— Алло? — В голосе Донны была такая знакомая Жаннин хрупкость и беспокойство.
— Привет, мам. Мы…
— Дай мне поговорить с Джо.
Жаннин затаила дыхание, как будто мать ударила ее.
— Я просто хотела сообщить тебе, что мы ничего не нашли, — быстро сказала она.
— Дай мне Джо, — настаивала Донна.
Жаннин закрыла глаза.
— Она не хочет со мной говорить, — сказала она, передавая ему телефон. Ее горло сжалось настолько, что она едва дышала, и она потянулась в карман своих шорт, чтобы достать салфетку.
— Привет, мам, — сказал Джо. — Нет, ничего. У вас есть какие-нибудь новости?
Она слушала, как Джо рассказывал маме о пресс-конференции, запланированной на вторую половину дня. Закончив разговор, он посмотрел на нее; она знала, что нос ее был красным от беззвучного плача.
— Как насчет того, чтобы я вел машину? — предложил он.
Она покачала головой и завела машину. Ей нужно было чем-то занять себя. И все же, пока она ехала, все, о чем она могла думать, это те бесчисленные разы, когда она делала что-то, что вызывало приступ маминого безмолвного гнева.
После того как она потеряла ребенка на берегу реки Шенандоа, она вдруг начала повсюду замечать детей. До этого она никогда не обращала на них внимания, даже во время семи с половиной месяцев своей беременности. Дети спали в колясках в торговых центрах, тянулись из тележек к запрещенным вещам на полках в бакалейных лавках, сидели в рюкзачках на груди у мам в банке, куда Жаннин устроилась работать, чтобы помочь Джо покрывать их расходы. Мамы ворковали со своими малышами, улыбались им, успокаивали их, когда те плакали, и играли с ними в прятки («ку-ку»). Каждый раз, наблюдая за ними, она чувствовала боль от потери своего собственного ребенка. До этого она не чувствовала эту боль; на самом деле она не чувствовала ничего, поскольку ей каким-то образом удавалось избегать мысли о том, что она вот-вот станет мамой. Но теперь она поняла, что принимала тогда эту драгоценную жизнь как нечто само собой разумеющееся. Как она могла пойти кататься на байдарке в тот день? Как она могла так мало внимания уделять чуду, которое происходило внутри ее? Ее чувства подавляли ее. Какое-то время она действовала как автомат, она делала все, что требовал от нее Джо, как будто полное повиновение было карой за грех. Теперь, когда не нужно было брать во внимание ребенка, ее родители прекратили оказывать им финансовую помощь. Ей с Джо придется научиться самим зарабатывать, сказали они, и Джо, конечно, был согласен. Это было только началом соглашений Джо с ее родителями.
Она начинала осознавать, что, если бы не беременность, ее отношения с Джо, вероятно, закончились бы сразу после школы. Они были так непохожи. Он был добродетельным, целеустремленным, жаждущим материального благополучия. Он взвешивал каждый шаг, прежде чем его сделать, думал обо всех возможных последствиях. И все же она его любила, несмотря на занудство. Он был красив и добр, и ей легко было с ним говорить — пока она не заговаривала о вещах, которые его расстраивали, например о ее жажде приключений или о том, как ей наскучила работа в банке. Ей нравилось, что она помогала ему выучиться. Впрочем, как только он закончит учиться и заработает немного денег, придет ее очередь. Она мечтала изучать авиацию — хотя это было одной из тем, которые она не могла обсуждать с Джо.
Она помнила, в какой именно день ее депрессия начала проходить. Она собиралась на работу и смотрела утренние новости в их квартире-студии, когда услышала объявление по телевизору.
— Получите профессию, — говорил диктор, — и в то же время заработайте деньги на обучение!
На экране появились молодые мужчины и женщины, резерв армии, одетые в камуфляж. Они ползали по земле с ружьями, нажимали кнопки на огромных компьютерах и… управляли самолетами! Ее сердце билось все чаще, пока она смотрела рекламу, и с каждым ударом оно как будто возвращало ее к жизни после долгой болезни. Ей захотелось сорвать с себя «тесную» одежду банковского кассира и в ту же минуту набрать номер телефона, который высветился на экране. Дождавшись обеденного перерыва в банке, она позвонила по указанному номеру, а уже через неделю записалась в армейский резерв — родители и Джо при этом ничего не знали.
Прошла еще одна неделя, прежде чем она осмелилась признаться Джо в том, что сделала.
Они были одни в квартире, сидели на разных концах дивана и ели ужин, состоящий из консервированного куриного супа и сэндвичей с плавленым сыром. Как обычно, на коленях у него лежала книга — он постоянно занимался.
— Джо, — обратилась она к нему, наполовину съев свой сэндвич.
Он поднял голову только через минуту, держа при этом палец на том месте в книге, где он остановился.
— Я сделала на этой неделе кое-что, для меня действительно важное, — сказала она ему.
— Что именно? — проговорил он и опять посмотрел в книгу, очевидно разочарованный.
— Я записалась в армейский резерв.
Теперь он засмеялся.
— Ты шутишь, да?
Она покачала головой.
— Я увидела рекламу по телевизору и…
Он убрал палец с книги и захлопнул ее.
— С чего это ты вдруг сделала такую глупость? — спросил он.
— Я не думаю, что это глупость. Я буду учиться и зарабатывать деньги на колледж, так что нам не будет это дорого стоить…
— Мы не… — подбирал Джо слова, — мы не армейский тип людей. Твой отец отказался даже воевать во Вьетнаме, помнишь? Ты знаешь, через что ему пришлось пройти, чтобы получить статус человека, отказывающегося от военной службы по религиозно-этическим убеждениям? А теперь ты идешь в армию! Мы даже не знаем никого в военных кругах.
Она посмотрела на него с любопытством.
— Когда ты стал таким нетерпимым?
— Я не нетерпимый. Я просто… трезво рассуждаю. Ты можешь представить себя в униформе, выполняющей приказы? Себя, а не кого-то другого?
— Да, вообще-то могу. — Она чувствовала, что становится решительнее по мере того, как говорила. — Кроме того, это всего лишь резерв. Мне просто нужно будет каждый месяц уезжать на один уик-энд. Правда, мне придется сначала какое-то время побыть на действительной военной службе, пока я буду участвовать в программе «Подготовка кандидатов в уорент-офицеры». — Она говорила очень быстро, ей казалось, что, если она будет говорить быстро, расставание будет выглядеть не таким длительным. — Это что-то вроде основного обучения. А потом я пойду в школу пилотов.
— Школу пилотов?
— Да, — кивнула она и не смогла не улыбнуться.
— О, Жаннин, ты витаешь в облаках.
— Я жду не дождусь, когда буду витать в облаках, — мечтательно произнесла она.
— Тебя будут окружать другие парни, — сказал он, и она вдруг поняла одну из главных причин его неодобрения. Он всегда был ревнив.
— Я не поэтому это делаю.
— Так… когда это должно начаться? — спросил он.
Она почувствовала, что немного боится того, что должна ему сказать.
— Я уеду в сентябре, — ответила она. — Мне придется поехать на основное обучение, как я уже сказала, в Форт Ракер. Это в Алабаме. Это займет примерно год и…
— Год?!
— А затем я останусь там для обучения в школе пилотов; после чего я стану уорент-офицером.
Это звучало гораздо лучше, чем «банковский кассир»!
— А потом что?
Она отлично знала это непроницаемое выражение лица Джо — он пытался сдерживать свой гнев.
— Затем я вернусь домой и смогу летать со своим резервным подразделением в Форте Бельвуар. Стоит мне оказаться в резервном подразделении, и я смогу получить другую работу. Просто мне надо будет иметь возможность уезжать на одни выходные.
Он бросил книгу на журнальный столик, перевернув свой суп.
— Это безумие! Я хочу, чтобы моя жена была женщиной, а не солдатом.
Он прошел по комнате к телефону.
— Кому ты звонишь? — спросила она.
— Твоим родителям. Может, хоть они смогут заставить тебя здраво рассуждать.
Она почувствовала, как силы и решимость покидают ее, что она опять становится маленькой девочкой, как всегда полностью во власти постоянно критикующих ее родителей.
Через считанные минуты родители приехали к ним и попытались отговорить Жаннин от ее «дикого плана». Они думали, что она повзрослела за последний год, сказали они ей. Они думали, что она стала более уравновешенной и ответственной. А на самом деле она невероятно эгоистична. Она вообще не думала о Джо и об их браке, только о себе и о своих безумных замыслах. Сидя абсолютно неподвижно, не говоря ни слова, она позволила им высказаться. Она не собиралась отказываться от своей мечты, она добьется своего, пусть даже ценой любви родителей. Даже ценой любви своего мужа.
Донна перестала разговаривать с ней в тот же вечер, и это молчание длилось несколько лет. Жаннин поехала в Форт Ракер и постаралась не вспоминать о конфликте. Инструктор пилотажа называл ее прирожденным пилотом, а она поняла, что нашла себя в этом своем страстном увлечении. Да, некоторые ребята дразнили ее, другие приударяли за ней, но ее это мало трогало. Она была верна Джо и поддерживала с ним постоянный контакт, уверяя, что скоро будет дома, и рассказывая, как она по-настоящему счастлива. Она сказала ему, что ждет не дождется, когда однажды полетит с ним на вертолете. Когда она наконец вернулась домой, она была очень счастливой молодой женщиной, и к тому же солдатом.
Не меньше, чем она обожала летать, Джо любил свою карьеру: работу с деньгами. Он окончил колледж вскоре после того, как она вернулась, и устроился на должность бухгалтера в большую уважаемую фирму. Он был трудоголиком и, занявшись карьерой, стал еще более серьезным и здравомыслящим.
Жаннин узнала о боязни Джо летать только после того, как начала работать пилотом вертолета в самолето-лизинговой компании «Омега-Флайт».
Она получила разрешение «Омега-Флайт» взять с собой на уик-энд в полет на вертолете мужа, и только тогда Джо признался в своем страхе. И она вспомнила те несколько раз, когда они должны были лететь куда-то на самолете, а он всегда решал ехать на машине или на поезде, выдумывая какой-нибудь предлог, например желание посмотреть окрестности. Тогда же она узнала об аварии, в которой погиб его отец, и корила себя за нечувствительность. А он признался ей в том, как сильно расстраивает его то, что он не может принять участия в основном ее увлечении в жизни. Ей было жаль его, и она прижала его к себе, пока он говорил о своем страхе. Он редко показывал ей свою уязвимость, и ее это тронуло. Он был прав! Полеты действительно ее страсть.