— Грубую обработку сделаем на нашем «старике», а вот доводить не на чем...
— Вы слышали о «Вальдрихе»? Это новый мощный станок. Купили на валюту.
— Нет, я и не слыхал про такой...
— Будет он у вас. Вот на нем и обточите.
Киров сделал пометку в блокноте, пожелал мастеру успехов и ушел в другой конец цеха, где его ждали руководители завода...
Недели через две он снова появился на Ижорском. Станины были уже просверлены. Новый «Вальдрих» работал. На нем сам Кириллов обтачивал большую шестерню.
Киров, любуясь, постоял в сторонке, посмотрел издалека и уехал, уверенный, что с блюмингом дело налажено...
Вскоре после того как ижорцы взялись за изготовление первого блюминга, в Ленинград опять приехал председатель ВСНХ Куйбышев.
«Однокашники» по Томской тюрьме Киров и Куйбышев после памятной встречи в Астрахани в тяжелые дни 1919 года встречались часто, и дружба между ними крепла с каждой встречей. Оба уважали и любили друг друга и жили одними интересами.
Куйбышев, обрадованный, что ижорцы взялись за изготовление блюминга, сидя у Кирова в кабинете, озабоченно спросил его:
— А кому же мы можем поручить и доверить изготовление электропривода к блюмингу? Это система весьма сложных электротехнических машин и приспособлений.
— Есть у нас, Валериан Владимирович, один завод, который еще в двадцать третьем году соревновался со знаменитой шведской фирмой «АСЕА» по изготовлению гидрогенераторов для Волховстроя. И не посрамил себя.
— Знаю, Сергей Миронович. Это «Электросила».
— Да, «Электросила»! — подтвердил Киров.
— Признаюсь, мы тоже рассчитывали на «Электросилу». Коллектив там хороший. Оборудование тоже. Есть опытные инженеры... Как у них со строительством генераторного цеха?
— Хорошо! Уже возводят стены.
— Может быть, съездим, Сергей Миронович? Посмотрим... Поговорим со специалистами. У меня с собой проект электропривода.
— Поедем, Валериан Владимирович, у тебя ведь там много знакомых.
— Как же, как же! Отлично помню, — сказал Куйбышев и встал первым...
Вместе с директором Шибакиным осмотрев завод, Киров и Куйбышев вернулись в его кабинет, где уже собрались лучшие специалисты завода.
Куйбышев кратко ознакомил с проектом. Электропривод для блюминга состоял из целого комплекса сложных машин. Необходимо было изготовить главный прокатный двигатель — машину по габаритам больше, чем самый мощный паровоз. В комплект входили два мощных генератора, асинхронный двигатель и еще более десяти других электромашин и аппаратов. Главное, все это требовалось изготовить за три-четыре месяца.
Проект обсуждали спокойно, по-деловому. Электросиловцы к тому времени уже накопили большой опыт в создании сложных электротехнических машин. Изготовили десятки мощных генераторов. Многие специалисты завода почти год обучались сложному искусству в Америке. Их трудно было чем-нибудь удивить.
Однако, когда Куйбышев ознакомил с проектом, поднялся инженер Лютер и, поблескивая очками, заговорил:
— Я, собственно, не высказываю никаких возражений или сомнений. Я только хотел бы кое-что уточнить.
— Пожалуйста! — кивнул директор.
— Я боюсь, что ослышался, и прошу разъяснить. Верно ли, что высота якоря главного двигателя — пять метров?
— Да, пять метров! — подтвердил Куйбышев.
— Однако... — почесал за ухом Лютер. — И еще один вопрос: каков его вес?
— Сто семьдесят тонн, — пояснил Куйбышев.
— Понятно... Больше вопросов не имею.
Лютер сел, и Куйбышеву показалось, что он испугался.
Но тут попросил слово инженер Ефремов и стал говорить о том, как, по его мнению, лучше разместить по цехам заказы на отдельные машины, как лучше организовать работу.
Другие инженеры тоже оживились, стали вносить поправки и коррективы в предложение Ефремова; говорили воодушевленно и благодарили Куйбышева за то, что «Электросиле» доверили столь важный и срочный заказ.
Киров и Куйбышев, слушая выступления специалистов, одобрительно улыбались. Они были уверены, что срочное задание правительства будет выполнено...
Листок бумаги с перечнем главных проблем неизменно лежал на столе под стеклом. На нем время от времени появлялись разного рода пометки, понятные лишь ему одному. Вот и сегодня, вернувшись с Ижорского в губком, он достал листок и против слова «блюминг» нарисовал красный кружок. Это означало, что «дело пошло».
Рассматривая перечень главнейших дел, Киров остановил взгляд на вставке в середине столбца: «Сельское хозяйство», сделанной крупными буквами и подчеркнутой красным карандашом.
«За последнее время я с головой ушел в промышленные дела и стал мало уделять внимания деревне. Пожалуй, завтра надо съездить в ближние совхозы и кое-куда в районы».
Он позвонил заведующему сельхозотделом, спросил, какие новости.
— С хлебом пока отстаем, Сергей Миронович.
— Завтра с утра поедем в районы. Ровно в семь я заеду за вами...
Повесив трубку, прошелся по кабинету. «Хорошо бы кого-нибудь из ученых прихватить...» На улице темнело. Зажег свет, снова сел к столу. Вспомнилось, как в прошлом году пришлось выступать с приветственной речью на Всесоюзном съезде по генетике, селекции и семеноводству. Встал перед глазами ученый-агроном Николай Иванович Вавилов, который был душой съезда. «Умница этот Вавилов. Умница и энтузиаст науки. Если б не он, мы бы, наверное, еще не взялись за Хибины. Он настаивал, требовал, убеждал. Говорил, что без удобрений мы загубим сельское хозяйство. Надо бы с ним повидаться, поговорить».
Киров взглянул на часы. «Поздновато. Наверное, уехал. А все же позвоню...»
Вызвал нужный номер.
— Николай Иванович? Здравствуйте! Вас беспокоит Киров. Как поживаете?.. Хорошо? Очень рад... А что вы сейчас делаете? Собираетесь домой? А не заехали бы ко мне на минутку? Нет, ничего срочного. Просто хотелось повидаться. С радостью, говорите? Спасибо! Я буду ждать...
Вавилов вошел мягкой походкой, улыбаясь в усы своей доброй, располагающей улыбкой. Большой лоб с залысинами и серые внимательные глаза говорили, что это славный и умный человек.
Поздоровались. Он непринужденно уселся в кресло у стола.
— Чувствую, Сергей Миронович, собираетесь ехать в деревню.
— Угадали, Николай Иванович. Собираюсь. Хотелось знать, что у вас нового в Институте растениеводства? Какие проблемы решаете?
— Нас по-прежнему больше всего занимает проблема распространения северной пшеницы.
— Так, так, рассказывайте.
— Наверное, придется опять обращаться к вам за помощью. Ведь она дает невиданные урожаи — по двести пудов с десятины! И по вкусовым качествам лучше южной. А распространение ее идет туго.
— Не верят колхозники?
— Понять не могу, в чем загвоздка...
— А освоение новых земель тоже туго идет?
— Похвалиться нельзя... без освоения новых земель и пшеницу распространять трудно. А ведь и то и другое — главнейшие задачи сегодня.
— А апатиты? — с улыбкой спросил Киров.
— Это тоже главнейшая задача, Сергей Миронович. Без удобрений не соберем урожая.
— Вот видите, — улыбнулся Киров, — что ни возьми — все главное! А коллективизация, как по-вашему, какое дело?
— Тут уж я не знаю, Сергей Миронович... Тут вам виднее.
— Вот, не знаете! А я знаю. И уверяю вас, что это тоже важнейшее дело. А тракторы? — хитровато улыбнулся Киров. — Скажите, могут колхозы обойтись без тракторов?
— Нет, без тракторов невозможно...
— Ага! Значит, еще есть одно важнейшее дело... А вы не спрашивали колхозников, что самым главным сейчас считают они?
— Нет, давно не был в деревне.
— Нет у вас желания поехать? А? Вместе бы поговорили с колхозниками.
— Это весьма и весьма необходимо. Я был бы рад, особенно если с вами.
— Вы когда встаете, Николай Иванович?
— В семь всегда на ногах.
— Отлично. Если не возражаете, завтра в семь двадцать я за вами заеду.
Вавилов поднялся:
— Не только не возражаю, а весьма, весьма вас благодарю...
Когда Вавилов ушел, Киров взглянул на «памятку» и, вспомнив про тракторы, позвонил Чудову:
— Ты еще не уехал, Михаил Семенович? Тогда зайди, есть срочное дело.
Чудов, войдя, поздоровался.
— Что на «Путиловце»? Ты был сегодня?
— Да, был. Перемен не видно, Сергей Миронович. Стараются, а толку мало...
— Я давно присматриваюсь... надо коренным образом перестраивать работу, а Грачеву это не по плечу. Нет ни знаний, ни умения... Я завтра еду в районы, а ты готовь материалы по заводу. Поставим отчет на бюро. Грачева освободим.
— Он ведь выдвиженец из рабочих... ездил учиться в Америку.
— Знаю. Но он же срывает программу: обманывает партию и государство. Сколько раз предупреждали его?
— Может, смягчить формулировку в решении, Сергеи Миронович? Скажем, «в связи с переходом на другую работу»...
— Нет! Никакой дипломатии. Никаких поблажек! В решении должна быть написана правда: снять с работы за срыв обязательств. Пусть будет неповадно другим.
— Ясно. А кого будем рекомендовать директором?
— Мы же советовались с тобой. Отса — строителя Волховстроя. Пригласи его, поговори о важности дела. Обещание дать стране в этом году двенадцать тысяч тракторов должно быть выполнено!
Глава тридцать восьмая
Еще в начале прошлого года Киров вызвал к себе директора небольшого желатинового завода Григория Васильевича Пекова, бывшего матроса, героя октябрьских боев, и поставил перед ним задачу срочно построить опытный завод по производству синтетического каучука.
Пеков не был ни строителем, ни химиком, но он был бойцом революции, человеком твердой воли и непоколебимой веры в будущее. Именно эти качества и ценил в нем Киров, знавший Пекова давно.
Пеков тогда внимательно выслушал Кирова.
— Понял, Сергей Миронович, задача важнеющая. Но построить зимой, хоть и маленький заводишко, мудрено... А вот подыскать подходящее помещение и приспособить его — берусь.