РАДИО @UniverseCity
последние веяния моды в городе юниверс: хобгоблины покидают сцену, им на смену приходят каменные големы, постарайтесь не выходить из дома без дырокола (А ВАС ПРЕДУПРЕЖДАЛИ!!!)
РАДИО @UniverseCity
@NightValeRadio мы слушаем “” слушаем всегда
Эти твиты всегда казались мне полной бессмыслицей, за что я их и любила. Не стоит даже упоминать, что я ретвитила каждый.
Но, узнав, что их пишет Алед, я взглянула на короткие сообщения под другим углом.
Например, вот что он опубликовал после экзамена по литературе:
РАДИО @UniverseCity
\алфавит был скомпрометирован, осталось всего семь букв…!! СПАСИТЕ ИХ!!
А однажды, глухой сентябрьской ночью, поругавшись с мамой, написал:
РАДИО @UniverseCity
*** ВАЖНОЕ: звезды всегда на твоей стороне. ***
С тех пор как Алед поступил в университет, его твиты с каждым разом становились все мрачнее:
РАДИО @UniverseCity
сколько несчастных молодых людей нужно, чтобы сменить лампочку. пожалуйста, не смейтесь, я серьезно, я сижу в темноте уже 2 недели
РАДИО @UniverseCity
карьерные перспективы: металлическая пыль, холодный вакуум внешнего космоса, кассир в супермаркете
РАДИО @UniverseCity
Поделитесь лайфхаками, как не утонуть в бетоне.
Полагаю, он делал это намеренно. Если судить по последним эпизодам, над Городом Юниверс тоже сгущались тучи, но я не слишком переживала. Вместо этого я переслушивала подкаст с самого начала, желая вычислить, кто же на самом деле Февральская Пятница.
И ни на шаг не приблизилась к разгадке.
Алед несколько раз упоминал, что не виделся с Февральской Пятницей «уже много лет». Значит, это никак не мог быть Дэниел. Я ошиблась.
И теперь жутко на себя злилась – я ненавидела ошибаться.
Но загадки в интернете, как выяснилось, я ненавидела еще больше.
Звездное небо на потолке
Двадцать первого декабря мама начала капать мне на мозги, чтобы я сходила к Аледу.
Я как раз решила размяться и занималась бегом на месте у нас на веранде, когда она посмотрела на меня, скрестив руки на груди.
– Если дверь откроет Кэрол, избегай разговоров о политике, школьных обедах, алкоголе и старушке, которая работает на почте.
– А старушка-то ей чем не угодила?
– Один раз ее обсчитала. А Кэрол ничего не забывает. И никого не прощает.
– Конечно.
– А если Алед… – Мама вздохнула. – Только не начинай извиняться. Думаю, он в курсе, что тебе жаль, – ты сказала об этом уже раз сто.
– Премного благодарна, сама бы я не додумалась.
– Предупрежден – значит, вооружен, – пожала плечами мама.
– Отлично.
Она похлопала меня по спине.
– Не волнуйся. Разговоры всегда помогают. Особенно если лицом к лицу. Не доверяю я вашим… как там? Тумблерам?
– Тамблеру, мам.
– Все равно звучит подозрительно. Уж лучше поговорить с человеком напрямую.
– Ладно.
Мама решительно указала на дом Аледа.
– Иди!
Когда Кэрол Ласт открыла дверь, я вдруг поняла, что мы не виделись с того злосчастного вечера, как она постригла Аледа. Не проходило и дня, чтобы я о нем не вспоминала.
А Кэрол ничуть не изменилась. Те же короткие волосы, круглые щеки и отрешенное выражение лица.
– Фрэнсис! – воскликнула она с легким удивлением. – Все в порядке, милая?
– Да, все хорошо, спасибо, – протараторила я. – А как у вас дела?
– Потихоньку. – Она улыбнулась и посмотрела куда-то поверх моей головы. – Вся в делах, заботах. Скучать не приходится!
– М-м, – протянула я, стараясь выглядеть заинтересованной, но не слишком – чтобы у нее не возникло желания рассказать про дела и заботы в подробностях. – Я просто хотела узнать, дома ли Алед.
Улыбка Кэрол угасла.
– Понятно. – Она сощурилась так, словно решала, наорать на меня или нет. – Нет, милая. Мне жаль, но он в университете.
– А. – Я сунула руки в карманы. – Но он же приедет на Рождество?
– Об этом тебе лучше спросить у него, – сказала Кэрол, сжав губы в тонкую линию.
Внутри у меня все похолодело, но сдаваться я не собиралась.
– Дело в том, что… он не отвечает на мои сообщения. И я за него волнуюсь. Просто хотела узнать, как он.
– Ох, дорогая, – жалостливо рассмеялась Кэрол. – У него все замечательно, уж поверь. Он просто занят. Университет – это вам не шутки, их там заставляют работать как следует. Он пропустил срок сдачи некоторых работ, и ему пришлось задержаться. – Она покачала головой. – Глупый мальчишка. Наверное, развлекался на вечеринках, вместо того чтобы учиться.
Зависание на вечеринках – последнее, в чем можно было заподозрить Аледа, но я не стала ничего говорить. Вдруг Кэрол решит, будто я обвиняю ее во лжи?
– У этого мальчика всегда были проблемы с рабочей этикой, – продолжала она. – У него такой потенциал – он легко получил бы ученую степень, если бы захотел. Увы, он вечно отвлекается на свои бесполезные проекты и прочий вздор. Ты знала, что он тратил кучу времени на написание какой-то нелепой истории, а потом начитывал ее на компьютер? Господи боже, я даже не подозревала, что у него есть микрофон!
Ее негодование было таким бурным, что я не выдержала и рассмеялась. А Кэрол все не унималась:
– Подумать только! Это едва ли не самые важные годы. Нужно на сто процентов сосредоточиться на учебе, иначе можно разрушить свое будущее!
– Да, – я буквально вытолкала из себя это слово.
– Я всегда поддерживала нашего Аледа, но… Меня беспокоит, что он неправильно к этому относится. Алли – исключительно умный мальчик, но почему-то не хочет использовать свой ум. Я с самого детства стараюсь ему помочь, но он ведь меня не слушает. Хотя, конечно, до сестры ему далеко. – Кэрол горько рассмеялась. – Вот уж поистине отвратительный ребенок.
Я почувствовала себя неуютно и уже захотела попрощаться, но ее глаза вдруг вспыхнули нехорошим энтузиазмом.
– Знаешь, пару недель назад Алед по телефону жаловался на отсутствие мотивации, и у меня возникла одна идея. Я считаю, все дело в настрое. Поэтому я решила кое-что поменять у него в комнате.
Мне очень не понравилось, как это прозвучало.
– Ведь в правильной обстановке легче сосредоточиться, согласна? А у него в спальне вечно такой беспорядок… Но ты и сама помнишь. Мне кажется, в этом корень всех проблем.
– Наверное…
– Так вот, я сделала небольшую перестановку. Думаю, теперь ему будет гораздо удобнее. – Она вдруг шагнула назад, освобождая дверной проем. – Не хочешь зайти и посмотреть?
От нехороших предчувствий меня начало подташнивать, но я все равно позволила завести себя в дом.
– Я просто кое-что передвинула, так, по мелочи, – продолжала щебетать Кэрол, пока мы поднимались по лестнице на второй этаж. – Уверена, он оценит.
Наконец она открыла дверь в комнату Аледа.
Первым делом мне бросилось в глаза, каким все стало белым. Разноцветное одеяло и покрывало с городским пейзажем пропали – их заменили полосатым кремовым бельем. То же самое случилось с занавесками. Ковер остался прежним, но на нем теперь белела дорожка. Гирлянды лежали скрученными в картонной коробке в углу. Со стола исчезли стикеры, со стен – плакаты, открытки, билеты, листовки и флаеры. Теперь они сияли девственной чистотой. Я заметила скомканные обрывки бумаги в коробке с гирляндами, но там было не все. Растения никуда не делись, но за ними явно никто не ухаживал, так что они засохли. От белизны стен слезились глаза – интересно, Кэрол их покрасила или они всегда такими были?
Но настоящий ужас настиг меня при виде потолка: мама Аледа заштукатурила звездное небо.
– Теперь тут так свежо! В чистой свободной комнате и дышится, и думается легче.
Я выдавила из себя невнятное «да», но прозвучало оно так, будто я подавилась.
Алед расплачется, когда увидит, что она натворила.
Мать вторглась в его личное пространство – к нему домой.
Забрала все, что он любил. И уничтожила.
3:54 утра
Наверное, мама здорово переполошилась, когда я заявилась домой с коробкой в одной руке и покрывалом в другой, бормоча под нос что-то об украшении комнаты. Но после того, как я толком все объяснила, на лице мамы проступило неподдельное отвращение.
– Ей должно быть стыдно, – припечатала она.
– Думаю, Алед поэтому до сих пор торчит в университете. Готова поспорить, он считает, что ему некуда возвращаться, он там в ловушке, и позаботиться о нем некому… – Мама увидела, что меня опять понесло, и чуть ли не силой усадила на диван, чтобы я успокоилась. Сама она пошла на кухню, чтобы приготовить горячий шоколад.
– Уверена, у него есть друзья в университете, – сказала она, отдавая мне чашку. – У них там и старосты, и психологи, и анонимные службы поддержки. Он не один.
– А вдруг один? – прошептала я, чувствуя, что вот-вот заплачу в тысячный раз. – Что, если ему плохо?..
– Ты правда никак не можешь с ним связаться? – участливо спросила мама.
Я сокрушенно покачала головой.
– Он не отвечает на мои сообщения и звонки. И живет в шести часах езды. Я даже адреса его не знаю.
Мама тяжело вздохнула.
– В таком случае… Понимаю, ты волнуешься, но ты мало что можешь сделать. И не нужно себя винить.
Но чувство вины грызло меня, ведь я знала, что Аледу плохо, – и ничего не делала, чтобы ему помочь.
К тому времени бессонница уже вконец меня замучила – каждую ночь я ворочалась по три-четыре часа, перед тем как уснуть. Но после экскурсии в «обновленную» комнату Аледа стало совсем тяжело. Я не хотела выключать ноутбук, поскольку без него мне было слишком одиноко, и гасить свет, потому что ненавидела темноту.
А еще я не могла перестать думать. Тревожные мысли так и роились в голове.
Я была в панике.
Когда я в последний раз не смогла помочь человеку в беде, человек сбежал из дома и пропал.