— Что? — искренне не поняла Тильда.
— Ну как там вышло, как помер-то? Треплют-то разное. Кто грит, отравили его или вовсе демоны забрали.
— Да что за глупости! Дядюшка долго болел!
— Ну, это не интересно, — разочаровалась служанка, даже, вроде бы, обидевшись.
— А что в таком может быть интересного? — разозлилась Арьере. — Ты просто представить себе не можешь, как это: час за часом, день за днём разум терять. И осознавать, что теряешь! Не только память, но сам ум. Дядя до последнего боролся. Не помнил, как буквы писать, но всё равно писал. Читать пытался, счета вести. Потом понимал, что чуши нагородил, переделывал. По всему дому записки развесил, но всё равно становилось только хуже. Он даже расплакался однажды. Забылся, замочил постель и бельё, но слишком быстро в себя пришёл, вымыть его не успели. В конце я уже Небо просить начала, чтобы сознание к нему вообще не возвращалось.
— Значит, получил, чего и стоило, — мрачно констатировала Айда. — Туда и дорога. Даром что на вас надышаться не мог, зато других и за людёв не считал.
— Да нет, не только меня, ещё и…
Тиль замерла, позабыв рот закрыть, а потом, подхватив юбку, вылетела из кухни, чуть Айду не толкнув — та едва отшатнуться успела.
— А за молодым хозяином ходить всё едино не дам! — крикнула вслед служанка. — Даже и не думайте!
Арьере и не думала. Она в дядин кабинет бежала, перепрыгивая через ступеньки.
На то, чтобы убедиться: романы нагло врут — Тиль потребовалось часа три, никак не меньше. Портер матери — молодой, немного наигранно-лукавой, жеманной и, пожалуй, соблазнительной — снялся легко, вот только никакого тайника или там сейфа Берри за картиной устроить не удосужился, Арьере лишь зря ногти обломала и ладонь отстучала, пытаясь найти скрытую кнопку, выдвигающуюся плашку или вынимающийся кирпич. Не было ничего, стена — она стена и есть, даже не каменная, а вовсе деревянная. Приходилось признать: либо между дядей и мамой любви и в помине не было, либо старый Крайт не отличался романтичностью.
А, может, просто книг не читал?
Правда, отчаиваться Тильда не стала и решила проверить медальон, высеченный из розоватой мраморной плиты. Уж больно странным он казался, нелепым даже. Конечно, Арьере тысячу раз его видела: герб не герб, но что-то сильно на него смахивающее — буква «к», обвитая терновником. Даже щит вроде гербового имелся, лишь геральдические звери отсутствовали. Вот только с чего Крайтам такое изображать, никогда они высокородными не были?
Но и эта догадка оказалась пустой — мраморная плита, намертво вмурованная в стену, даже шевелиться не желала и, видимо, предназначалась лишь для лелеяния дядиных амбиций.
Но чем дольше Арьере искала, тем больше убеждалась: тайник обязан существовать. И дело не в одном лишь отцовском архиве — она вообще ничего, что принадлежало бы Берри, не нашла. Лишь письма от Карта, которые заботливый опекун ей передать забыл. А на этом всё: ни переписки, ни дневников или личных записей — ничегошеньки! Но ведь так не бывает.
Тиль отряхнула руки, едва не по локоть в пыли испачканные — тщательной уборкой Айда себя явно не утруждала — присела на краешек стола, осмотрела изрядно разгромленный кабинет: прислонённый к камину портрет, вытащенные ящики тумб, стопки книг на полу, раскрытый секретер с вываленным языком подставки. Снова на «герб» глянула, потёрла лоб. Кажется…
Кажется, она ещё где-то такой же рисунок видела. Монограмма на белье, на салфетках или… Ну да, дождь, обрушившийся в себя камин, колбаски на углях!
Тиль соскочила, добежала до лестницы, перевесившись через перила.
— Айда, — крикнула. — Айда, да где ты?
— Тута я, чегось вам? — тоже отнюдь не шёпотом отозвалась старуха за спиной хозяйки.
Тильда едва вниз головой от испуга не нырнула.
— Ты чего кричишь? — разозлилась Арьере.
— А вы чего? — спокойно отозвалась старушка, вытирая руки о фартук. — Я-то за вами следом.
— Ладно, — отмахнулась Тиль, догадавшись, наконец, голос понизить. — Ты не знаешь, что за развалины вон там стоят?
— Да тут кругом что ни развалины, то битый кирпич, — пожала плечами Айда. — Почитай, при бабке моей господа новые дома складывать задумали, потому как старые ремонтировать никаких деньгов не хватит. Туточки ж раньше болото было, ну и в погребах вода…
— Не доезжая до Реверсов, налево, если свернуть за рощу, — нетерпеливо перебила Тильда, подвалами нисколько не интересующаяся. — Такой коттедж, из песчаника, кажется.
— А, так это Крайтов дом, — медленно, будто намеренно терпение Тиль испытывая, отозвалась старуха. — Его ещё когда поставили, и не упомнить! Поначалу-то он вдовьим домом считался, ну, чтоб мать хозяина могла в тиши обретаться. А потом старый Крайт — не дядька ваш, а евойный отец — домишко второму сынку отписал, то есть батюшке молодого хозяина. А как тот помер — не господин Карт, а папаша его — так дом-то опять к Крайтам вернулся. Стал быть, к мастеру Берри.
— Стоп! — выставила перед собой ладонь Арьере. — Ничего не поняла. Он наш?
— Не, теперь-то не ваш, — обстоятельно ответила служанка, двумя пальцами отерев уголки губ. — Старый хозяин — который не отец, а мастер Берри — его продал, да не задёшево. Тама Реверсы хотели землицы прикупить, но обалдели, как узнали, сколько Крайт-то просит. Потому…
— А короче можно?
— Куда уж короче? — обиделась старуха. — Я и говорю. Купил его мастер, не из благородных, а откуда явился, Небо тока и знает. С женой поселился, да ребёночка они народили. А тока тот, бедолага, возьми и помри, зимы не прожил. Ну, значит, этот мастер жену в охапку, картинки свои в другую — и поминай как звали.
— Какие картинки? — опешила Арьере.
— А мне почём знать? — пожала пухлыми плечами служанка. — Картинки он какие-то малевал.
— В общем, дом не наш?
— Не ваш, — согласилась Айда.
— А чей?
— Да ничей. Могёт, хозяин какой и есть, тока где он бродит, то никому не ведомо. Потому как тама призрак обретается.
— Какой призрак? Призраков не существует! — ошалело тряхнула головой Тильда.
— Тю! — насмешливо фыркнула старуха. — Сама над спиритами колдует, а туда же: не существует! Точно говорю, есть тама дух. Вот чей, не скажу. Может ребёночка помершего. А, может, девки, которая на стропилах удавилась. Правда, про то разное болтают. Кто говорит, вздёрнулась она, а кто трепет, будто зарезали его.
— Кого?
— Ну, мужика, который не девка, что удавилась.
— Так, — выдохнула Тиль. — Хорошо. Достаточно. Вели Джермину коляску заложить. Поеду и сама посмотрю.
— Так как же я велю? — удивилась Айда. — Он ж со столицы ещё не вернулся. Надавали поручений: и в скупку сходи, и письма отнеси, и это купи, а потом ж сами блажите.
— Ладно, — покорно согласилась Арьере, — я перестаю блажить, ты ворчать и все начинают заниматься своими делами. С ужином не спеши, буду поздно.
— Куды это вы собрались на ночь-то глядя?
— Гулять.
— Эвона! Чего удумали! Не пущу, и не ждите!
В принципе, приказ хозяйки старушка выполнила в точности, ворчать она перестала. Ну а на её трубные вопли Тиль ещё в детстве научилась внимания не обращать.
Конечно, с «на ночь глядя» Айда переборщила, но рядом с заброшенным домом, в котором Тиль с колонистом злосчастный дождь пережидали, всё равно было сумрачно. И очень неуютно, сыро и зябко. Стены, щедро украшенные желтоватым лишайником и следами, оставленными сыростью, насуплено смотрели на Арьере провалами окон. Разросшиеся деревья закрывали коттедж от солнца, поэтому прошлогодний плющ даже ещё зеленеть не начал, земля не просохла, а в тени, возле проёма, оставшегося от входной двери, лежали грязноватые кучки не растаявшего снега.
Тильда отёрла виски, лоб под шляпкой — несмотря на прохладную погоду, было жарко, всё-таки не привыкла она к таким долгим прогулкам — одёрнула пальто, да ещё и губы облизала. Хочешь не хочешь, а приходилось признать: от дома на самом деле тянуло какой-то потусторонней жутью.
Да тут ещё птица с куста сорвалась, порскнула, громко треща крылышками.
— А, чтоб тебя!.. — выругалась доктор, не без усилия заставляя руку опуститься, не хвататься за грудь, в которой бешено сердце колотилось. — Чтоб у тебя всё хорошо было! — пробормотала под нос. И насторожилась — примерещился ей вдруг не то стон, не то тихий вскрик. — Призраков не существует! — невесть кого заверила Арьере.
Прозвучало это не слишком убедительно.
Стон — тоненький, слабый, жалобный — повторился гораздо отчётливее, и списать его на слуховые галлюцинации уже никак не получалось.
Тильда ещё раз пальто одёрнула, подняла воротник — жар вдруг ознобом сменился. Сглотнула пересохшим горлом и осторожно, шажочек за шажочком, начала подкрадываться к стене, замирая зайцем, когда под ботинком хрустели веточки.
Сколько ей времени потребовалось, чтобы до оконного проёма добраться, Тиль понятия не имела. Наверное, не мало. А, может, и не так много, потому что «призрак» подал голос всего-то ещё раз. Но, наконец, она прижалась лопатками к стене, до боли в пальцах стискивая воротник у шеи. Длинно втянула носом воздух, закусила губу, сдвинулась влево, заглядывая в проём и…
— Вы издеваетесь?! — выдохнула Арьере, прежде чем догадалась отвернуться.
Потом-то, конечно, не только отвернулась, но и отпрыгнула, едва ногу не подвернув, схватившись за плющ.
— Ты что тут делаешь? — рявкнул изнутри дома Доусен.
— Гуляю я! — отозвалась Тиль, морщась и зачем-то закрывая ладонью глаза, хотя ничего такого она видеть уже не могла.
— А мы… тоже гуляем, — отозвался Джерк уже тише и даже с намёком на смущение. — Я и вот… — колонист замялся.
— Алирка, — сообщил кокетливо-тоненький голосок, — меня Алирка звать.
Тильда на это лишь промычала что-то маловразумительное, разглядывая сухие лианы плюща.
Если кому-то в этом разрушенной зале и было неудобно, так это Арьере. Служаночка деловито оправила фартук с чепчиком, хитровато стрельнула глазками на Доусена, присела перед Тильдой в небрежном книксене и упорхнула довольной птичкой. Джерк же сосредоточенно собственную куртку изучал, держа её за воротник и поворачивая то одной стороной, то другой — что-то колонисту не нравилось.