— Слушаюсь. — Помощник вышел и тут же, заглянув в дверь, сказал: — Серебровский у телефона.
— Александр Павлович? Ну, каковы дела?
— Поправляются, Сергей Миронович!
— Сам вижу, что поправляются. Только с промыслов... Здорово воодушевило промысловиков письмо Ильича. А что, есть ли сведения от американцев?
— Пока нет, — ответил Серебровский.
— Вдруг они раздумают?
— Нет, не раздумают. Во-первых, им это выгодно — получат валюту. А во-вторых, нельзя отказаться — придется платить большую неустойку.
— Ого. Выходит, ты хитрый, — расхохотался Киров. — Нашел управу на капиталистов?
— Иначе с ними нельзя, Сергей Миронович...
— Согласен. Правильно действовал... У меня есть к тебе еще один вопрос, Александр Павлович. Не слыхал об инженере Потоцком?
— О Потоцком? Как же. Это очень крупный геолог. Отлично знающий Бакинские нефтяные месторождения. Я бы давно его привлек к работе, да он совершенно потерял зрение.
— Знаю... Он в Баку живет?
— Да, в Баку. Сейчас дам адрес, — послышалось в трубке. — Запишите, пожалуйста.
Киров записал, поблагодарил.
— Спасибо, Александр Павлович.
— А что Потоцкий? Обратился за помощью? — спросил Серебровский.
— Да. В этом роде. Поговорим при встрече. Спокойной ночи!
Киров положил трубку. «Потоцкий... Потоцкий... Кажется, о нем говорил Губкин». Киров полистал записную книжку. «Да, Губкин советовал обращаться к нему в случае крайней нужды. Видимо, это серьезный ученый». Киров вызвал помощника, протянул ему записанный на бумажке адрес.
— Вот, Николай Петрович. Это адрес старого слепого геолога Павла Николаевича Потоцкого. Прошу вас поехать к нему завтра с утра на моей машине и привезти в ЦК. Я буду ждать. Только, пожалуйста, проявите максимум внимания. Скажите, что я приглашаю его для беседы.
— Слушаюсь. Будет сделано, Сергей Миронович.
— Если захочет сопровождать жена или кто из детей — не препятствуйте. И оденьтесь, пожалуйста, в штатское, чтобы их не напугать.
— Понимаю.
— Скажите, чтоб приготовили чай, фрукты. Надо принять по-домашнему.
— Понял. Все сделаю, Сергей Миронович.
— Идите, да, пожалуйста, не перепутайте: скажите, что я не «вызываю», а приглашаю. Это очень важно...
Утром, приехав в ЦК, Киров сразу вызвал помощника.
— Ну что, привез?
— Привез, Сергей Миронович. Он очень взволнован. Говорит, не ожидал, что Киров откликнется, и так быстро.
— Хорошо. Проведи его. Будешь сидеть рядом и помогать.
— Есть!
Помощник вышел и ввел под руку высокого седого человека в черных очках.
Киров встретил у двери, крепко пожал руку.
— Рад. Очень рад познакомиться с вами, Павел Николаевич. Много хорошего слышал о вас от Серебровского и Губкина. Пожалуйста, присаживайтесь вот сюда, к столу. Попьем чайку, поговорим по душам.
— Благодарствую. Душевно рад, Сергей Миронович.
Киров и помощник усадили гостя к столу, подвинули стакан чаю в подстаканнике, печенье, фрукты.
Потоцкий не ожидал такого приема. Особенно растрогало старого геолога, что Киров подробно, словно у него было много свободного времени, расспрашивал о его жизни, о работе у Нобеля, о жене, о детях и внуках.
Потом заговорили о Губкине, об общих знакомых на промыслах и совершенно незаметно подошли к проекту Потоцкого.
— Вам, может быть, покажется моя идея странной и неуместной, — осторожно начал Потоцкий. — Тогда прошу сказать мне об этом прямо. Я не удивлюсь и не буду обижен. Я еще до революции делал попытку заговорить о своем проекте с нефтяными воротилами, но они отмахивались, отшучивались. Нам-де лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе.
— Конечно, синица в руках предпочтительнее летящего журавля, — усмехнулся Киров, — но мы, большевики, — большие мечтатели. Журавль в небе, если его каким-то образом можно приземлить, весьма неплохая идея.
— Вот как? Этого я не ожидал... — удивленно воскликнул Потоцкий. — Большевики всегда мне казались загадочными людьми. Признаюсь, мне по душе их стремление, их вера в будущее. Это, знаете ли, меня и заставило написать вам. Эх, думаю, куда ни шло. Капиталисты посмеялись над моей идеей — предложу ее большевикам.
— И отлично сделали, Павел Николаевич! — прервал его Киров. — Если сегодня нам будет не под силу поймать вашего «журавля», это будет сделано в ближайшие годы. Мы растем и мужаем. Будущее за нами.
— Я рад это слышать, Сергей Миронович. Баши слова ободряют мое старое сердце, заставляют его биться по-молодому. И если от аллегорий перейти к делу — мой журавль не парит в небе, а лежит на морском дне. Он утонул и был засыпан песком двести пятьдесят — триста тысяч лет тому назад.
— Я понял вас, Павел Николаевич! Вы предлагаете добывать нефть из морского дна! — воскликнул Киров.
— Да, верно, Сергей Миронович, — задумчиво заговорил Потоцкий. — Подобное предложение высказывалось многими геологами, а я предлагаю конкретный проект.
— Вот как? Это весьма интересно и заманчиво. Я слушаю вас, Павел Николаевич.
— Я предлагаю перегородить дамбой Биби-Эйбатскую бухту, выкачать морскую воду и создать там нефтяной промысел.
— Смело! Весьма смело, Павел Николаевич! Но возможно ли это технически?
— Да. Вполне возможно. Бухта широка, но не глубока. Я делал замеры, у меня есть точные расчеты. Если вести засыпку с двух берегов и с моря землечерпалками, а также подвозить землю на баржах, за год можно закончить сооружение дамбы.
— А перекачать целое море воды? Сколько нужно насосов, электрической энергии? Людских усилий?
— Да, это потребует большого труда и затрат, но все окупится с лихвой. Я подсчитал... Впрочем, есть у меня и другой вариант проекта, — увлеченно воскликнул Потоцкий. — Можно начать засыпку бухты с берега, с мелких болот. Поверьте, под водою везде нефть.
— Я слышал об этом от Губкина.
— Иван Михайлович знает. В бухте нефть плавает на воде. И газ прорывается — не раз поджигали... Можно начать засыпку с берега. Засыпать участок и бурить. Потом продвигаться дальше. Это не потребует больших затрат.
— Вот этот проект, Павел Николаевич, в настоящих условиях, когда мы еще бедны техникой, мне кажется наиболее приемлемым и осуществимым, — заговорил Киров неторопливо. — Ведь если первые буровые дадут нефть, это придаст нам смелости и решимости повести широкое наступление на море.
— Безусловно, Сергей Миронович. Неужели вы правда хотите осуществить мой проект? — дрогнувшим голосом спросил Потоцкий.
— Обязательно и немедленно, Павел Николаевич! Думаю, вы согласитесь сделать доклад о вашем проекте?
— Да хоть завтра!
— Отлично! Примем решение, а вас попросим быть руководителем и вдохновителем этих работ.
— Помилуйте! Я бы с радостью. Даже не смею верить... Но как, как при моем бедственном положении? Ведь слепой!
— Ничего, ничего, Павел Николаевич. Вы будете только консультировать и давать советы. Вас окружат инженерами, которые станут непосредственно руководить работами. Вы извините за грубоватый пример, но народная мудрость говорит: «И слепая лошадь везет, если зрячий вожжи держит».
— Да, да, я слыхал. И готов быть слепой лошадью, верблюдом, слоном, лишь бы дали хорошего поводыря. Я готов делать что угодно, только бы осуществлялся мой проект, который, знаю, знаю твердо, откроет несметные нефтяные богатства.
— Тогда решено, Павел Николаевич! Считайте, что мы договорились. Сегодня же я скажу Серебровскому, чтобы готовил заседание. Дайте мне пожать вашу руку и пожелать вам успехов.
Потоцкий протянул Кирову руку, и из-под его черных очков потекли слезы радости.
Глава двадцать девятая
Утром Киров, в силу старой привычки, беглым взглядом журналиста просматривал газеты и уже потом принимался за дела.
Сегодня в газетах ничего важного не было, и он поднялся, чтобы ехать на промыслы.
Вдруг зазвонил телефон. Киров снял трубку:
— Что, Орджоникидзе? Давайте! Жду, жду. — И уже радостно: — Серго? Здравствуй! Рад слышать тебя. Да, да, все хорошо. Замахиваемся на большое дело. Думаем перекрывать Биби-Эйбатскую бухту. Под ней — нефть. Много нефти! Слышишь? Я тебе писал... А, поэтому и звонишь... Одобряешь? Спасибо, Серго! Спасибо! Для нас очень важна твоя поддержка. Что? Тяжело? Знаю. Много думали, подсчитывали... Считаешь, что надо дерзать? Мы тоже настроены так. Может, приедешь? Жаль... Да, спасибо! И я обнимаю...
Киров положил трубку.
«Орджоникидзе поддерживает. Отлично! Может, обрадовать Серебровского? Нет, потом, когда ответит Москва. Уверен, что Москва тоже поддержит...»
Совещание в ЦК Компартии Азербайджана о засыпке Биби-Эйбатской бухты проводил сам Киров. Доклад слепого инженера с подробными выкладками и расчетами был прослушан внимательно и вызвал всеобщее воодушевление. Серебровский, Баринов и другие специалисты «Азнефти» горячо приветствовали идею Потоцкого, но почти все высказались в поддержку второго проекта — о засыпке бухты со стороны болот.
Директора заводов, обещая всемерную поддержку строительству нового промысла, высказывались за первый проект, доказывая, что легче насыпать дамбу, чем заполнить землей огромную бухту.
Киров, заключая разгоревшиеся споры, говорил, поглядывая в бумажку, где были выписаны основные расчеты Потоцкого:
— Директора заводов доказывали здесь, и весьма основательно, что выгодней первый проект, то есть строительство дамбы-плотины с последующей перекачкой воды из бухты в море. Безусловно, этот проект заманчивый, так как на дамбу потребуется высыпать земли в пятьдесят раз меньше, чем на всю бухту. И выкачка воды, по расчетам, представляется делом реальным.
Однако, идя на колоссальные затраты, мы должны быть полностью уверены, что они окупятся с лихвой. Поэтому, видимо, следует начинать со второго проекта. Засыпать часть болот и пробурить одну-две разведочные скважины. Если они дадут богатую нефть, тогда уже без риска мы можем вернуться к первому проекту.