— Я не могу уехать отсюда.
В ее голосе появилась злость, и он колебался, прежде чем опять заговорить.
— Здесь так мало от тебя зависит, милая, — сказал он наконец. — Поиски будут продолжаться и без тебя, а я хотел предложить тебе съездить к доктору Шефферу и взять немного травяного средства… Гербалины. И если… когда найдут Софи, ей сразу же смогут его дать. А также мне придется взять в аренду машину, чтобы вернуться в Виргинию. Я смогу оставить ее в Вене, а потом мы могли бы приехать сюда на моей… или на твоей машине. Таким образом, у нас будет тут машина.
Она не следила за всем его разговором о машинах. Она все еще думала о том, чтобы привезти сюда Гербалину, которую в любой момент один из врачей «скорой помощи» сможет дать Софи. Она поцеловала Лукаса в щеку.
— Спасибо, — сказала она.
— За что?
— За то, что веришь, что Софи найдут живой. У меня возникло такое чувство, будто я единственная по-прежнему считаю, что это возможно. И за то, что веришь в Гербалину.
— Я собственными глазами видел, к какому улучшению здоровья Софи оно привело.
— Джо тоже видел, — сказала Жаннин. — И мои родители также видели. Но для них это ничего не меняет.
— Итак, — сказал Лукас, — ты поедешь со мной?
— Да, — прижалась она к нему покрепче, закрыв глаза.
Она попытается заснуть, молясь, чтобы этот сон прервали ночью и сообщили хорошую новость, которую она так жаждет услышать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Зои открыла глаза, как только запели птицы, возвещая утро. Свет только-только начинал проникать в комнату, и со своего соломенного ложа ей было видно за занавешенным окном птицу-кардинала на дереве. Когда она впервые пришла в хижину, она нашла там несколько старых сеток, наполовину прикрытых землей, и прибила их на два окна в спальне для того, чтобы комары не проникали внутрь. Возможно, в этом не было смысла, так как на других окнах в доме не было сеток, однако ей было приятно создать для Марти небольшое пространство, в котором не было бы насекомых.
Это было за мгновение до того, как Зои вспомнила, что она не одна.
Воспоминание о маленькой девочке возвращалось к ней так медленно, что, когда она подняла голову посмотреть на соломенное ложе в другом углу комнаты, она почти ожидала увидеть его пустым, без ребенка, как будто он ей приснился. Однако она была там, с ее тельцем, настолько маленьким, что оно едва приподнимало бледно-лиловую простыню над ложем.
Малышка лежала на боку, спиной к Зои, и ее волосы рассыпались рыжими волнами по подушке.
Зои снова опустила голову на подушку и закрыла глаза. Что ей делать с этим ребенком? Насколько больна она была? Когда Софи проснулась после долгого сна за день до этого, ей удалось держать глаза открытыми только в течение того времени, которое было необходимо для того, чтобы Зои промыла и перевязала ее порез, и, возможно, еще немного для того, чтобы промыть и перевязать инфицированную ногу, прежде чем снова вернуться в постель. Она спала в течение всего обеденного времени, весь вечер и всю ночь, как будто восстанавливала силы после трех ночей, проведенных в лесу в одиночестве.
Она была прекрасной девочкой, умной девочкой, и все, чего она хотела, это вернуться домой. Однако Зои не знала, как это сделать, чтобы не подвергать себя и свою дочь большому риску. Ночью ей в голову иногда приходил план, по которому она и Софи прошли бы пять миль через лес к дороге, оставив записку для Марти, на случай, если бы она пришла, когда Зои не было дома. Ей нужно было бы выдумать что-то вместо ботинка для левой ноги Софи. Тем более что ножка была настолько повреждена и натерта во время ее трехдневного пути, что Зои не была уверена в том, сумеет ли маленькая девочка пройти даже одну милю по жесткой лесной земле, не говоря уже о пяти. Но ничего страшного. Это было бы наименьшими их проблемами. Она бы понесла девочку, если нужно.
Таким образом она бы привела девочку к дороге. Это была старая дорога, и им бы пришлось долго ждать, пока кто-нибудь не будет проезжать мимо. Как только они увидели бы машину, Зои бы спряталась, а Софи могла бы ее остановить. Сначала ей пришлось бы объяснить все это Софи, чтобы Софи не выдала ее. Зои волновало то, что маленькая девочка сядет в машину с незнакомцем, у которого могли быть плохие намерения, но другого выхода не было.
Впрочем, существовала еще одна проблема, большая проблема — Софи узнала ее.
Во время полдника за день до этого Зои заметила, как ребенок уставился на нее через костер.
— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видела, — сказала Софи, и Зои не могла не быть польщена тем, что ребенок нашел ее достойной комплимента, несмотря на ее шестьдесят лет.
— Ты похожа на Зои, — продолжила девочка, и радость Зои сменилась страхом.
— Мне это говорили и раньше, — сказала она, испугавшись того, что даже с ее светлыми волосами, подстриженными до подбородка, даже с полоской седины у корней и без косметики восьмилетний ребенок узнал ее. — Лично я не вижу сходства.
— Ты выглядишь точь-в-точь как она, — сказала Софи, — как она выглядела в Рождественском фильме.
— О да, я помню тот фильм, — сказала Зои.
Она играла роль в том фильме для взрослых по настоянию Макса, хотя и отказалась от роли бабушки. Стильной бабушки, но все же бабушки.
Таким образом, добрый водитель, который подобрал бы Софи, отвез бы ее в полицейский участок, или в офис к шерифу, или что-то в этом роде, и потом бы Софи рассказала им, что женщина, очень похожая на Зои, заботилась о ней в лесу. Не такая уж это и проблема, подумала она. Люди считали Зои умершей уже несколько дней, и если бы кто-то в это и поверил, они бы все равно никогда не догадались, что она изолировала себя в нелюдимом месте.
— Я думаю, что ты действительно Зои.
Зои вздрогнула, услышав голос Софи. Она обернулась и увидела, что девочка повернулась на соломенном ложе и уставилась на нее.
— Ну, — сказала Зои, усаживаясь. — Ты, наверное, хорошо спала. Как ты себя чувствуешь этим утром?
— Я наблюдала за тобой, — проговорила Софи. — У тебя такая же горбинка на носу, как у Зои.
Она хотела было поспорить и сказать ей, что у многих есть горбинка на носу, но увидела по лицу Софи, что ребенка не обманешь.
— Ты права, дорогая, — вздохнула она. — Я и есть Зои.
Софи уселась с торжествующей улыбкой на лице:
— Я знала это.
Она была так чертовски мила, когда улыбалась, что Зои невольно улыбнулась.
— Я попрошу тебя об одолжении, — сказала она, — об очень большом одолжении.
— О чем это?
— Сегодня я планирую пройти с тобой к дороге и…
— Через лес? — улыбка Софи исчезла.
— Да. Это длинный путь. Но это единственный способ вывести тебя отсюда.
— Я не могу снова возвращаться в лес. — При этой мысли личико Софи так побледнело, что на коже проявились веснушки.
— Это единственный выход, Софи. Ничего другого я не могу придумать.
Софи ничего не сказала, но маленькая складочка между бровей стала глубже.
— Я отведу тебя к дороге. Но… это тяжело объяснить… Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я здесь, это очень важно. Поэтому я прошу тебя никому не говорить, что я здесь. Это будет наш секрет, хорошо?
— А как мне сказать, кто мне дал эту рубашку? Софи подняла руку, и закатанный рукав голубой рубашки Зои соскользнул к ее плечу.
— Ты можешь сказать им, что женщина в лесу помогла тебе. Но только не говори, кто она, хорошо?
— Почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о тебе?
Зои догадалась, что Софи не слышала о ее самоубийстве, и не было смысла затрагивать эту тему.
— Это очень трудно объяснить, — сказала она. — Я устала от того, что меня узнают везде, куда бы я ни пошла, поэтому мне захотелось побыть там, где я никого не буду видеть некоторое время.
— О, — кивнула Софи, как будто бы ей все было совершенно понятно.
— Вот что мы сделаем, — начала Зои. — Я приготовлю что-нибудь на завтрак, потом мы сделаем тебе какой-нибудь ботинок, а затем отправимся в путь.
Софи выглянула в окно, туда, где деревья образовали стену, отгородившую их от остального мира. Для Зои эти деревья служили прикрытием, но она пыталась увидеть их глазами Софи. Как же страшно было ей провести трое суток одной, не видя ничего, кроме темного леса, куда бы она ни повернулась.
— Пожалуйста, — сказала Софи. — Разве ты не можешь найти телефон где-нибудь и сделать так, чтобы кто-то пришел и забрал меня отсюда? Я не хочу снова идти в лес.
Ее нижняя губа дрожала.
Зои села на свой надувной матрас и провела рукой по волосам.
— Я думаю, что ты очень смелая девочка, Софи, — сказала она. — Иначе бы ты не смогла прожить эти трое суток совершенно одна в лесу. На этот раз с тобой буду я, дорогая… Ты не будешь одна. И это будет при дневном свете. С тобой все будет в порядке.
Софи снова посмотрела в сторону деревьев.
— А там есть дерево мужества?
— Дерево мужества? — переспросила Зои. — Что это такое?
— Это высокое дерево с большими листьями, и на нем есть что-то вроде цветков, свисающих до земли. Лукас, друг моей мамы, говорит, что, если положить цветок дерева мужества под подушку, перед тем как ложиться спать, ты будешь смелее, когда проснешься.
— Не знаю, — сказала Зои.
Она подумала о деревьях, которые она видела в лесу. Она никогда не знала много о деревьях и растениях, особенно о тех, что растут в этих краях.
— У него есть другое название? — спросила она.
— Я не знаю, — ответила Софи. — Я думаю, что оно только так называется.
— И что, действительно помогает, когда кладешь цветок под подушку?
Софи кивнула.
— Лукас приносит мне один цветок в ночь перед приемом Гербалины — это лекарство, — и тогда я не боюсь принимать его. Его вводят в вену.
Она снова подняла руки вверх, и Зои увидела маленькие темные синяки около запястья. Она почувствовала приступ страха. Катетер, диализ, а теперь и это?
— Это лекарство — Гербалина — для твоих почек? — спросила она.