А. С. КОРОВИН
Удар был неожиданным, и каратели спешно откатились вниз, в ложбину, прикрытую кустами. Оттуда открыли сильный, но беспорядочный огонь. Опомнившись, они с большим упорством стали продвигаться вперед. Пулеметные и автоматные очереди, трескотня винтовочных и пистолетных выстрелов — все слилось в сплошной шум. Большой группе карателей удалось отрезать Мареша и Миркоса. Партизаны видели, как приподнялись двое словаков, подняли руки — и в тот же миг раздались взрывы гранат. Там, где только что были их друзья, медленно оседали клубы пыли.
Совсем близко фашисты подобрались к Газухе и Франту. Зачупейко кинулся на выручку. Павел Франт схватился за правое плечо, автомат выпал из рук. К нему подползла Руфина Красавина, но он уже был мертв.
— За другов наших! — не чувствуя слез, Зачупейко бил и бил короткими очередями. Рядом рокотали автоматы оставшихся в живых товарищей. Недалеко от сопки послышался шум моторов, видимо, карателям прибыла помощь. Но солнце уже упало за кроны деревьев. Все вокруг обволакивала темнота. Интенсивность огня стала меньше. Почувствовав это, партизаны стремительным броском оторвались от фашистов. Преодолев холм, вышли к ручью.
Необходимо было уйти от места боя как можно дальше. Рассвет застал их в узкой лощине. Над головой плотно смыкались кроны раскидистых деревьев. Решили здесь передохнуть. Настроение после гибели друзей было неважным. К тому же рация оказалась поврежденной. Восстановить ее было невозможно. Что ждало их впереди? И удастся ли встретить товарищей?
О том, что произошло с группой Зачупейко, десантники Лабунского знали лишь по слухам. Они продолжали надеяться на встречу. Шли ночами. Уже неделю находились в тылу врага, и такая пассивность удручающе действовала.
Вечером, когда группа вышла к селу Вестин, к Коровину подошли Штефан, Ян и Иозеф. Лица у них были озабоченные. Почувствовав неладное, Александр спросил:
— Что, хлопцы?
Штефан помялся, посмотрел на парней и произнес:
— Мы уходим.
— Куда? Домой?
— Возможно. Там есть партизанские отряды. Надоело прятаться. Воевать мы умеем. А где наши диверсии, где убитые фашисты?
Подошли остальные партизаны. Заговорил Михаил Шиянов. Он имел особые счеты с фашистами: у него расстреляли жену и двух детей.
— Штефан сказал правильно. Чего мы ждем? Мы летели сюда воевать. А что получается? Прячемся, проходим мимо сел, где стоят фашисты. Надо смелее на них нападать, делать засады. Пора заниматься делом.
— Правильно, — поддержали его чехи.
После всех высказался Коровин.
— Товарищи, у меня тоже чешутся руки. Но что делать, нельзя нам сейчас вступать в бой. Мы не нашли себе места, не нашли своих товарищей, не имеем радиостанции. Воевать и драться мы будем, но только там, где подскажет нам обстановка. Как начальник штаба, я тоже отвечаю за группу, за ее активность. Сейчас задача номер один — вести разъяснительную работу среди населения. В листовках фашисты пишут, что уничтожили всех парашютистов. Пускай брешут, им не привыкать. Мы понесем людям свою правду.
Говорил он еще долго. Когда закончил, Штефан повернулся к своим друзьям:
— Наше решение отменяется. До конца будем вместе.
На следующий день с наступлением темноты они были в назначенном месте — в деревне Убушинек, у мельника Эмиля Шаура. Он был членом подпольной организации, связной Движения сопротивления. Эмиль помогал продуктами питания партизанам, укрывал военнопленных. Он и рассказал десантникам, что под Кунштадтом базируется штаб партизанского отряда имени Чапаева, состоявший из бежавших из концлагерей военнопленных. Возглавляет его летчик, старший лейтенант Бахмутский. А в двух километрах находится их боевое охранение. Лабунский предложил встретиться с чапаевцами. Маршрутом, указанным мельником, партизаны вышли из села. В указанном месте, на склоне горы, обнаружили землянку. А к исходу дня группа была в штабе отряда. За старшего им представился смуглый паренек невысокого роста — Николай Чурсин. Людей в землянке было немного. Познакомились быстро. Командира не оказалось. Вместе с парашютистами Зачупейко, Андреевым, Газухой и Красавиной они ушли в деревню Весели. Впервые партизаны напали на след товарищей.
По карте изучили самый короткий путь до села. Чурсин назвал явочную квартиру у Ярослава Навотного.
Весели — одна из самых захолустных деревушек Чешско-Моравской возвышенности, господствующая над глубокой долиной реки Свратки. Глухое и труднодоступное, оно стало временным пристанищем группы Лабунского.
6 ноября 1944 года здесь состоялась радостная встреча. Встретил их Навотный, а потом откуда-то вбежала Руфина и начала поочередно целовать каждого. От радости слезы бежали у нее по щекам. Казалось, разговорам и расспросам не будет конца. Вспомнили погибших товарищей.
Собрались местные жители: братья Амброжи, Штефан Халупник, Езеф Навотный, Адольф Бартак, Густав Ржичан. Это были испытанные люди. Коровин встал. Вспомнились мирные лица сельчан, мать, родное Гладунино на Скери. Эх, куда забросила судьба! Заговорил медленно, по-сибирски тягуче.
— Надо разъяснять населению правду. Цель наша с вами одна — уничтожение фашизма и мы должны действовать вместе.
Поднялся священник Густав Ржичан.
— Гнев обжигает сердца. Мы — братья, враг у нас один. Будем бить его повсюду. В селах есть надежные люди…
Беспокойно стало в Моравии — протекторате фашистской империи. Взлетали в воздух поезда, автомашины, мосты, горели склады, комендатуры. Патриоты приводили в исполнение приговоры над врагами народа. К концу войны отряд имени доктора Тирше насчитывал тысячу человек и контролировал район в радиусе 100—120 километров. В нем были и чехи и русские, словаки и украинцы, латыши и англичане. Рядом сражались выросшие из маленьких десантных групп отряды Попова, Валянского, Ляжа, Мурзина, Магарата. Это их усилиями укорочена дорога к Победе. То, что ждали и за что боролись на братской земле Чехословакии, — свершилось.
…Он остался таким, каким был три десятка лет назад: подвижным, громким, словоохотливым. Вполголоса, чтобы не услышала жена, рассказывал Коровину об одной из опасных партизанских операций.
— Богуш! А ты ведь так и не отвык от леса, — перебил его Коровин.
— Не отвык. Это ты верно сказал. А ты разве забыл? Нет! Нашему поколению, видимо, не суждено избавиться от этих воспоминаний. Нельзя. Не имеем права.
Первый раз за послевоенные годы они сошлись вместе: Лабунский, Коровин, Богуш. Решили побывать в городах, селах, на заводах, в школах, музеях и, в первую очередь, в местах боевых действий отряда. Быстроходная «Татра» взяла курс через Прагу — Брно на Чешско-Моравскую возвышенность, туда, где зародился чехословацкий отряд имени доктора Тирше. Богуш решил испытать память Коровина: расспрашивал, какой дорогой нужно ехать, где в селах стоит дом того или иного товарища по подпольной работе.
Побывали у бывших партизан, в землянках, на местах памятных боев. Гранитные постаменты, могилы, украшенные цветами, обелиски. Сколько их на этой братской земле! Дни пребывания в Чехословакии, насыщенные до предела, пролетели быстро. Пришло расставание. Перед прощанием Богуш спросил Коровина:
— Саша, почему так трудно, так медленно входит правда в сердца людей? — и сам же ответил. — Потому что есть силы, которым не хочется, чтобы люди знали ее. Враги мира извращают и обливают все грязной ложью. Ведь как бы хотелось кое-кому на Западе зачеркнуть наши партизанские леса и горы, в которых крепла наша дружба. Нет, нельзя позволить забыть об этом…
Потом, как бы спохватившись, Богуш напомнил:
— Давай споем песню о партизане, что спит под высоким дубом.
И вполголоса запел первым. И вековые дубы шелестели над ними, как когда-то в далекие годы.
Г. Б. НИГМАТУЛЛИН,ветеран войны, гвардии полковник в отставкеКЛЮЧИ ОТ БЕРЛИНА
Предчувствуя неминуемый сокрушающий удар Советской Армии, фашистское командование еще в январе 1945 года приступило к строительству укреплений на Берлинском направлении. Срочно была создана громадная оборонительная система — от берегов Одера до самого центра Берлина. Были использованы все естественные особенности местности: высоты, многочисленные реки, каналы. Устанавливались проволочные заграждения, всевозможные фугасы, минировались большие участки.
В результате восточнее Берлина появилось три мощных обвода: внешний, внутренний и городской. Город разбили на девять оборонительных секторов, постепенно стягивающихся к центру, где находились правительственные учреждения, министерства, Ставка Гитлера.
Огневые средства гнездились всюду: в подвалах и на чердаках жилых домов и служебных помещений, на бульварах, в парках. В самых неожиданных местах наступающих готовились встретить коварные фаустники. На перекрестках улиц вкопаны в землю танки, самоходные артиллерийские установки, поставлены бронированные колпаки. Имелось более 400 железобетонных сооружений, так называемых бункеров.
Гитлер, Геббельс, Борман и другие главари фашистской верхушки оставались в городе и руководили подготовкой и обороной его, для чего в столице было сосредоточено около миллиона немецких солдат и офицеров.
14 апреля Геббельс лично посетил 9-ю немецкую армию, где призывал стойко защищать позиции, ни шагу не уступить красным частям. А 15 апреля Гитлер обратился к войскам Восточного фронта. В своем воззвании он говорил, что Германия противопоставит русским неодолимые силы, что русские захлебнутся в собственной крови. Немецких солдат и офицеров, проявивших малодушие, не выполнивших своего долга, приказывал расстреливать без суда и следствия, на месте. Однако, убеждая своих подчиненных в неприступности созданной обороны, Гитлер тут же призывал готовиться к уличным боям с применением, хитрости, обмана.
Г. Б. НИГМАТУЛЛИН
Стремясь во что бы то ни стало задержать наступление Советской Армии на востоке, противник принимал срочные меры, чтобы облегчить быстрое продвижение к своей столице англо-американских войск и сдать им ее. Для этого с Западного фронта была снята 12-я немецкая армия и открыт беспрепятств