– А дальше что?
– Дальше ваши упаковщики запечатают листовки в конверты…
– Какие упаковщики? – чуть не заорал Степан.
– Вы знаете какие.
Информаторы Береславского работали хорошо. Тихий Степан Палыч набрал огромное количество пожилых теток-украинок и, сгрудив их в вонючем подвале, выполнял втихую ту же работу по упаковке, что и его фирма, только – дешевле. Клиентов он воровал у собственного хозяина.
– Что-то вы путаете, – неуверенно сказал он.
– Я ничего не путаю. – Ефим начал терять терпение. – Вы возьмете тираж, ваши бабки запечатают его в конверты, потом подложите эти конверты в вашей фирме – вы ведь старший смены. Их разложат по журналам втемную. Кстати, вот адрес. – Береславский передал Степану Ильичу еще одну бумажку, с координатами Жабьего дома. – Сюда отправьте обязательно. Можно даже два экземпляра.
– Но ведь уже к полудню узнают… – прошептал Степан Палыч.
– Так и так узнают, – безжалостно сказал Береславский. Вора ему было не жалко, а вывести из-под удара непричастное экспедиционное агентство он считал себя обязанным. – Поэтому вы оставите письмо с раскаянием, но без упоминания меня. И уедете на родину месяца на два. За это я вам плачу лишние десять тысяч долларов. Потом можете возвращаться, через два месяца это уже никого не будет волновать.
Степан Палыч молча соображал. После чего улыбнулся: сделка показалась ему неплохой.
– Можете написать, что вас заставили.
– Кто?
– Придумайте сами. Сейчас все валят на чеченцев. Хотите – свалите на эскимосов.
– А про мою… – замялся Степан.
– Подпольную фабрику? – ухмыльнулся Ефим.
– Д-да, – промямлил тот.
– Могила, – пообещал Береславский. – Нигде и никогда. Вернетесь – сможете снова работать.
И заторопился по следующим адресам: в этот день он собирался выполнить то, на что в обычной ситуации ушло бы дня три, а то и больше.
Винтовка «В-94», конечно, могла бы нам помочь. Только где ее взять? Ее преддверие, которое предлагал Береславский, – противотанковое ружье, купленное у «черных следопытов», собиравших и восстанавливавших оружие военных времен, – для нашей цели не годилось.
Выход был один. И я позвонил в фирму, которая специализировалась на финансовом консалтинге. Алексею Анатольевичу Щелчкову, столь неудачно вербовавшему меня в киллеры в начале моей мирной жизни. Меня поразило совпадение имен: Прохоров – Анатолий Алексеевич. А тот, кто должен помочь мне замочить Прохорова, – Алексей Анатольевич. Что-то в этом было…
Щелчков встретил меня не просто радостно, а очень радостно. Он прямо-таки был счастлив. Я бы на его месте тоже прыгал до потолка, заполучив такого ликвидатора.
– Надумал все же? – Он прямо светился.
– Да, – честно ответил я.
– А почему? Деньги понадобились?
– И деньги понадобились. И справедливости не хватает.
– Замечательно, – сказал он и потер от удовольствия ладони. Сто раз читал, что от удовольствия трут ладони, а тут впервые лично увидел.
– Только сразу хотел бы предупредить, – вежливо сказал я.
– Пожалуйста, – вскинулся Щелчков.
– Я не один. Нас маленькая группа. Все – профессионалы.
– Ну и хорошо, – сказал мой работодатель. – Но предел гонорара уже установлен. Выше – сложно. Если только чуть-чуть или за особо трудоемкие поручения, – торопливо добавил он, увидев мою недовольную мину.
– Я не о том, Алексей Анатольевич.
– А о чем же?
– Есть правило уничтожать наиболее серьезных исполнителей, – в лоб объяснил я.
– Это не наше правило, – засуетился Щелчков.
– Это общее правило, – ухмыльнулся я.
– Что вы хотите? – сдался работодатель.
– Чтобы к нам оно не применялось. Вы работаете только со мной. Вы знаете только меня. И отвечаете за меня лично.
– В каком смысле? – насторожился Щелчков.
– В прямом. Головой. – Я кинул ему на стол пачку фотографий. Мне этот момент очень запомнился из рассказа Ефима, и я решил воспользоваться.
На фото был сам Щелчков, его семья, его папа-пенсионер, его дети и даже его старый кот, вылезший на подоконник третьего этажа погреться на солнышке.
Ефим сфотографировал все отлично, и аппарат у него – супер, с двухсот метров снимает как «СВД». Он, правда, насмерть уперся насчет детей. Мол, понимает эффективность, но даже грозить ребенком никогда не станет. Еле уломал мужика, спросив, неужели он верит в то, что я могу выстрелить в ребенка. Береславского это убедило. Если бы он знал мою анкету, наверное, серьезнее бы задумался.
– Это было лишним, – заметно побледнев, сказал Алексей Анатольевич и отодвинул снимки.
– Очень на то надеюсь, – галантно ответил я, не испытывая, впрочем, никакого раскаяния. – Итак, один или двое – в деле. Остальные страхуют от «отдачи» работодателя.
– Думайте как хотите, – уже спокойно сказал он. – Мы будем говорить о деле.
– Непременно, – согласился я и попросил показать товар лицом.
Передо мной легли фото трех немолодых мужчин, двое – как сейчас говорят – кавказской национальности, один наш, славянин.
– Все – подонки, – бесстрастно сказал Щелчков.
– Цена? – поинтересовался я.
– Двое – по пятьдесят, один – семьдесят.
«Как на базаре», – подумал я. А вслух спросил:
– Который самый дорогой?
– Этот, – без раздумья ткнул пальцем Щелчков. – Дато. Четыре покушения. И личное кладбище гектара в два. Творит что хочет. И не подступиться: очень сильные связи. Кого не достанет пулей, свалит прокуратурой или пиаром.
– И страна ничего не может сделать?
– А ты что, с Марса, что ли? – теперь уже ухмыльнулся мой работодатель.
Он подробно рассказал мне о малой части деяний Дато. Меня почему-то зацепила торговля людьми и продажа оружия в Чечню. Мы с Ефимом пару раз ругались на эту тему. Он мне доказывал, что подлость не имеет национальности. Конечно, он прав. Но интересно, смог бы он со своим «пятым пунктом» во время войны дружить с немцами? Даже с хорошими, непричастными к Освенциму и Бабьему Яру? Я – нет.
– Берусь, – сказал я. И осекся: согласно легенде, надо было сказать «беремся». Во множественном числе. – Траффик его изучен?
– Нет у него траффика. На винтовочный выстрел вряд ли подпустит.
– Это уже мои проблемы, – сказал я. – Ваша – выследить.
– Слушай, давай за него возьмемся через месяц.
– Почему? – удивился я.
– У него завтра юбилей. Ночью улетает за границу. Вернется как раз через месяц.
– Где юбилей? – спросил я.
– Забудь, – сказал Щелчков. – Это его ресторан. Все под рентгеном.
– Сколько официантов?
– Н-не знаю, – задумался работодатель. – Но оружие не пронесешь. Металлоискатели и круглосуточная охрана. Сплошь профи. Личный телохранитель – талант от бога.
– Меня тоже не пальцем делали, – огрызнулся я и предъявил ему требования: отловить любого официанта, желательно моей комплекции. Это раз. Найти план-схему помещения, включая кухню. Это два. «Зеленая змея», конечно, – не «Павлиний глаз» (Щелчков объяснил, что так называется место, где будет банкет). Но в первый-то раз у меня получилось. Третье условие – половину денег вперед. Иначе я разорю «Беор» – овес нонче дорог. Было еще много технических требований по подготовке акции, но главное я оставил напоследок. – Мне нужна «В-94», – сказал я. Оказалось, Щелчков не знал, что это такое. Надо же, немолодой рекламист знает, а в недавнем прошлом офицер – нет. Впрочем, им в штабах подобные знания были нужны не часто.
Я объяснил Щелчкову, что такое «В-94». Он задумался. Взял полчаса тайм-аута. Вернувшись, сказал, что это очень сложно. Я еще раз объяснил, что либо работа с «В-94», либо отсутствие работы вовсе.
Он исчез на час с лишним. Я дважды пил кофе и один раз – чай. Секретарши у него нет, все делал сам. Наконец он появился:
– Ваши условия приняты. Из гонорара вычтут семнадцать тысяч.
– Не многовато за ружьишко? – поторговался я. Киллер и должен торговаться. Он же убивает за деньги. Иначе какой он киллер?
– Очень редкое оружие, – оправдался работодатель. Сошлись на пятнадцати из второй половины гонорара.
Через полчаса я получил деньги, два очень достойно выполненных фальшивых паспорта (похоже, эта сволочь была уверена, что я рано или поздно приду!) и адрес в подмосковной Балашихе, по которому завтра к вечеру меня будет ждать разобранная «В-94». Впрочем, не меня, а Ефима. Ему забирать пушку, и я очень волнуюсь, как он с этим справится. Однако, судя по прошлым достижениям, его шансы достаточно высоки. Мне же еще предстояло арендовать по чужому паспорту звукозаписывающую студию. Там их было целых три, на каждом этаже – по одной.
Думаю – тоже справлюсь.
И еще мне предстояло убить юбиляра Дато на его собственном празднике.
Недавно я искренне считал, что демобилизовался…
В этом уютном кафе все было не похоже на модные рестораны. Не было ни дебильной позолоты, ни хрустальных солнц, ни расфранченных, как с обложки глянцевого журнала, мажоров. Хотя по серьезным джипам у входа легко можно было предположить, что здесь собирается не только трудовая интеллигенция. Здесь же стоял большой реанимобиль, увешанный красными крестами и поблескивающий фиолетовыми маячками. Хорошо хоть сирену не включил. Ефима почему-то нисколько не насторожило присутствие «Скорой помощи». А даже наоборот – обрадовало.
Он, не раздеваясь, прошел насквозь прокуренный тамбур и направился прямо к небольшому угловому столику, занятому двумя мужиками примерно его возраста. Они-то и были нужны Береславскому.
Один, в очках и с бородкой, был посерьезнее. Второй же, заслышав любимую песню, вскочил со стула и, энергично размахивая руками, принялся во весь голос помогать стоявшему на крошечной сцене певцу:
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется «жизнь»!
Вообще-то предполагалось, что песни в этом кафе будут петь негромкие. А люди собираться – приличные, предыдущие двадцать лет отстаивавшие свою маленькую свободу по кухням и турпоходам, с непременными гитарами у костра и кукишем, направленным в сторону власти, в кармане. Ирония же судьбы заключалась в том, что кое-кто давно сам стал ранее презираемой властью и приехал сюда на служебном джипе. А кое-кто на своем, личном. Были и те, что прибыли на трамвае. К счастью, аура кабака была такова, что пасс