Шоферы лучше других поняли его и, пройдя к своим машинам, один за другим пересекли Волгу.
Киров обрадованно взглянул на Атарбекова.
— Ну, что я говорил, Георгий! Молодцы ребята!
— Да, обошлось... А как обратно? — озабоченно спросил Атарбеков.
— Вы привозите больных в Форпост, а оттуда, пока держит лед, будем переправлять их на санях.
— Это другое дело.
— Ну, Георгий, желаю тебе успеха! — Киров обнял его, поцеловал.
Подошел Бутягин, тоже обнял Атарбекова и пожелал успеха.
— А вам поймать золотую рыбку! — улыбнулся Атарбеков и вместе со своими людьми пошел к другому берегу...
Проводив колонну фургонов, Киров пришел в Реввоенсовет и хотел было сразу пройти к Шляпникову, но на пути встал дежурный.
— Нельзя! Товарищ Шляпников занят.
— Кто у него? — спросил Киров.
— Товарищ из Особого отдела.
Киров сел и стал дожидаться...
Как раз в это время Шляпников читал его телеграмму, хмурясь и сопровождая свои комментарии злобной руганью.
Наконец он кончил читать и, скомкав телеграмму, бросил ее в корзину.
— Хорошо. Иди и сообщай мне о каждом его шаге...
Как только Сиваков вышел, сразу же впустили Кирова.
— А, явился! — не то вопросом, не то угрозой встретил его Шляпников, указывая на кресло. — Ну, что там у вас? Какие дела?
Киров стал подробно рассказывать о поездке экспедиции на Кизлярскую дорогу, о встрече с отступающими частями и обозами Одиннадцатой, о мерах, которые ими были приняты.
Шляпников слушал, откинувшись на спинку кресла, расстегнув френч и глядя на Кирова злыми глазами. Киров чувствовал эту злость и ненависть, но сказал все, что хотел.
— Так! — Шляпников скрипнул зубами. — Значит, можно верить тому, что ты распускаешь слухи, будто бы я виновник разложения Одиннадцатой армии?
— Я никаких слухов не распускаю. Я послал телеграмму в ЦК и пришел об этом сказать вам в глаза. Да, я считаю вас виновным в поражении армии. И как уполномоченный центра требую немедленно принять меры к спасению ее остатков. Я выслал фургоны для доставки раненых и тифозных в Форпост. От вас требую, чтобы были немедленно созданы госпитали и лазареты.
— Вы с кем разговариваете, Киров? — наливаясь кровью, закричал Шляпников. — Я председатель Реввоенсовета! А вы кто?
— Вы знаете, кто я и кем послан. Я не кричу на вас, а требую того, что вправе требовать каждый большевик.
— Не бросайся громкими фразами, Киров. Ты у меня вот здесь, в кулаке. Да, да! — гневно придвинулся Шляпников. — Думаешь, я не знаю, что ты хапнул пять миллионов и организовал поиски утопшей машины, чтобы одурачить меня. Нет-с, не выйдет! Не пройдет этот номер. Я уже отдал приказ завести на тебя уголовное дело. Сегодня же сдай все имущество и дела экспедиции начальнику гарнизона.
Киров передохнул, насупился:
— Много берете на себя, Шляпников. У меня мандат, подписанный товарищем Лениным. Меня сместить и отозвать может только Москва. Советую вам прекратить комедию и заняться спасением остатков армии, иначе вы сами попадете в трибунал. До свидания!
Киров встал и спокойно вышел из кабинета.
Глава двадцать вторая
Несколько дней прошло в заботах и тревоге. Машину с деньгами все еще не нашли. Ответа на телеграмму Киров не получил, и это его угнетало. А Шляпников форсировал следствие. Уже не раз вызывали Бутягина и шофера. Следователь приходил даже к больному Лещинскому. Самого Кирова допрашивали ежедневно. И он вынужден был являться в Особый отдел, так как в противном случае Шляпников мог и арестовать. Здесь, в Астрахани, он чувствовал себя удельным князем.
Дважды Киров заходил к Колесниковой, говорил по душам. Она звонила Шляпникову, просила прекратить травлю Кирова, но тот резко обрывал разговор...
— А что, если вашу телеграмму задержали в Астрахани, а копию передали Шляпникову? Он везде насажал своих людей. Мои телеграммы тоже не всегда доходят до Москвы.
Киров побледнел.
— Об этом я даже не мог подумать. Ведь телеграмма сдана под расписку начальнику почты.
— Я бы советовала послать в Москву надежного человека с письмом. Чтобы не вызвать подозрений, мы можем дать командировку от профсоюза.
— Это мысль! Я подумаю, — сказал Киров, и на этом они расстались...
Сегодня, после томительного разговора в Особом отделе, Киров направился на Волгу, где Бутягин упорно продолжал поиски.
Водолазы только поднялись из последней проруби, не обнаружив никаких следов потонувшей машины.
Подошел усатый человек в полушубке поверх бушлата, в ватных штанах и в валенках с самодельными калошами. Лицо его было обветрено, глаза покраснели и припухли.
— Что будем дальше делать, товарищи? Ведь четыре проруби прошли.
Киров взглянул на мужественное лицо.
— А до вас не доходили слухи, Сергей Иванович, что деньги, которые мы ищем, похищены?
— Как же, слыхал... По всему городу об этом идет молва.
— А знаете, кто ее распускает?
— Нет, не знаю.
— Шляпников! Да, да, Шляпников. Он пытается утвердить версию, что миллионы прикарманил я и вот товарищ Бутягин.
— От Шляпникова можно всего ожидать. Мы тут насмотрелись на его фокусы.
— Дело завел на нас. Грозит трибуналом, — сказал Бутягин.
— Ну, если так, мы поборемся! — жестко сказал Сергей Иванович. — Ребята, правда, выбились из сил. Но коль дело доходит до трибунала, эту машину не только из-под воды — из-под земли выроем! Сейчас же велю пропиливать новую прорубь...
Киров с Бутягиным ушли в палатку и там присели на ящики, закурили.
— Каков мужик? — кивнул Бутягин в сторону уходившего к пильщикам Сергея Ивановича.
— Этот не подведет.
— А что Колесникова? — спросил Бутягин.
— Звонила ему — отмахнулся... Она говорит, что перед нашим приездом в Астрахани работала комиссия ЦК. Разбирала жалобы на Шляпникова. Выводы оглашены не были. Очевидно, станут докладывать в ЦК.
— Комиссия, видимо, еще не знала о трагических событиях в Одиннадцатой?
— Да, не знала. Телеграмма Орджоникидзе была получена позже.
— Вот видишь... А твоя определенно задержана на почте. Иначе был бы ответ.
— Колесникова тоже так думает. И советует послать нарочного.
— Верно! Только надо аккуратней. Иначе перехватят.
— А, вот где отсиживаются водяные! — воскликнул, входя в палатку, Атарбеков. — Здорово, герои водной эпопеи!
— Георгий! Ты как здесь очутился? — обрадованно спросил Киров.
— Вызван в Особый отдел. Очевидно, из-за этих несчастных миллионов. В Форпосте ходят слухи, что их похитили.
— Эта афера Шляпникова. Хочет раздуть дело о похищении миллионов и тем отвести удар от себя. Нужно послать в Москву с письмом надежного человека.
— Есть такой. Как за себя ручаюсь, — оживился Атарбеков, — опытный чекист, работал у меня. Этот до Дзержинского дойдет.
— Правильно! — поддержал Бутягин. — Надо писать только Дзержинскому, с просьбой передать письмо Ильичу.
Верным человеком оказался широколицый голубоглазый парень с белесыми бровями и ресницами, стриженный под машинку. На Кавказе он работал в ЧК вместе с Атарбековым и выполнял самые рискованные и трудные поручения. В экспедиции был вроде вестового при комиссаре и делал безотказно все, что ему поручали. Звали парня Степаном Ознобиным.
— Что, Ознобин, сумеешь пробраться к Дзержинскому? — спросил Киров, рассматривая его крепко сбитую фигуру и настороженные глаза.
— Постараюсь, товарищ Киров.
Ответ, в котором не было ни бахвальства, ни молодечества, понравился Кирову.
— А как попадешь?
— Позвоню в ЧК, скажу — от Атарбекова. А уж они проведут...
Ознобина снабдили командировкой от губпрофсожа, переодели в гражданское, дали денег, продуктов, хорошо запрятали письмо.
В ту же ночь он выехал к Царицыну, где в то время шли ожесточенные бои, надеясь оттуда прорваться в Москву.
Киров целые дни проводил на льду Волги, на секущем ветру. Надеялся, что водолазы принесут радостную весть. Как-то он сильно продрог, даже не мог согреться у костра. К вечеру поднялась температура. Бутягин отвез его домой, дал аспирину и полстакана водки. Уложил на полу у самой печки, укрыл тулупом.
Ночь прошла спокойно. Киров спал.
— Лишь бы не тиф, — сказал Бутягин своим, собираясь утром на Волгу. — Пока не будите, а как проснется, накормите, дайте чаю и вызовите врача.
Киров проснулся от стука сапог и возбужденных голосов. Приподнялся на локте:
— Что случилось? Что за шум? — спросил недоумевая.
В комнату влетел Бутягин и прямо к Кирову:
— Ну, что, Мироныч? Как ты?
— Все в порядке. Встаю. А ты чего прибежал?
— Как чего? Машину нашли!
— Что ты?
— Да, да! Сейчас поднимать будем.
Киров быстро вскочил, оделся и, отказавшись от еды, вместе с Бутягиным и своими ребятами поехал на Волгу.
Когда приехали, Сергей Иванович проводил совещание с водолазами и военными из экспедиции Кирова. Ломали голову над тем, как поднять машину. Лед уже утратил былую крепость: машина могла снова провалиться.
Киров и Бутягин протиснулись в круг.
— Поздравляю вас, товарищи! — весело заговорил Киров. — Вы настоящие герои!
— Спасибо! Вот думаем, как вытаскивать, — сказал Сергей Иванович.
— А зачем ее вытаскивать? Закрепите ее, и пусть лежит до весны в воде. Важно ящики с деньгами достать.
— Ни ящиков, ни пулемета мы не нашли, — сказал один из водолазов.
— Как не нашли? — в один голос переспросили Киров и Бутягин.
— Машина лежит на боку, ее, видимо, не раз перевернуло течением, и в ней ничего нет.
Киров почувствовал, как мороз пробежал по спине. Но он собрал все силы и не выказал волнения.
— Надо искать ящики. В этом главная задача.
— Понятно! — сказал тот же водолаз и вопрошающе взглянул на Сергея Ивановича. — Раз машина нашлась — ящики никуда не денутся. Пока светло, давайте еще раз спустимся, ребята...