– Эй, погоди! – Я оттолкнулся изо всех сил и догнал мистера Земекиса одним прыжком. – Видал?
– А так умеешь? – Мистер Земекис сделал в воздухе сальто.
Я отпружинил посильнее и… чуть не врезался в надувной фургончик с мороженым.
– Лёлик, ты чего? – Мистер Земекис допрыгал до меня и уцепился лапой за надувное колесо.
– А что, если… – Внутри меня всё до сих пор прыгало. – Ну да, я понял, как это всё работает. Но что, если я всё равно не смогу вернуться домой?
– Почему ты так решил?
– Ну… Меня же раздражало, что мама ругается, что бабушка посылает мне воздушные поцелуи, что папа всё время занят и общается только с компьютерами… Вдруг я просто не смогу почувствовать то, что нужно. Ну, чтобы вернуться домой. Я вспомню о том, что мне не нравится, и это меня собьёт… Я…
В глазах потемнело. Ш-ш-ш!
Я тоже колючка
– Лёлик, мне кажется, ты слишком много думаешь! – прохрипел откуда-то сбоку мистер Земекис. – Ауч!
Я открыл глаза, а в сантиметре от моего носа была огромная колючка! Стараясь не шевелиться, я скосил глаза и увидел, что колючка не одна. А две, три, четыре, шесть… Их вокруг была просто тьма-тьмущая!
– Мистер Земекис, – я старался даже губами сильно не двигать, – где мы?
– Не знаю. Но на батутах мне нравилось больше.
Голос звучал откуда-то слева и снизу. Я мог только догадываться, где мистер Земекис и где мы в этот раз оказались. Сквозь колючки и толстые ветки почти не было видно солнца, вокруг что-то шелестело, стрекотало, потрескивало и даже булькало. У меня жутко защипало глаза.
– Мистер Земекис, ты как там? – Я шмыгнул носом.
– Мне кажется, или колючки понемногу растут? Тут что-то совсем тесно стало… – Снизу раздалось пыхтение. – Или это я толстею? Не корми меня, Лёлик!
– Да я и… Ma dai![9] – Колючка впилась прямо мне в нос. – Да! Эти колючки растут!
Я попытался отодвинуть голову назад, но получил три укола в затылок.
– Лёлик, вытаскивай нас отсюда!
– Да как?! Как можно отсюда выбраться, когда я даже пошевелиться боюсь!
– А тебе и не надо шевелиться. Ты же сказал, что ты что-то чувствовал и это переносило нас в другое место.
– Не хочу я опять «в другое место»! Я домой хочу!
Мне показалось, что справа от меня что-то шевельнулось.
– Мистер Земекис, ты видел?
– Что? Я вижу только твою штанину и миллиард и одну колючку.
– По-моему, там… з-змея!
Мне вдруг стало так жарко, как бывало в июле, во дворе у бабы Шуры. А сердце начало биться не в груди, а где-то в горле и ещё в ушах. Бум-бум-бум-бум!..
– Ползи мимо, ползи мимо… Я тоже колючка! – Я пытался заставить сердце бухать потише, но получалось плохо.
– Лёлик!
– Ш-ш-ш!
– Так это ты змея?
Я промолчал, но мистер Земекис, кажется, всё понял.
– Лёлик!
– Чего тебе? – я говорил почти беззвучно.
– А попробуй вспомнить, как ты себя чувствовал дома! – Мистер Земекис как-то добрался до моей штанины и теперь медленно-медленно карабкался по ней вверх. – Как ощущается дом? М?
Я попытался втянуть нос, в который воткнулась колючка, и закрыл глаза. Дом… Дом… Сердце всё ещё жутко бухало. Бум-бум-бум-бум!..
– Не получается, мистер Земекис! Я не могу ни о чём думать, когда со всех сторон эти дурацкие колючки, а ещё зме…
– Не отвлекайся, Лёлик!
– У меня ничего не получится! Как с математикой ничего не получается, так и тут не получится! Я…
Ш-ш-ш!
Только не змея, только не змея!..
Несколько шагов вперёд
Я открыл глаза и тут же вцепился в два потёртых и, кажется, немного заплесневевших каната. Хорошо хоть без колючек!
– Ненавижу это шипение! Ненавижу! – В этот раз нас занесло на узенький подвесной мост над пропастью. – Мистер З-земекис, ты тут?
– Да-а! – Что-то сжало мою ногу, но смотреть вниз я не стал. – Лёлик, а что ты в этот раз почувствовал?
– Да я только и делаю, что бешусь! Что ещё можно чувствовать, когда тебя вот так кидает? – Я от злости дёрнул канаты, и мост стал со скрипом раскачиваться.
– Нет, это ты сейчас бесишься! – Мистер Земекис добрался до толстовки и нырнул в карман на животе. – А что ты почувствовал там, в колючках?
– Слушай, ты не п-помогаешь, а только сильнее меня драконишь! – Мост всё скрипел и качался.
– А вот и нет! Тебе же надо понять, как твоё радио работает! Иначе как мы домой вернёмся?
Я покрепче сжал канаты и попробовал сделать несколько шагов вперёд. Стоять над самой серединой пропасти мне совсем не нравилось.
– Так… Что я почувствовал… Что я почувствовал?..
– Лёлик, а тебе уши помогают балансировать?
– Мистер Земекис! – Я хотел прожечь зверя взглядом, но передумал смотреть вниз.
– Прости, не удержался!
Конец моста крепился к чёрной острой скале.
Где-то над головой противно кричали птицы, а далеко внизу что-то то ли рычало, то ли бурлило. Но я смотрел только вперёд. Мне казалось, что если я отведу глаза от этой дурацкой скалы, то обязательно свалюсь в пропасть. Шаг. Ещё шаг.
– Я вспомнил! В колючках я начал сомневаться, что у меня хоть что-то получится. Я перестал… Перестал в себя верить. – Мост стал качаться чуть меньше. Я сделал ещё несколько шагов.
– Во-о-от! Уже лучше! – Кажется, мистер Земекис свернулся в моём кармане калачиком. – А теперь вспоминай, что ты чувствуешь дома!
Я делал крошечные шаги по качающемуся мосту и пытался думать.
Я же кучу всего чувствовал дома! Иногда сердился, иногда радовался, иногда скучал. Что мне сейчас нужно выбрать?.. Может, просто вспомнить обычный день? Шаг. Ещё шаг…
– Ты вспоминаешь?
– Вспоминаю-вспоминаю! Не отвлекай!
Я, кажется, уже ободрал все руки об эти канаты, но ослабить хватку не мог. Я уставился на чёрную скалу, медленно шёл и старался вспомнить дом. До края пропасти оставалось шагов десять, как вдруг… Ш-ш-ш!..
Картонная табуретка
– Получилось! Мистер Земекис, получилось! – Передо мной сидел папа с ноутбуком, у плиты стояли мама и бабушка, а за окном светило солнце.
– Ура-а-а! – Зверь вылез из кармана толстовки и плюхнулся на соседнюю табуретку.
– Мам, пап, бабуль, я вернулся!
Никто не шелохнулся. Я даже глаза протёр!
– Sono tornato! Mamma, nonna…[10] Да вы что, оглохли все? – Я вскочил с табуретки, и та упала со странным звуком. Шрх!
Я даже на секунду забыл, что никто на меня не реагирует, и обернулся, чтобы потрогать табуретку. Она оказалась… картонной.
– Ух ты! – мистер Земекис постучал по своей табуретке, и та тоже отозвалась глухим кх-кх-кх.
– Что… Как это?.. – Я подошёл к маме и бабушке. Их платья, фартуки, тапочки, серёжки и сами они были картонными. Хоть и очень-очень похожими на настоящих. Мне защипало глаза.
– Что ты представил? – Мистер Земекис потрогал картонную папину руку.
– Да всё я правильно представил! Думал о том, как стоят кружки на столе, как выглядят шторы, табуретки, обои, шкафчики, плита, как папа сидит за ноутбуком, а мама стоит у плиты… Да я даже каждую бабушкину морщинку представил!
– А чувствовал ты что при этом?
– Чувствовал?.. – Я провёл пальцем по носику картонного чайника. – Не помню. Кажется, ничего не чувствовал…
– Хм-м-м… – Мистер Земекис почесал бровь и нажал на картонную клавишу ноутбука. – Ну, зато они теперь точно не будут ссориться! И кепку снять не заставят. И воздушные поцелуи не будут посылать. И…
– Хватит, мистер Земекис! – Я сел на картонный пол. – И без тебя тошно!
– Так я же о хорошем!..
Я отвернулся.
Дополнительные мозги
Я от души насиделся на полу, а потом три раза медленно обошёл квартиру. В ней абсолютно всё было картонным. Зубные щётки, кровати, подушки, телевизор, конструктор, фрукты в вазочке, сама вазочка, зимние куртки, солнечные очки и даже спички. Только картонные книги смотрелись нормально.
Пока я ходил кругами, мистер Земекис рисовал картонными карандашами на картонных обоях. Следов от карандашей не оставалось, но зверя это почему-то не останавливало.
Даже в окружении картонных вещей и людей вроде бы дома должно быть в сто раз лучше, чем около вулкана, на мосту через пропасть или среди колючек. Но почему-то именно здесь я чувствовал себя особенно ужасно.
– Лёлик, а помнишь, как ты хотел стать гепардом, когда вырастешь?
– Пф-ф! Вот это ты вспомнил! – Я взял из вазочки картонное яблоко.
Мистер Земекис отложил карандаши и взобрался на картонный стул.
– О, а помнишь, как ты прибежал к бабушке и сказал: «У меня от воды на пальцах появились маленькие мозги»?
Я посмотрел на картонную бабушку и хмыкнул.
– Да, она тогда мне ответила: «Дополнительные мозги ещё никому не мешали. Скорей делай какое-нибудь открытие, пока они не исчезли!»
Я положил картонное яблоко обратно в картонную вазочку.
– А помнишь, как ты уснул на рассыпанных деталях конструктора, а папа потом сказал, что ты, похоже, бессмертный?
Я рассмеялся.
– Видимо, так и есть! Иначе я вряд ли бы выжил после всех этих вулканов, пропастей, колючек и гигантских кальмаров. – Я снял кепку и взъерошил волосы. – О, мистер Земекис, а помнишь, как я в три года просто открыл дверь и ушёл на улицу? А папа, мама, бабушка и все соседи искали меня несколько часов. А потом нашли во дворе соседнего дома. Я спал под розовым кустом в плаще из маминого платка и с кастрюлей на голове.
Мы расхохотались. У меня опять потемнело в глазах.
Можно добавки?
– Лёлик, сядь, per favore[11]. – Мама поставила передо мной тарелку с омлетом и положила на неё три кусочка помидора.
– Мам! – Я обнял её так крепко, что она чуть вилку не уронила.