страны находятся в неблагоприятных климатических условиях; не зафиксировано ни землетрясений, ни извержений вулканов, ни каких-либо других крупных стихийных бедствий. Однако возможности преодоления последствий чрезвычайных ситуаций резко снизились, и, если катастрофа произойдет, число жертв будет велико.
В настоящий момент 8,379 % детского населения поражены болезнями, 23,158 % испытывают проблемы с продовольствием, 72,090 % не имеют доступа к питьевой воде, а у 11,6 % отсутствует подходящая одежда. Эта доля продолжает стремительно расти.
Предупреждение! Экстренное предупреждение! Страна находится в опасности!
Затем снова появилась карта, теперь уже покрытая красными пятнами, обозначающими области с самым высоким уровнем опасности. После чего одна за другой появились сменяющиеся карты с распределенными по-разному очагами перебоев с электричеством, проблем с водоснабжением, неполадок на транспорте и пожаров, которые наконец объединились в одно изображение, где вся страна оказалась закрашена настойчиво мигающим красным цветом, превратившись в море огня.
Огромное психологическое давление начинало сказываться на детях. Первой сломалась девочка, отвечавшая за здравоохранение. Отшвырнув телефон, она свалилась на пол в слезах, жалобно причитая:
– Мама! Мамочка!
Чжан Вэйдун, руководитель легкой и пищевой промышленности, также бросил трубку и воскликнул:
– Это работа не для детей! Я больше не могу! Я выхожу из игры!
С этими словами он направился к двери.
Ему преградил дорогу Лю Ган.
Но было уже поздно. Ситуация выбилась из-под контроля. Девочки плакали, мальчики возбужденно бросали телефоны и спешили к двери.
– Я тоже больше не могу! Я ухожу!
– Я знал, что у меня ничего не получится, но меня заставили! Я тоже хочу уйти!
– Точно! Мы еще дети! Мы не можем взять на себя такую ответственность!
Выхватив пистолет, Лю Ган дважды выстрелил в воздух. Пули пробили купол, в наноматериале появились две дырки в форме снежинок.
– Предупреждаю! – рявкнул Лю Ган. – Вы не имеете права струсить и сбежать!
Однако выстрелы остановили детей лишь на какое-то мгновение.
– Ты думаешь, мы боимся смерти? – воскликнул Чжан Вэйдун. – Нет! То, чем мы занимаемся здесь, страшнее любой смерти!
Дети снова устремились к двери.
– Валяй! – крикнул кто-то. – Стреляй в нас!
– Тем самым ты только сделаешь нам одолжение, – добавил другой мальчик.
Вздохнув, Лю Ган опустил пистолет. Чжан Вэйдун прошел мимо него и распахнул дверь. Остальные дети последовали за ним.
– Подождите, я хочу вам кое-что сказать! – крикнул им вдогонку Хуахуа, но его слова не возымели никакого действия. Однако то, что он сказал дальше, словно по волшебству остановило всех детей. – Сюда идут взрослые!
Дети изумленно обернулись к нему, те, кто уже покинул зал, вернулись обратно.
– Они возвращаются в ГИЦ, – продолжал Хуахуа. – Так, подождите… они уже заходят в лифт… вот-вот они будут здесь!
– Ты что, бредишь? – спросил кто-то.
– Неважно, бред это или нет. Сейчас главное то, что мы будем делать? Когда взрослые войдут в зал, что мы будем делать?
Дети молчали.
– Мы должны будем сказать им: добро пожаловать в мир детей! Мы оценили ваши наставления, но вы должны понять, что это мир детей, мы приняли его в свои руки надлежащим образом. Теперь он принадлежит нам. Мы столкнемся с трудностями и проблемами, авариями и катастрофами, но теперь вся ответственность лежит на нас, и мы принимаем ее. Мы делаем так не потому, что хотим того сами, не потому, что обладаем какими-то особыми способностями и талантами, а потому, что произошла нежданная катастрофа. Но теперь на нас лежат те же самые обязанности, которые лежали на взрослых, занимавших до нас эти места, и мы с ними справимся!
Затем Сяомэн переключила на громкоговорители один канал, и зал заполнился детским плачем.
– Слушайте, слушайте все! – сказала она. – Тот, кто оставит свой пост, станет величайшим преступником в истории человечества!
– Не имеет значения, уходим мы или остаемся, – возразил один из мальчиков. – Мы просто неспособны возглавить страну!
Глядя на яркое зарево пожаров по всему городу, Хуахуа сказал:
– Давайте взглянем на проблему в другом ракурсе. Кто-то из нас учился в одном классе, мы вместе сидели на уроках и играли. Мы знаем, кто к чему стремится в жизни. Помните выпускной вечер перед самой вспышкой сверхновой? Лю Ган хотел стать генералом, и вот теперь он начальник Генерального штаба. Линь Ши хотела быть министром здравоохранения, и вот теперь она отвечает за здоровье страны. Дин Фын хотел стать дипломатом, и сейчас он возглавляет Министерство иностранных дел. Чан Юньюнь собиралась быть учительницей, и вот она министр образования. Кто-то сказал, что величайшее счастье в жизни – реализовать свои детские чаяния, так что мы самые счастливые люди на свете! Не могу даже вспомнить, сколько раз мы вместе мечтали о будущем. Все мы были в восторге от чудесного будущего наших грез, но потом мы вздыхали: «Ну почему мы еще не взрослые?» И вот теперь мы сами строим мир своей мечты, и вы хотите сбежать? Пока горела последняя зеленая звездочка, мне было хуже, чем вам сейчас.
Он говорил ровным, спокойным голосом, словно никаких выходящих из ряда вон событий, происходивших у него на глазах, на самом деле не было. Его позиция оказала успокаивающее воздействие на остальных детей. Хуахуа медленно встал и подошел к ним.
– Похоже, взрослые ошибались.
Дети недоуменно смотрели на него.
– Мир детей совсем не такой, каким они его себе представляли. Он даже не такой, каким его представляем мы. – Помолчав, Хуахуа добавил: – Ситуация критическая, а вы тут сами не соображаете, что делаете!
– Это ты не соображаешь, что делаешь, – ровным тоном возразил Очкарик. – Только посмотри, чем ты занимаешься. В такой момент высшее руководство страны учит пожарные команды, как тушить пожар, отправляет нянек кормить младенцев и даже объясняет маленькой девочке, как держать в руке ложку. Это же просто позор, тебе так не кажется? – Откинувшись на спинку кресла, он умолк.
Хуахуа и Сяомэн переглянулись. Какое-то мгновение они молчали, затем Сяомэн сказала:
– Очкарик прав!
– Да, – вздохнул Хуахуа. – Мы ненадолго лишились рассудка.
– Отключите стены, – распорядилась Сяомэн, и стены тотчас же вернулись в прежнее матово-белое состояние, отрезав зал от хаоса окружающего мира. Обведя взглядом детей, Сяомэн продолжала: – Выключите также все компьютеры и мониторы. Побудем три минуты в полной тишине. Никто ничего не говорит и ни о чем не думает. Всего три минуты.
Мониторы погасли. Кремовые стены придали залу такой вид, будто он был высечен в глыбе льда, и в наступившей тишине дети-руководители потихоньку начали приходить в себя.
Подвешенное состояние
Эпоха сверхновой, 2-й час
Когда три минуты истекли, на предложение снова включить компьютеры и экраны возразил Хуахуа:
– На нас жалко смотреть. Никаких причин для паники нет. Перво-наперво я хочу, чтобы все мы поняли: мы давным-давно должны были предвидеть, в каком положении окажется страна.
– Совершенно верно, – кивнула Сяомэн, поддерживая его. – Стабильность ситуации во время генеральной репетиции была чем-то из ряда вон выходящим. Сами по себе дети ни за что бы не смогли такое.
– Что же касается нынешнего положения дел, – продолжал Хуахуа, – с конкретными чрезвычайными ситуациями мы справимся ничуть не лучше тех, кто на местах. Нам нужно сосредоточиться на своих собственных обязанностях: определить причины – глубинные, основополагающие причины, почему такое происходит.
Дети заговорили разом, озвучивая один и тот же вопрос:
– Странно! Мир детей функционировал так гладко, почему вдруг наступил всеобщий хаос?
– «Подвешенное состояние», – сказал Очкарик, вышедший из своего угла, чтобы приготовить новую кружку растворимого кофе.
Дети недоуменно уставились на него.
– К этой концепции мы пришли восемь месяцев назад, – объяснил Очкарик, – когда смотрели, как Хуахуа ходит по железнодорожному рельсу. Нас тогда привезли посмотреть на составы с глутаматом натрия и солью. Нам захотелось узнать, сможет ли Хуахуа так же проворно ходить по рельсу, если тот будет подвешен высоко в воздухе. До того как остановились «Часы смены эпох», мир детей двигался по рельсам, прочно закрепленным во взрослом мире, и мы могли плавно катиться по ним. Но как только часы остановились, железнодорожная насыпь провалилась и рельсы повисли в воздухе над бездонной пропастью.
Дети закивали, соглашаясь с оценкой Очкарика.
– Очевидно, нестабильность была порождена последней погасшей зеленой звездой, – сказал Хуахуа. – Как только дети поняли, что взрослых больше нет, эмоциональная опора разом исчезла.
– И нам нужно признать пугающий массовый эффект этой потери душевного равновесия, – кивнул Очкарик. – Собравшись вместе, сто голов в таком состоянии многократно опередят десять тысяч, но изолированных.
– Мама и папа ушли, бросив нас здесь, – сказала Сяомэн. – У всех нас такое ощущение. Вот вам моя оценка текущего состояния страны, и вам судить, права я или нет. Все дети ищут эмоциональную поддержку. Им нужно, чтобы кто-то занял место взрослых. И те дети, кто входит в региональные и местные органы управления, ничуть не отличаются от всех остальных, поэтому руководство среднего звена парализовано. Это означает, что волна паники, захлестнувшая страну, неумолимо несется прямо на нас, и на пути у нее нет никаких преград.
– В таком случае нашим первым шагом должно стать восстановление среднего звена руководства, – сказал один мальчик.
– Сделать это в короткие сроки невозможно, – покачала головой Сяомэн, – поскольку ситуация уже критическая. Нам необходимо прямо сейчас найти для детей новую эмоциональную опору. И тогда руководство на всех уровнях восстановится само собой.
– Но как это сделать?
– Не знаю, обратили ли вы внимание, но когда мы сейчас пытались разобраться с пожарами и другими проблемами, предложенные нами решения оказывались ничуть не лучше, а порой даже и хуже тех, которые предлагали дети на местах. Однако, получив наш ответ, они успокаивались и брали ситуацию под контроль.
– Откуда тебе это известно?
– На звонки отвечали все мы, – сказал Лю Ган, – но одна только Сяомэн отслеживала ситуацию дальше. Время от времени она спрашивала, как идут дела. Она обращает внимание на мелочи.
– Посему, – продолжала Сяомэн, – дети должны получить от нас новую эмоциональную опору.
– Значит, нам нужно выступить с обращением по телевидению!
– В эфире постоянно прокручиваются видео– и аудиозаписи подобных обращений, – покачала головой Сяомэн. – Но от них нет никакого толку. Дети находят эмоциональную опору не так, как взрослые. Прямо сейчас им нужно, чтобы их обняли папа и мама, им нужна родительская любовь, направленная только на них одних, а не размазанная по всем детям страны.
– Тонко подмечено, – кивнул Очкарик. – Каждый одинокий, испуганный ребенок находит эмоциональную поддержку, только лично связавшись с центральным правительством и убедившись в том, что нам есть дело конкретно до него.
– Из чего следует, что мы должны продолжать отвечать на звонки.
– Но сколько вызовов мы сможем принять? Нужно пригласить сюда кучу детей, и пусть они отвечают всем детям страны от лица центрального правительства.
– Куча – это сколько? В стране триста миллионов детей. Так мы никогда не закончим.
И снова накатилось отчаяние при мысли о необходимости вычерпать океан ложкой. Перед лицом такой неосуществимой задачи оставалось только вздохнуть.
– Профессор, – спросил мальчик у Очкарика, – поскольку ты так много знаешь, скажи, что нам делать?
Очкарик отпил глоток кофе.
– Я могу изучать проблемы, но я не могу находить решения.
– А вы не думали о «Большом кванте»? – вдруг спохватился Хуахуа.
Все просияли. Сверхкомпьютер не переставал поражать детей своими возможностями с тех самых пор, как они впервые появились в ГИЦ. Он был подобен огромному водохранилищу, вбирающему в себя мутные потоки данных от «Цифрового пространства», но на выходе получался чистый родник статистических данных и анализа. «Большой квант» с помощью «Цифрового пространства» следил за всей страной настолько подробно, что мог разглядеть работу каждой отдельной команды и даже каждого отдельного работника. Без него страна детей просто не смогла бы функционировать.
– Точно! Пусть «Большой квант» решит эту проблему!
Осененные этой догадкой, дети тотчас же включили большой экран. Снова появилась объятая пламенем карта, красные зоны увеличились, наполняя багровыми отсветами зал.
– «Большой квант», ты нас слышишь? – спросил Хуахуа.
– Слышу, – произнес где-то в зале голос сверхкомпьютера. – Я жду ваших распоряжений.
Это был уверенный голос взрослого мужчины, и у детей создалось впечатление, что взрослые по-прежнему присутствуют где-то рядом. Они сразу же прониклись верой в способности сверхкомпьютера.
– Ситуация тебе известна. Ты можешь отвечать на все обращения, поступающие из разных уголков страны?
– Могу. Моя база данных позволяет мне справляться с перебоями с электричеством, пожарами и другими чрезвычайными ситуациями. И я могу оставаться на связи до тех пор, пока буду кому-то нужен.
– Почему же ты раньше нам это не сказал? – воскликнул Чжан Вэйдун. – Так нечестно!
– Вы не спрашивали, – ровным голосом ответил «Большой квант».
– В таком случае принимайся за работу, – сказал Хуахуа. – Помогай детям решать проблемы, но, что гораздо важнее, говори им, что наша страна продолжает жить. Пусть все знают, что мы здесь, что мы заботимся обо всех и каждом!
– Будет исполнено!
– Подожди! Мне пришла в голову одна мысль, – сказала Сяомэн. – Почему мы должны ждать, когда дети свяжутся с нами? Мы попросим компьютер связаться со всей страной и при необходимости оказать конкретную помощь. Сможешь это сделать, «Большой квант»?
Помедлив мгновение, сверхкомпьютер ответил:
– Это потребует одновременной обработки двухсот миллионов аудиопроцессов. Возможно, следствием этого станет некоторая потеря возможностей зеркальной избыточности.
– А теперь нормальным языком.
– Это означает, что мне потребуется задействовать ресурсы, которые до сих пор резервировались для обработки критических сбоев оборудования. Надежность системы окажется под ударом.
– Неважно! – решительно заявил Хуахуа. – Дети по крайней мере узна́ют, что мы с ними.
– А я не согласен, – возразил Очкарик. – Кто может сказать, какими последствиями может обернуться сбой компьютера?
– Зато легко предсказать, какие будут последствия, если мы этого не сделаем! – сказал Хуахуа.
На это у Очкарика ответа не было.
– Каким голосом должен говорить «Большой квант»? – спросила Линь Ши.
– Разумеется, голосом взрослого.
– Я не согласен, – возразил Хуахуа. – Нам нужно заставить детей доверять другим детям, а не рассчитывать на взрослых, которые никогда не вернутся.
Поэтому дети попросили «Большой квант» перебрать различные детские голоса и в конце концов остановились на серьезном мальчишеском голосе.
После чего «Большой квант» пробудил все свои дремавшие мощности.
Эпоха сверхновой, 3-й час
На другой стене появился еще один огромный экран еще с одной картой страны, однако эта состояла из светящихся линий на черном фоне административных районов. «Большой квант» доложил детям, что эта карта состоит приблизительно из двухсот миллионов точек, каждая из которых представляет какой-то конкретный терминал или телефон и загорится при установлении соединения.
Если бы можно было изобразить зрительно процесс общения «Большого кванта» со всей страной, получилось бы что-то вроде впечатляющего взрыва. «Цифровое пространство» представилось бы в виде гигантской сети, состоящей из бесчисленного количества информационных всплесков – серверов, активированных посредством сложной паутины оптоволоконных и микроволновых каналов, – в центре которой доминировала бы сверхбомба «Большого кванта» (восемь дополнительных устройств, из них четыре резервных, были распределены по другим муниципальным корпорациям). Когда начались вызовы, сверхбомба сдетонировала, и во все стороны хлынули потоки информационного излучения, врезаясь в десятки тысяч серверов второго уровня и взрывая их, чтобы разбежаться еще дальше и вызвать срабатывание еще более многочисленных серверов третьего уровня. Информационная взрывная волна распространялась все дальше и дальше, до тех пор, пока на самом последнем уровне не расщепилась на двести миллионов индивидуальных каналов, ведущих к двумстам миллионам компьютеров и телефонов, опутав всю страну гигантской цифровой сетью.
На карте, выведенной на экран, черная территория озарилась звездочками, которые множились, сливаясь в созвездия, и всего через несколько минут вся страна превратилась в сплошную область белого света.
В это мгновение зазвонили все телефоны в стране.
Фэн Цзин, Яо Пинпин и вверенные их заботам четверо младенцев (в том числе ребенок Чжэн Чэнь) находились в просторном помещении в яслях на окраине Пекина. Чжэн Чэнь и остальные родители скрылись в бесконечной ночной темноте, оставив своих осиротевших детей на попечение других детей-сирот, лишь чуточку постарше. Много лет спустя кто-то заметил: «Вы в одночасье лишились обоих родителей. Трудно себе представить, какое это для вас было горе». Однако на самом деле самым тяжелым грузом легло на детей не горе, а одиночество и страх. О, и еще обида – обида на ушедших взрослых: мама и папа правда ушли без нас? Человечество гораздо проще переносит смерть, чем одиночество. Класс, служивший яслями Фэн Цзин и Яо Пинпин, показался вдруг таким огромным и пустым теперь, когда младенцы, плакавшие весь день, затихли, словно задушенные смертоносной тишиной. Двум девочкам казалось, что весь окружающий мир уже умер и на всей планете остались только находящиеся в этом помещении дети. Снаружи царила мертвая тишина, не было видно ни души, никаких признаков жизни, словно передохли даже дождевые черви и муравьи. Телевизор оставался постоянно включен, девочки то и дело щелкали каналами, однако после того как остановились «Часы смены эпох», ни по одному из них картинки не было (впоследствии выяснилось, что произошла авария в телецентре). Девочкам хотелось увидеть хоть что-нибудь, все равно что, и даже самую отвратительную рекламу, которая так раздражала их еще совсем недавно, они встретили бы со слезами на глазах. Но на экране был лишь «снег», холодный и унылый, от которого начинало рябить в глазах, если смотреть на него долго. Потом, когда рассвело, Фэн Цзин решила выглянуть на улицу и после нескольких тщетных попыток наконец набралась мужества, чтобы открыть дверь. Они с Яо Пинпин, держащей на руках младенца Чжэн Чэнь, сидели, прижавшись друг к другу, и когда Фэн Цзин встала, оторвавшись от их теплых тел, ей показалось, будто она спрыгнула со спасательного плота в безбрежный ледяной океан. Девочка подошла к двери, но, когда взялась за ручку, ее охватила дрожь: снаружи послышались тихие шаги. Людей Фэн Цзин не испугалась бы, но эти шаги принадлежали не человеку! Отпрянув назад, девочка бросилась к своей подруге и крепко обняла ее. Шаги стали громче – очевидно, они приближались. То, что находилось снаружи, подошло к двери и постояло несколько мгновений – о господи! – и что же девочки услышали дальше? Царапанье когтей по двери! Подруги разом вскрикнули, охваченные неудержимой дрожью. Но тут царапанье прекратилось, и шаги удалились. Потом девочки узнали, что это была голодная собака.
Вдруг зазвонил телефон. Фэн Цзин схватила трубку.
– Привет! – произнес голос мальчика. – Вам звонят из центрального правительства. Согласно компьютерным данным, у вас в яслях дежурят два человека, Фэн Цзин и Яо Пинпин, которые ухаживают за четырьмя младенцами.
Эти слова явились райской музыкой. По щекам Фэн Цзин потекли слезы, к горлу подкатил комок, и какое-то мгновение она не могла ничего вымолвить. Наконец ей удалось с трудом выдавить:
– Да…
– В настоящее время району, в котором вы находитесь, ничто не угрожает. Согласно самым последним данным, еды и воды у вас достаточно. Пожалуйста, позаботьтесь о четырех вверенных вам маленьких мальчиках и девочках. Я дам вам знать, что делать дальше. Если у вас возникнут какие-либо вопросы или произойдет что-то непредвиденное, пожалуйста, позвоните по номеру 010–886–450–25–17. Можете его не записывать; у вас включен компьютер, поэтому я вывел номер на экран. Если вам захочется с кем-нибудь поговорить, можете звонить мне. Не бойтесь, центральное правительство постоянно с вами.
Данные с обширной территории потекли к «Большому кванту» обратным потоком бесчисленных взрывов, от которых еще совсем недавно содрогнулось «Цифровое пространство». Свыше двухсот миллионов фрагментов разговоров хлынули со скоростью света в память сверхкомпьютера, где преобразовались в длинные осциллограммы, подобные силуэтам горных хребтов, теряющихся вдалеке. Эти осциллограммы огромным облаком окутали базу данных, и одновременно внимательное око процедуры распознавания бдительно наблюдало за этим мощным потоком, выискивая в базе данных аналоги каждой фразы, разделяя ее на отдельные слова и слоги, которые тропическим ливнем обрушивались в ущелье-буфер, где, объединенные в языковые сегменты, откусывались и пережевывались зубами семантического анализатора, определявшего их смысл. Когда «Большой квант» переварил всю полученную информацию, начался другой процесс, гораздо более сложный, который невозможно описать словами: ураган механизма логического вывода пронесся по базе данных знаний, извлекая из ее глубин результаты и покрывая поверхность белой пеной. Затем обрывки пены проделали обратное преобразование, промодулировавшись в осциллограммы, которые выплеснулись из памяти «Большого кванта» в «Цифровое пространство», где, наконец, превратились в мальчишеский голос, прозвучавший из бесчисленных телефонов и компьютерных динамиков.
В вычислительном центре в двухстах метрах под землей, где находился сервер, на цилиндре системного блока, словно сумасшедшие, замигали лампочки, а в соседнем отдельном помещении заработала на полную мощность система охлаждения, закачивая в радиаторы огромного компьютера жидкий гелий, чтобы сохранить рабочую температуру сверхпроводящих квантовых цепей как можно ближе к абсолютному нулю. В самом компьютере тайфун сверхвысокочастотных электрических импульсов разносился по микросхемам, приливными волнами накатывались единицы и нули, отступая назад и накатываясь снова… Если бы кому-нибудь удалось сжаться в несколько миллионов раз и проникнуть в этот мир, первым делом он узрел бы неописуемый хаос: бушующий поток из сотен триллионов единиц информации врывается со скоростью света в центральный процессор по тоннелю шириной всего в несколько электронов, соединяясь, разделяясь и пересекаясь с другими такими же потоками, превращающими микросхему в огромную, бесконечно сложную паутину. Фрагменты данных летят во все стороны, адреса проносятся стрелой из одного конца в другой. Главная управляющая программа распускает мириады тончайших прозрачных щупальцев, натравливая на ревущие потоки данных тысячи и тысячи циклических подпрограмм. В мертвом спокойствии пустыни, царящем в блоке памяти, внезапно взрывается крошечная точка, посылая к небу электрический импульс, расползающийся грибовидным облаком; одинокая строчка программного кода рассекает грозовую тучу данных подобно молнии, ищущей крошечную цветную каплю дождя… Однако в действительности в этом мире царил строжайший порядок; мутный поток данных, пройдя через тончайший фильтр перекрестных ссылок, превращался в такое прозрачное озеро, что можно было увидеть дно; сортировочный модуль парил в буране данных, словно фантом, за тысячную долю секунды распределяя отдельные снежинки по форме и образуя из них бесконечно длинные цепочки… В этом тайфуне нулей и единиц стоило лишь одной молекуле пойти не по тому пути, лишь одному-единственному нулю по ошибке быть воспринятому как единице, и рухнул бы весь мир. Огромная империя, для которой одно мгновение означало смену ста царствующих династий. Однако снаружи это напоминало лишь простой цилиндрический объект, накрытый прозрачной крышкой.
Ниже приводятся воспоминания о разговорах двух простых детей с «Большим квантом».
Я находился дома, в своей квартире на последнем этаже двадцатиэтажного дома. Помню, когда зазвонил телефон, я сидел на диване, уставившись на пустой экран телевизора. Подбежав к телефону, я схватил трубку и услышал детский голос: «Привет! Это звонят из центрального правительства. Я хочу тебе помочь. Слушай внимательно: в доме, в котором ты находишься, начался пожар. Огонь уже добрался до пятого этажа».
Положив трубку на стол, я высунулся в окно. На востоке уже занималась заря, а на западе Туманность Розы наполовину скрылась за горизонтом, и ее голубой свет, смешиваясь с рассветом, заливал город причудливым сиянием. Я посмотрел вниз и увидел пустынные улицы. Никаких признаков пожара в моем доме не было. Вернувшись назад, я взял телефон и сказал, что никакого пожара нет.
– Нет, пожар определенно есть.
– Как ты узнал? Где ты находишься?
– В Пекине. Инфракрасный датчик пожарной сигнализации, установленный в твоем доме, зафиксировал пожар и послал сигнал на главный компьютер отдела общественной безопасности городского совета. Я уже переговорил с этим компьютером.
– Я тебе не верю.
– Можешь выйти на лестничную площадку и потрогать дверь лифта. Но ни в коем случае не открывай ее, это опасно!
Я сделал так, как мне сказали. Никаких признаков пожара на лестничной площадке не было, но, прикоснувшись к двери лифта, я тут же отдернул руку: дверь была раскаленной! Помню, в брошюре с правилами пожарной безопасности, которые имелись в каждой квартире, говорилось, что при пожаре в многоэтажном здании шахта лифта выполняет роль печной трубы и засасывает огонь вверх. Вернувшись бегом в квартиру, я снова выглянул в окно и увидел, как из окон первого этажа идет желтый дым, и тотчас же дым повалил и из окон второго и третьего этажей. Я опять схватил телефон.
– Скажи, что мне делать?
– Воспользоваться лифтом и лестницей нельзя. Ты должен спуститься вниз по спасательной трубе.
– По спасательной трубе?
– Это длинная гибкая труба из плотной материи, натянутая вдоль водозаборной трубы от крыши здания до самого низа. При пожаре те, кто находится в здании, могут спуститься по ней в безопасное место. Если, спускаясь в трубе, ты начнешь скользить слишком быстро, можно будет замедлить падение, ухватившись за матерчатые стенки.
– И в нашем доме установлена такая труба?
– Да. На каждом этаже есть вход в нее с лестничной площадки – через маленькую красную дверь, похожую на ту, которая ведет к мусоропроводу. Это и есть вход в спасательную трубу.
– Но… ты уверен, что это спасательная труба? Если это обыкновенный мусоропровод, я разобьюсь насмерть, и что лучше, разбиться насмерть или сгореть? И вообще, откуда ты все это знаешь? Тебе сказал компьютер отдела общественной безопасности?
– Нет. Информация о пожаре должна была поступить на компьютеры пожарной охраны и отдела общественной безопасности, но я ничего не нашел в их базах данных, поэтому я связался с компьютером отдела муниципального строительства, ответственного за это здание, и по чертежам определил, что спасательная труба действительно есть.
– А как же другие дети? Те, которые на нижних этажах?
– Я обзваниваю их прямо сейчас.
– Пока ты дозвонишься до каждого, здание сгорит дотла! Я сейчас спущусь по лестнице и предупрежу их.
– Нет, это слишком опасно! Остальные дети уже извещены о пожаре. Ты оставайся здесь и никуда не уходи. Будь рядом с телефоном, и я скажу, когда можно будет воспользоваться спасательной трубой. В настоящий момент по ней спускаются дети с нижних этажей, а по соображениям безопасности пользоваться ею одновременно может только один человек. Не бойся! Ядовитый дым поднимется до твоего этажа не раньше чем через десять минут.
Через три минуты я получил указание. Я забрался в спасательную трубу через красную дверь, спокойно спустился вниз и благополучно вышел наружу. Там я застал двадцать с лишним детей, уже покинувших здание, и все они получили указание от мальчика из Пекина. Дети сказали мне, что пожар начался всего десять минут назад.
Я был потрясен, поскольку никак не мог предположить, что такое возможно. Этот парень из Пекина искал информацию на двух компьютерах (на одном он полностью перерыл все данные), после чего обзвонил по телефону двадцать детей, и все это меньше чем за десять минут.
Мне было так больно, как еще никогда в жизни. Болел живот, болела голова, перед глазами была зеленая пелена. Меня постоянно рвало, я с трудом могла дышать. У меня не было сил встать, но даже если бы я и встала, врачей все равно не было. Кое-как добравшись до стола, я протянула руку к телефону, но не успела я снять трубку, как раздался звонок. Голос мальчика произнес:
– Привет! Я из центрального правительства. Я звоню, чтобы тебе помочь.
Я хотела рассказать, какая со мной приключилась беда, но, не успев произнести ни слова, застонала, и меня снова вырвало, на этот раз одной водой.
– У тебя болит живот, так?
– Да… да… очень больно, – с трудом выдавила я. – Как ты узнал?
– Пять минут назад я подключился к главному компьютеру городской водопроводной станции и обнаружил, что программа контроля за очистными системами не работает, поскольку оператора нет. Несмотря на снижение объема воды, хлор был добавлен в том же количестве, что и десять часов назад, из-за чего содержание хлора в водопроводной воде в восточных районах города превысило максимально допустимое в 9,7 раза. Как следствие, многие дети отравились, и ты в том числе.
Я вспомнила, что плохо мне сделалось после того, как у меня в термосе закончилась вода и я выпила воду из-под крана.
– В ближайшее время тебя навестит одна девочка. До ее прихода ничего не пей.
Только я закончила говорить по телефону, как дверь открылась и вошла совершенно незнакомая девочка. Она принесла лекарство и термос с кипяченой водой. Я выпила лекарство, и мне сразу же стало лучше. Я спросила у девочки, откуда она узнала про мою болезнь и про то, какое лекарство принести. У нее родители врачи? Девочка сказала, что ей позвонили из центрального правительства и сказали прийти сюда, а лекарство ей дали какие-то мальчики, но родители у них тоже не врачи; центральное правительство поручило им взять лекарство из аптеки при больнице. Им позвонили домой; они живут по соседству с больницей. Когда они пришли в аптеку, туда позвонили из центрального правительства, и компьютер аптеки выдал название нужного лекарства. Мальчики не смогли его найти, тогда компьютер показал цвет упаковки. Центральное правительство сказало им забрать все лекарство, сложить его в тележку и развезти по адресам из длинного списка, распечатанного компьютером. По дороге мальчики встретили еще две группы ребят, которые развозили то же самое лекарство, но взятое в других аптеках. Если они не могли найти нужный адрес, звонил телефон-автомат в будке на улице, а когда они снимали трубку, это оказывалось центральное правительство с новыми инструкциями…
Цитируется по: Лю Вэнь. Дети и искусственный интеллект: первая неосознанная попытка создания полностью автоматизированного общества. «Научная пресса», 16 год ЭС.
Эпоха сверхновой, 4-й час
К радости детей в зале на последнем этаже небоскреба ГИЦ красные пятна на карте начали сжиматься, сначала медленно, затем быстрее, словно сильный дождь гасил лесной пожар.
Эпоха сверхновой, 5-й час
Красные пятна на карте превратились в красные точки, гаснущие одна за другой.
Эпоха сверхновой, 6-й час
Хотя на карте еще оставались красные точки, по сообщению «Цифрового пространства», непосредственная опасность для страны миновала.
В самом начале Эпохи сверхновой человеческое общество столкнулось с потрясениями и переменами, многократно превосходящими все то, что было в прошлом: исторические периоды измерялись не десятилетиями и веками, а днями и даже часами. В наше время историки считают первые шесть часов новой эпохи одним периодом, получившим название «Подвешенного состояния».
Измученные дети-руководители вышли на балкон, ежась на холодном ветру. Свежий воздух вошел им в легкие, разливаясь по всему телу, и уже через какие-то считаные мгновения им казалось, будто им в жилы вплеснули новую кровь. Сердца заколотились в полную силу, дыхание стало глубоким. До восхода солнца еще оставалось какое-то время, однако небо уже посветлело, и город был виден во всех подробностях. Дым пожаров исчез, на улицах горели фонари, свидетельствуя о восстановлении энергоснабжения, однако в окнах домов света почти не было, и улицы оставались пустынными. В городе царило спокойствие, словно он только что забылся глубоким сном. В ясном небе с криком пролетела какая-то птица.
На востоке над горизонтом показались первые лучи солнца. Новый мир готов был встречать свой первый рассвет.