Джин, прищурившись, сделал шаг вперед.
— Что это у тебя там?
Бородач развернул листок:
— Мы с Давлятом в розыске. Здесь написано, и даже есть фотографии… Меня Насухан зовут…
— Где гарантии того, что это не подделка? — прищурился Джин. — Я знаю, такой листок можно самому на компьютере сделать.
— Тогда убивай, — обреченно произнес Давлят.
— Хорошо, — Джин опустил оружие. — Я вам поверю. Но смотрите…
Чана Хатуев лишь второй день в лагере, а его не покидало ощущение, что он провел здесь целую вечность. Большие города, снующих по улицам людей, чистую постель сменил липкий туман, горьковатый запах прелой листвы и дыма, шумевшие листвой деревья и кустарник, между которыми угадывались едва заметные холмы блиндажей. Нет, Чана не был избалован. За свою жизнь ему многое пришлось повидать. Он быстро приспосабливался к любым условиям. Однако раньше не было такого волнительного ощущения своей значимости. Жизнь с некоторых пор была поделена на две части, до смерти дяди и после. Чана впервые до конца понял, что такое ответственность.
Недостающую сумму он погасил деньгами, которые взял в банке. Доку Гиреев ничего не заподозрил. Он долго расспрашивал, что происходит в России и как погиб дядя. Потом амир подробно рассказал, что требуется от Чана. Теперь ему придется стать во главе чеченского подполья в Москве. Однако перед этим нужно выполнить одну рядовую задачу: под видом жены провезти в Москву женщину, которая собирается стать шахидом. Двадцатилетнюю вдову звали Ройзат. Хрупкая, круглолицая девушка решила подорвать себя у входа в офис крупной американской компании в тот момент, когда туда подъедет и выйдет из машины ее президент Джек Улман. И хотя Доку утверждал, что акция будет носить чисто устрашающий характер для работающих в России иностранцев и должна повлиять на инвестиционный климат, Чана чувствовал, что это не основная цель.
Хатуев отряхнул коврик от прилипшей сухой листвы, свернул его и направился к навесу, где по своему обыкновению собирались после утреннего намаза моджахеды. За столом, сколоченном из стволов тонких деревьев, сидел Доку. Накинув на плечи камуфлированную куртку, он слушал пришедшего ночью чеченца. Чана знал, что его зовут Мажид и он занимается сбором информации в Грозном. Этот человек был старше амира по возрасту и давно знаком с ним. До войны работал учителем, поэтому позволял себе говорить больше, чем остальные.
— …американские собаки совсем оборзели, — услышал Чана слова Мажида.
— Ты зря так сказал, — после недолгих размышлений ответил Доку и провел ладонью по рыжей бороде. — Нужно думать, прежде чем говорить.
— Но почему?! — воскликнул Мажид.
— Смотри. — Доку хитро прищурился и загнул мизинец. — Какие ты получаешь деньги?
— Доллары. Но что тут такого? — возмутился Мажид.
— Кто тебе их дает?
— Какая разница? — не переставал удивляться бывший учитель. — Это конвертируемая валюта. За счет ее все воюют, даже негры…
— Есть разница, — нахмурил брови Доку и загнул второй палец. — Кто ругает русских за то, что они вторглись на наши земли?
— Я редко смотрю телевизор. — Мажид отвел взгляд в сторону. — ООН, наверное.
— Что такое ООН? — Доку рассмеялся. — Какой от нее толк? Вот для таких, как ты, провокаторы подожгли нашу священную книгу. Они думают, будто мы сразу начнем убивать всех американцев подряд.
— Но кто-то же должен ответить за это! — Мажид захлопал глазами.
— Хорошо. — Доку с шумом выдохнул воздух и посмотрел на своего помощника Орцхо Бютукаева. — Выдай сегодня три тысячи евро.
— Зачем? — растерялся бывший учитель.
— Поедешь в Америку и убьешь шакала, который осквернил Коран.
— Ты шутишь? — изумился Мажид.
— Нет, не шучу. — Доку понизил голос. — Сам говоришь, что полон желания расквитаться с неверными во имя Аллаха. Иншалла! Я приветствую твое желание и обязан помочь. Иначе что скажут остальные? — Он обвел рукой с четками вокруг себя.
— Но я не знаю языка. — Мажид не мог взять в толк, шутит Доку или нет.
— Видишь, — после паузы заговорил Доку. — Ты кричишь, топаешь ногами, а как дошло до дела, не знаешь, как быть… Зачем пришел меня напрягать?
— Прости, если я что-то не так сказал. — Мажид опустил голову.
— Каждый должен делать свое дело, — продолжал развивать свою мысль Доку. — Ты же никогда не сможешь поехать в Америку, чтобы найти там пастора, который сжег Коран, и наказать его; зачем тогда возмущаться и кричать? Там есть наши братья. Поверь, этим детям ослицы не сойдет с рук такой поступок.
— Прости, я правда не знаю, что на меня нашло, — пролепетал Мажид. — Просто сильно злой был, когда сюда шел.
— Злость — это плохо. — Доку снова принялся перебирать четки. — Она затмевает разум. Ум должен быть ясным.
— Я все понял, — открыл было рот Мажид, но Доку перебил его:
— Ты должен выполнять свою работу здесь. Где Чана?
— Я здесь. — Хатуев шагнул из-за спины Аслана Резоева.
— Оставьте нас, — глядя прямо перед собой, распорядился Доку.
Боевики разошлись в разные стороны. Кто-то отправился в землянку, кто-то пошел к ручью.
— Сядь, — Доку показал взглядом на место напротив себя.
Чана послушно сел.
— Слышал?
— Не все. — Хатуев бросил взгляд в сторону землянки, в которой скрылся Мажид.
— В Америке два пастора надругались над священной книгой. Сначала устроили суд над Кораном, говорили разные гадости. Потом облили бензином и подожгли.
— Когда это случилось? — Не веря своим ушам, Чана подался вперед.
— В конце весны… — Доку положил руки на стол. — Ты все помнишь?
— Конечно, — кивнул Чана.
— Ройзат — дальняя родственница Мажида, — напомнил Доку. — Наверное, потому он злой.
— Он радоваться должен, — цокнул языком Хатуев.
— Когда родственники узнали, что это он постарался сделать так, чтобы она решила стать шахидкой, отказались от него, — пояснил Доку.
— У нее своя голова на плечах, — проговорил Чана.
— У женщины мозгов мало, — насмешливо произнес Доку. — Она как слепая.
— Сколько прошло времени, как у нее не стало мужа?
— Год. — Доку вздохнул. — Проследи за ней до самого конца.
— Конечно, — кивнул Хатуев.
Доку вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок, из которого на стол выпала фотография. Он взял ее и протянул Чану.
— Это Улман.
На Чана смотрел коротко стриженный брюнет в очках.
— Вот схема района, где находится его офис. — Доку развернул листок и протянул Чану. — Твой дядя сказал, что ты хорошо знаешь город.
— Он прав, — кивнул Хатуев, изучая нарисованный обычной авторучкой план. — И это место я знаю. Я живу вот на этой улице, — он ткнул пальцем в две полоски и повернул листок к Доку. — Каретная.
— Вот и хорошо, — Доку ударил по своим коленям ладонями и протянул через стол руку. — Если все запомнил, дай сюда.
Чана вернул снимок и план, затем спохватился и вынул из нагрудного кармана куртки полиэтиленовый пакет.
— Здесь билеты на самолет, на поезд и разные чеки. Как всегда…
— Хорошо, — кивнул Доку. — Я скажу человеку, который контролирует расходы, чтобы он списал эти суммы. В наше время нужно бережно относиться к каждому центу.
Давлят сидел, привалившись спиной к стволу дерева, бережно, словно ребенка, придерживая раненую руку. Рядом, на носилках, сделанных из стволов тонких деревьев, лежал Садо. Он был мертв. Впрочем, имя застреленного боевика Джин узнал намного позже, чем отправил его на тот свет. Теперь труп придется тащить в лагерь, до которого, по словам Габиса, было не меньше пяти километров. Вечером его переправят ближе к равнине и оповестят родственников.
— Что ты наделал?! — в очередной раз повторил Габис. Его голова была перемотана бинтом. Левый глаз заплыл и покраснел. Он не находил себе места. То садился, то вскакивал и начинал ходить между деревьями.
— Ты совсем как женщина! — разозлился Насухан. — Может, плакать начнешь?
— Как я теперь буду смотреть в глаза отцу Садо? — снова прохрипел Габис.
— Хватит терзать себя, — сокрушенно вздохнул Давлят и посмотрел на Джина странным взглядом. Были в нем уважение и неприкрытая злоба.
— Извини. — Джин развел руками. — Но я всерьез поверил, что вы кадыровские собаки. Что, мне надо было сдаться, по-вашему?
— Где ты научился так хорошо владеть оружием? — спросил Насухан.
— Он убил нашего брата, а ты с ним еще разговариваешь, — зло процедил сквозь зубы Габис.
— Сначала я был обычным милиционером, — не обращая внимания на эту реплику, стал рассказывать Джин. — Потом, когда понял, что власть обманывает народ, вместе с братом ушел к моджахедам. С собой прихватили деньги. На то время довольно крупную сумму.
— Где взяли?
— Мы сопровождали колонну в отдаленные селения. Везли пенсии и выплаты…
— Я давно воюю, — заговорил Давлят. — Слышал, что был такой случай в Курчалое. Там три милиционера убежали. Но потом о них ничего никто не говорил. Они как сквозь землю провалились.
— Мы воевали в отряде, который потом перестал существовать, — ответил Джин. — Перебирались в Турцию. Там раздобыли новые документы и вернулись в Россию. Жили в Питере… Много чего было.
— Как бы то ни было, но после разговора с Доку ты станешь моим кровником, — продолжал злиться Габис.
— Я не считаю, что ты прав, — покачал головой Давлят. — Да и не по зубам тебе Ваха. Ты же видел, как он ловко обвел нас вокруг пальца.
— Габис, зачем попросту болтать языком! Согласись, это был твой косяк, — неожиданно вступился за Джина Насухан. — Надо было крепче держать в руках автомат.
Габис зло сплюнул себе под ноги:
— Зачем придумали эти проверки?
— Поздно теперь об этом говорить, — вздохнул Давлят. — Садо не вернешь. Неизвестно, что с рукой будет.
«Зато мне все известно, — усмехнулся про себя Джин. — Не пригодится тебе больше рука, Давлят. Как только я буду уверен, что вы правильно вывели меня на логово Доку, отправитесь в ад».